Выжили только влюбленные - Дэйв Уоллис

на пол подушках, зачерпывая ложками месиво из кастрюли и запивая пивом. Свет время от времени мигал, и грохочущая из колонок музыка замедлялась до невнятного стона, а затем прежний ритм восстанавливался.

– Крутые парни эти охранники из «Бинго», – бестактно ляпнула Эстель.

– Нашла крутых, – проворчал Эрни. – Если бы не огнестрельное оружие…

– Я слышал, в Виндзорском замке целый арсенал, – вставил Чарли. – Серьезные пушки, боеприпасы, все что угодно. И бензина полно. Там сейчас главный склад оружия под контролем «НСБ» по лондонскому региону.

– Виндзор… – оскалив белые, как у молодого пса, зубы, прошипел Эрни. – Виндзор… – Потерев плечи, словно его беспокоили старые кровоподтеки, он продолжил: – Когда-нибудь я его захвачу и расправлюсь с теми уродами, что на нас напали. Да, Чарли?

Тот лишь кивнул, а Эстель неосторожно воскликнула:

– Да куда нам! Мы – обычная маленькая банда, а у них там даже танки имеются. Как-то провела ночь с одним хмырем, вот он мне и рассказал.

Глотнув пива, Эрни сделал вид, что хочет выплеснуть остатки ей в лицо, и рявкнул:

– Заткнись, ты, тупая шлюха!

– Слышал, как он меня назвал? – взвизгнула Эстель, оборачиваясь к Чарли.

Тот даже не подумал выступить в защиту девушки. Наоборот, глянув на Эрни, медленно кивнул и заметил:

– Сперва нужно все как следует спланировать. Осмотреться там, собрать сведения.

– Бросил бы ты эту идею о мести виндзорской банде, Эрни, – вздохнула Кэти.

– Бросил, отказался… Вот это и была одна из причин, по которым хрычи начали ставить точку. Они чересчур легко сдавались.

– Я не это имела в виду, ты ведь понимаешь.

– Имела не имела, но сказала.

– Ты знаешь, о чем я. Тебе нужно отказаться от идеи сразиться с самой большой бандой в наших краях.

Стычка Эрни с Эстель была забыта. Маленькая группа собралась в кучку, заинтригованная перепалкой вожака банды с возлюбленной. Пытаясь остудить пыл парней, Кэти сказала:

– Ты говоришь, они сдались, и это одна из причин. Ну да, сегодняшний маленький хрыч – типичный пример. Он сдался, во всех отношениях. Но, выходит, есть и другие причины?

Эрни лучше всего соображал, когда нужно было действовать. Обладая метким глазом и крепкими кулаками, он захватил лидерство, однако выразить свои чувства мог лишь анекдотами, грубыми сравнениями и вульгарными клише, поэтому ответил так:

– Тот хрыч сперва взбесился, а когда запал прошел – по привычке испугался, как любой болван, неспособный за себя постоять. Такие начинают юлить, крутиться из стороны в сторону, будто винт. По такому ударь – и он сломается.

– Они были чертовски умными, – вдруг выпалил Чарли, и члены банды принялись зажимать носы, издавать непристойные звуки и всячески выражать несогласие. – Нет, дайте мне закончить, – повысил он голос, перекрывая гвалт.

– Умные? В чем умные?..

– Если получил обычный сертификат об образовании, так сразу и умный?..

– Такие умные, что начали ставить точку один быстрее другого?..

Чарли все же перекричал перебивающих его парней:

– Да, умные, потому что придумали все возможные ответы на любые вопросы. Что бы ни случилось – ответ всегда был наготове. Они воображали, будто знают все на свете – ведь все уже случалось раньше. Им оставалось лишь просто приобретать вещи, которыми можно рисоваться: самые лучшие машины, самые большие дома, проекторы, чтобы демонстрировать друг другу свои выпендрежные видео. Может, и неплохо, что они начали ставить точку: им стало скучно без новой войны, и они ее рано или поздно развязали бы, даже с применением водородной бомбы. Вспомните, как они разглагольствовали о войнах, снимали военные фильмы, проводили парады, дудели в горны в день памяти павших. Пьесы, телевизионные сериалы и все такое прочее… Кичились, какими храбрецами когда-то были, жили прошлым. Когда мы перестали заглядывать им в рот и аплодировать, они решили – мол, это с нами что-то не так. Жили по инерции, ни о чем не думали, молились Богу, пили пиво и смотрели эротические шоу. Они убили своего Бога в двух мировых войнах и концлагерях. Даже самые отпетые простофили уже не верили в Любящего Отца после этих маленьких заварушек. Вот они и остались наедине с собой, понимаете? Потом мы прекратили бить в ладоши, и им пришлось взглянуть на себя со стороны. А увиденное заставило их поставить точку.

Чарли перевел дыхание, откинув с глаз непокорную прядь. Возражения потихоньку сошли на нет. На него смотрели раскрасневшиеся от танцев лица, все сгрудились рядом.

– Они потеряли надежду, – без всякого пафоса заявила Эстель и тут же хихикнула. – Пока есть жизнь – есть надежда, и наоборот. Так ведь, Чарли?

Ее тон не оставлял сомнений – высказывание принадлежит не ей, а именно Чарли. Он кивнул, и все остальные начали напевать одобренную на высшем уровне песенку, написанную в первые дни кризиса:

Детка, с надеждой

Душа безмятежна,

Детка, надежда –

Прочнее каната,

Лить слезы не надо…

– По-моему, все было не совсем так, – слегка раздраженно возразила Кэти. – Надежда у хрычей была, только неправильная – типа что выиграешь в «Бинго» или не сломаешь себе шею, гоняя на мотоцикле. – Она заговорила громче, пытаясь донести до банды теснящиеся в голове мысли. – Миллионы людей погибли в газовых камерах или под пытками. Наверное, до последнего мига каждый из них думал: «Нет, этого не может быть, со мной так не поступят» или «Наши скоро придут и освободят нас, освободят меня… Это все неправда, ничего такого на самом деле не происходит – просто дурной сон» и так далее. Но самое большее, на что они могли рассчитывать, – так это попасть в газовую камеру, а не быть забитыми до смерти, вздернутыми на дыбу или выставленными голышом на мороз. И что хорошего дала им надежда? По-моему, нам надо учиться жить без нее. Я не вижу другого пути.

Она замолчала, и слово взяла Эстель:

– Ну, мы-то не такие. Это хрычи убивали друг друга в войнах и травили газом в душегубках. Безмозглая толпа! Слава богу, мы от них избавились, и теперь мир наш.

– То есть то, что от него осталось, – усмехнулся Эрни.

Они начали танцевать коллективный твист, вошедший в моду в начале кризиса.

В комнате стало жарко – пришлось проветривать. Время от времени то одна, то другая парочка подбегала к окну, замирала, обнявшись, и свешивалась через подоконник.

Далеко внизу брели по темным улицам припозднившиеся путники, сбившись в группы по двое или по трое – в одиночку по ночам ходить было небезопасно. Уличное освещение давно уже не работало, и прохожие пользовались фонариками, лучи которых отражались от череды