Дух мадам Краул и другие таинственные истории - Джозеф Шеридан Ле Фаню

Брови Фельтрэма выгнулись насмешливой дугой, на губах играла циничная ухмылка, и тон его показался баронету чуть ли не оскорбительным. Но если бы даже баронета не снедало любопытство, вряд ли он отказался бы от добровольного унижения; ибо, хотя сэр Бейл боялся признаться в этом даже самому себе, Фельтрэм приобрел над ним загадочную власть, которая то раздражала баронета, то вгоняла в страх.

– Никому не говорите, – шепнул Фельтрэм, придвигаясь ближе. – Если пообещаете хранить все в тайне, секрет ваш.

– Обещаю, разумеется, – поспешно ответил сэр Бейл. – Если даже я сам поверю вашему предсказателю, не считаете же вы, что я настолько глуп, чтобы разболтать об этом первому встречному. А если не поверю, тем более – зачем мне утруждать себя пустыми сплетнями?

Фельтрэм склонился и, зачерпнув воды в пригоршню, обратился к баронету:

– Протяните руку, вот так. Сейчас вы поклянетесь этой водой – половина мне, половина вам. – Он перелил воду в ладонь сэра Бейла, который натянуто улыбался, чувствуя беспокойство. Шутка ему не нравилась.

– Обещаете ли вы держать в тайне источник ваших сведений, кем бы он ни был?

– Да, обещаю, – отозвался сэр Бейл.

– Делайте как я. – Фельтрэм вылил воду на землю и мокрыми пальцами коснулся лба и груди. Взяв сэра Бейла за руку, он добавил: – Теперь вы мой.

Сэр Бейл рассмеялся.

– Эту игру дети называют «великий муфтий», – сказал он.

– Совершенно верно. Эта клятва ничего не значит, – ответил Фельтрэм, – за исключением того, что в один прекрасный день она поможет вам кое-что вспомнить. А теперь слушайте имена. Ничего не говорите, только слушайте – иначе вы прервете ход моих мыслей. Победителем первого заезда будет Перламутр; второго – Сокол; третьего – Молния.

Прежде чем начать говорить, Фельтрэм застыл в молчании, прикрыв глаза. Казалось, ему трудно связать воедино мысль и слова; говорил он медленно, как во сне, вытянув руки перед собой, словно нащупывал дорогу в темноте. Наконец, перемежая свою речь бесчисленными вздохами и едва слышными стонами, он закончил сообщение и замолчал. Он стоял пошатываясь, словно в полубреду, и, вздыхая, бормотал про себя что-то неразборчивое. Казалось, он растерял последние силы и едва превозмогает боль. Фельтрэм изнемогал от муки, точно в последний час, когда человек, устав бороться, покоряется неминуемой смерти.

Наконец он открыл глаза, снова тяжело вздохнул и, диковато озираясь, уселся на большой камень у кромки озера. Можно было подумать, что он во второй раз воскрес после утопления.

Фельтрэм поднялся, с сонным видом огляделся по сторонам и устало вздохнул, точно в глубоком изнеможении.

Сэр Бейл видел, что Фельтрэм не в состоянии отвечать; он дождался, пока тот соберется с силами, и только тогда спросил:

– Ваш список победителей чересчур неправдоподобен, чтобы я в него поверил. Ни одна из этих лошадей не может претендовать на победу; у них нет ни малейшего шанса.

– Тем лучше для вас; можете делать любые ставки. Ловите миг удачи: во вторник бежит Перламутр, – отозвался Фельтрэм. – Если вам нужны деньги, всегда к вашим услугам. Вот ваш банк, а я банкир.

Он коснулся нагрудного кармана, где спрятал кошелек, и быстро зашагал прочь.

Сэр Бейл глядел ему вслед, пока тот не растворился в темноте. Он терялся в догадках. Может быть, Фельтрэм свихнулся? Или просто мошенничает? Или у него хватило глупости поверить в предсказания настоящих цыган? Может быть, он занял денег – что в глазах сэра Бейла было величайшим из чудес – у горцев-пастухов, преуспевающего семейства Требеков? Говорят, они неплохо относятся к Фельтрэму. По всей вероятности, Фельтрэм занял денег якобы для себя; на самом же деле, поскольку этот «трус», как называл его в своем эгоизме сэр Бейл, питает уважение к своему благодетелю, он предназначал этот заем для своего хозяина, дабы тот послушался пророчества и разбогател на скачках. Так что, не в силах преодолеть искушение, сэр Бейл решил воспользоваться деньгами. Он ничем не рискует; попасть бы на скачки, а там уж он сам решит, на какую лошадь ставить.

Поздно вечером, часов около одиннадцати, Фельтрэм, все еще в шляпе, вошел, не постучав, в библиотеку и уселся за стол, не спуская с сэра Бейла сурового взгляда.

– Ну что, нужны деньги? – наконец спросил он.

– Разумеется, деньги всегда нужны, – с живостью ответил сэр Бейл.

– Условия таковы: вы ставите на всех трех лошадей, которых я назвал. Ставите на них много или мало, как вам угодно, только не меньше пяти фунтов из каждой сотни, что лежит в кошельке. Условие это непременное; если ослушаетесь, вы прогневаете весьма могущественных людей и вскоре горько пожалеете об этом. Согласны?

– Еще бы! Договорились: пять фунтов из каждой сотни. А сколько там сотен?

– Три.

– Да, если удача будет сопутствовать, с тремя сотнями можно кое-что выиграть, хоть и не так много.

– Немало, если правильно ими воспользоваться.

– Триста фунтов, – повторил баронет, вытряхивая деньги из кошелька на стол, и, вдоволь налюбовавшись, принялся раскладывать монеты в столбики по двадцать пять фунтов. Ему не пришло в голову поблагодарить Фельтрэма: все его мысли были заняты неожиданно свалившимся богатством.

– Верно, – подтвердил баронет, дважды пересчитав деньги. – Ровно триста фунтов. Значит, вы говорите, я должен поставить три раза по пять – пятнадцать фунтов. Очень жаль, что приходится ставить на таких никудышных лошадей, но, полагаю, ничего не попишешь, так? – неуверенно спросил он.

– Вы горько пожалеете, если ослушаетесь, – холодно повторил Фельтрэм и вышел из библиотеки.

«С деньгами в кармане и жизнь веселей», – гласит старинная английская пословица. Сложив гинеи в кошелек, сэр Бейл тотчас повеселел, чего не случалось с ним уже много дней.

Давненько не посещал он скачек и прочих увеселений. Наконец-то он может встретиться с равными себе, не пряча глаза от стыда, и снова насладиться бурлящими страстями вокруг скаковой дорожки.

«Кто знает, чем все обернется? – думал сэр Бейл. – Пора бы удаче улыбнуться мне. Прошлым летом в Германии, да и зимой в Париже, я, черт возьми, понаделал долгов. Пора отыгрываться».

Сэр Бейл ощущал, что в душу его постепенно проникает губительная леность праздной одинокой жизни. Не годится впервые показываться в Хеклстоне таким неухоженным – чего доброго, его примут за бедняка. Поэтому он тщательно привел в порядок все свои костюмы, нарядился не хуже пэра и в ближайший понедельник, накануне скачек, в сопровождении грума отправился в Хеклстон, где заказал себе комнату в трактире «Голова сарацина».

Глава XVII

Скачки, перламутр, сокол и молния

Путь сэра Бейла пролегал через Голден-Фрайерс. Стояло раннее утро, окрестности затягивал легкий, не развеявшийся с ночи туман. Баронет оглянулся на