Воспоминания о будущем - Элена Гарро

знает… Эти старухи не так просты, – ответил Хусто Корона.

Он, в отличие от Росаса, верил в свои слова и расстроился этим утром лишь из-за того, что не смог выполнить приказ из Мехико.

Прошло несколько дней, но в штаб командования так никто и не явился, чтобы запросить разрешение на погребение тела дона Роке. Генерал не удивился. Он привык к обманам Икстепека и уже не верил, что привратник вообще когда-либо существовал. Он не знал, что сказать, и ходил, уставший, по кабинету.

– Они что-то задумали! – повторял Хусто Корона и с нетерпением смотрел в окно в поисках улик, которые могли бы привести его к следам тела дона Роке.

Франсиско Росас слушал его, не слушая. Он хотел забыть всех этих людей с их священниками. Он искал нечто неуловимое, преследуя улыбку прошлого, которое угрожало вот-вот испариться, как завиток дыма. И это прошлое было единственной реальностью, которая у него осталась.

– Да, полковник, они что-то замышляют…

Росас не хотел спорить с Короной и не хотел признавать, что эти люди для него не существовали. Полковник бы почувствовал себя преданным.

– Они опять издеваются над вами, мой генерал, вот что меня мучает, – сказал Корона, злобно намекая на Хулию.

Франсиско Росас остановился и пристально на него посмотрел. Он прав! Икстепек и его насмешки служили причиной всех его несчастий. Генерал подошел к окну и с раздражением посмотрел на прохожих.

– Верно говоришь, они явно что-то замышляют!

Военные за нами следили, а мы ждали появления Абакука. Он скрывался в горах, и его имя передавалось из уст в уста, из деревни в деревню. По ночам, презрев опасность, мужчины убегали из Икстепека по тайным тропам, чтобы присоединиться к восставшим. Абакук днем спал, а ночью появлялся в деревнях и поселках, призывая к восстанию. Он убивал военных, освобождал заключенных, поджигал тюрьмы и архивы. Мужчины встречали его с криками и бежали, босые, за его лошадью, которая исчезала на кривых горных тропах. Однажды ночью его призыв доберется и до Икстепека: «Да здравствует Христос, Царь наш!», и это будет последняя ночь Франсиско Росаса. Абакук не заставит себя долго ждать! И мы радовались, предвкушая новый мятеж в Икстепеке, повторяя: «Он обязательно придет».

Мы даже не смотрели в окна штаба Росаса, из которых военные следили за нами. Это сам генерал с его помощниками были у нас в плену.

IV

В шесть часов вечера, когда небо окрасилось в пурпурный цвет, в Икстепеке появилась армия. И это была не армия Абакука. Пришедшие разбили лагерь на площади, развели костры и жарили свинину, распевая песни о войне и смерти:

Ходил по лавкам я весь день,

Искал бумагу и чернил,

Чтоб написать письмо любимой,

Своей любимой Изабель…

Мы смотрели на прибывших военных с неприязнью. Появился новый генерал, приехал инспектировать территорию. Промчался на автомобиле, который громыхал на брусчатке улиц. У нового генерала отсутствовал один глаз, лицо было плоским, а кожа сероватой. Он не обращал внимания на собак, которые на него лаяли, и на куриц, которые в панике разбегались в пыли, поднятой его автомобилем. Он смотрел на нас единственным глазом, совершенно невозмутимо, потея в тесном мундире с высоким воротником и в плотно сидящей фуражке.

Генерал провел ночь в отеле «Хардин», разговаривая с Росасом, а рано утром уехал вместе со своей армией. Это был генерал Хоакин Амаро, который собирался воевать с «крестьянами».

– Он яки [8]! Предатель индейцев! – твердили мы в шоке.

Это сулило нам новые беды. Одинокий глаз генерала предвещал месть. Наши чувства кипели, и по ночам мы выходили и кричали во все голоса, из переулка в переулок, из квартала в квартал, из балкона в балкон:

– Да здравствует Христос, Царь наш!

– Да здравствует Христос, Царь наш! – отвечали из окна.

– Да здравствует Христос, Царь наш! – откликались из темноты угла.

– Да здравствует Христос, Царь наш!

Эти возгласы разносились по сводам арок, а за ними следовали выстрелы. В темноте военные гонялись за ними, а они раздавались из всех уголков. Иногда эти крики отдалялись от преследователей и внезапно начинали звучать за их спинами. Солдаты искали их вслепую, продвигаясь и отступая, с каждым разом свирепея все больше и больше. Так, ночь за ночью, повторялся этот безумный танец криков и солдат, петляющих по моим переулкам и улицам.

Франсиско Росас делал вид, что не замечает плакатов, приклеенных на двери его штаба. На плакатах были изображены Плат Вероники и Лик Иисуса Христа с надписью «Да здравствует Христос, Царь наш!».

Росас вызвал солдат, которых ранее отправил покончить с доном Роке.

– Вы уверены, что он умер?

– Да, генерал, мы разбили ему голову, как горшок.

– Я видел его глаза, широко раскрытые и остекленевшие. Он умер.

Франсиско Росас задумался и закрылся в кабинете с Хусто Короной.

– Кто-то из них предатель – сомневаюсь, что Роке действительно умер.

– Парни надежные, – возразил Корона с раздражением.

– Тогда весь Икстепек смеется над нами.

– Нужно объявить о наказании.

– О каком?

– О наказании для тех, кто замешан в исчезновении тела церковного старосты.

Хусто Корона имел в виду донью Матильду, хоть и не сказал прямо. Росас не нашелся с ответом. Кто в этом замешан? Он не знал. Знал только, что после исчезновения дона Роке Икстепек изменился. Некто командовал этими криками и ночными выходками против властей.

– Кто-нибудь из женщин похоронил его у себя в саду. Или он выжил и готовит бунт. Обыщите все еще раз, полковник, и, если увидите где-то свежую землю или новую кирпичную кладку, копайте там! Вы должны найти тело! Принесите его мне в любом состоянии. Как и его укрывателя.

И Хусто Корона вновь направился на улицу Дель Коррео. Весть о том, что он собирается обыскать ее дом, настигла донью Матильду прежде, чем полковник объявился у ее дверей. Матильда успела оповестить Монтуфаров и Доротею, и, когда Хусто Корона к ним пришел, он получил одинаковые ответы на свои вопросы и никаких новостей о теле дона Роке. Во всех трех домах кирпичная кладка выглядела неповрежденной. Земля в садах была ровной, растения никто не пересаживал. Камни во дворах много лет лежали нетронутыми. Полковник вернулся в штаб весьма разочарованный.

– Я ничего не нашел, генерал!

– Если священник сбежал – это я еще понимаю. Но мертвый уйти не может.

– Знаю, мой генерал. Но в тех домах ничего нет.

Солдаты, сопровождавшие Корону, стояли с поникшими головами. С балкона кабинета Росаса они видели, как по улице идет донья Кармен