За гранью. Поместье - Джон Голсуорси

И Джордж, также вымучивая улыбку, но на всякий случай отворачивая лицо – боялся потерять контроль над собой, – вышел вон.

В гостиничном лобби он наткнулся на своего дядюшку, генерала Пендайса. Джордж увидел его со спины и узнал тотчас по дрожи в коленях, по плечам – покатым, но все еще не сгорбленным, по вечному недовольству в голосе и по отрывистости интонаций, характерной для человека, которого лишили дела всей его жизни.

Генерал обернулся:

– А, Джордж! Твоя матушка здесь, не так ли? Взгляни, что пишет мне твой отец!

Дрожащей рукой он протянул телеграмму следующего содержания:

«Марджери в гостинице «Гринз». Немедленно поезжай к ней.

Хорас».

Джордж читал под взглядом генеральских глаз, словно обведенных темной тушью: эти нездорового оттенка круги, и «мешочки», и «гусиные лапки» были следствием службы Отечеству под знойным небом тропиков.

– Ну и что это значит? – заговорил генерал. – «Немедленно поезжай к ней»! Я бы и так съездил – всегда рад повидаться с твоей матушкой. Не понимаю только, к чему эта спешка.

Зато Джордж понимал: написать матери его отцу не позволила гордость. И, даром что мать предприняла этот шаг ради него, Джорджа, сам он держал сторону отца. Генерал, к счастью, не стал дожиться, пока племянник придумает ответ.

– Твоя матушка, полагаю, приехала ради обновления гардероба? Давненько я тебя не видел, Джордж. Когда ты соблаговолишь поужинать со мной? В Эпсоме болтают, что ты продал жеребца – какова же причина? И почему твой отец вдруг послал мне телеграмму, да еще в таком стиле? Это на него совсем не похоже. Ведь твоя матушка не больна, Джордж?

Джордж отрицательно качнул головой, пробормотал что-то вроде: «Извините, важная встреча – ужасно спешу» и был таков.

Столь неожиданно покинутый, генерал Пендайс подозвал посыльного, нетвердой рукой вывел несколько слов на визитной карточке, отвернулся от тех немногих лиц, что находились в гостиничном лобби, и принялся ждать, опершись обеими руками на трость. И пока ждал, он изо всех сил старался ни о чем не думать. Теперь, когда служба на благо Отечества закончилась, практически все время генерала было посвящено ожиданию, и мыслительный процесс утомлял его и вызывал досаду, поскольку однажды генерала постиг солнечный удар, а еще он перенес несколько атак лихорадки. Безупречностью своего жесткого воротничка, башмаков, платья и фигуры, манерой время от времени откашливаться, нехарактерным для британцев желтым цветом кожи, что туго-претуго обтягивала выступающую часть лица в обрамлении тщательно расчесанных бакенбард, неподвижностью белых, как кость, рук, что охватывали набалдашник трости, генерал создавал полное впечатление человека, досуха выжатого системой. Только по напряженному, категоричному взгляду можно было догадаться, что в этой оболочке сокрыт истинный Пендайс.

С телеграммой в руке он поднялся в дамскую гостиную. Телеграмма обеспокоила генерала Пендайса. Было в ней что-то странное, и потом, он не привык наносить визиты с утра пораньше. Свою невестку генерал нашел сидящей у раскрытого окна: на щеках нехарактерный румянец, глаза блестят как-то вызывающе. Марджери Пендайс поздоровалась тепло, генерал же не видел дальше собственного носа, да, к счастью, видеть никогда и не стремился.

– Как поживаешь, Марджери? – начал он. – В Лондон выбралась? Молодчина. Как Хорас? Взгляни, что он мне пишет!

С видом несколько мстительным генерал протянул невестке телеграмму и, помедлив, спросил так, как если бы эта мысль только что посетила его:

– Может быть, тебе нужно с моей стороны какое-то содействие?

Миссис Пендайс прочла телеграмму и, как и Джордж, ощутила жалость к ее отправителю.

– Нет, Чарлз, милый, спасибо, ничего не нужно, – проговорила она, чуточку запинаясь. – Со мной все в порядке. Просто у Хораса нервы шалят!

Генерал Пендайс взглянул недоверчиво, глаза его вспыхнули, но, поскольку истина была из категории невероятного и уж во всяком случае не вписывалась в философию генерала Пендайса, он скушал объяснение невестки.

– Не следует Хорасу слать такие телеграммы, – сказал он. – Моя первая мысль была – что ты захворала, Марджери. Я даже толком не позавтракал! – На самом деле телеграмма не помешала ему завершить весьма плотную трапезу, однако генерал вообразил, что голоден. – Помню, стояли мы в Галифаксе, так у нас один парень слал исключительно телеграммы. Его прозвали «Джо Телеграф». Он командовал полицейским полком – слыхала про такие? Если Хорас намерен продолжать в том же духе – я говорю о телеграммах, – пусть покажется специалисту. Ведь тут нервным срывом попахивает. А ты, верно, за новыми туалетами приехала? Когда же к тебе присоединится все семейство? Сезон уже начался.

Миссис Пендайс ничуть не робела перед деверем – пусть педантичный и привыкший к повиновению подчиненных, этот человек едва ли мог внушить трепет представителям своего сословия. И вовсе не из страха не открыла ему миссис Пендайс правды, а потому, что инстинктивно избегала причинять страдания кому бы то ни было. И потом, разве о таком расскажешь словами? Поступок миссис Пендайс удивил даже ее самое; бедный Чарлз и подавно примет все слишком близко к сердцу.

– Я не уверена, что этот сезон мы проведем в Лондоне, – заговорила миссис Пендайс. – Сад сейчас просто восхитителен! И потом, надо отпраздновать помолвку Би. Дорогая девочка так счастлива!

Генерал огладил бакенбарду своей белой рукой.

– Ну конечно – молодой Тарп! Погоди-ка – ведь он не старший сын, верно? Его брат служит в моем бывшем полку. А чем он занимается, этот юноша?

– Делами поместья. Боюсь, наследство ему достанется незначительное, но сам он премилый мальчик. Помолвка грозит затянуться. Разумеется, поместье не приносит дохода, но Хорас даст согласие, только если у молодых будет тысяча в год. Теперь все зависит от мистера Тарпа. А по-моему, детям для начала хватило бы и семисот фунтов; ты согласен, Чарлз?

Генерал Пендайс отвечал невпопад – впрочем, как и всегда, ведь он был из тех, кто в беседе следует собственному ходу мыслей.

– Ну а что насчет Джорджа? – выдал генерал. – Я столкнулся с ним, едва вошел, но он тотчас скрылся в адской спешке. Говорят, он продулся на Эпсомском дерби.

Генеральский взгляд отвлекся на прегадкую муху, и потому генерал не заметил, как изменилась в лице его невестка.

– Продулся? – повторила она.

– Потерял крупную сумму. Так не годится, Марджери, совсем не годится. Одно дело – сыграть «по маленькой», а другое…

Миссис Пендайс молчала; лицо ее было словно каменное. Так каменеют лица женщин, готовых отчеканить: «Не вынуждайте меня намекать, что вы меня утомили!»

Генерал же гнул свое:

– Нынче на скачках только и наблюдаешь, что новые физиономии: что за люди, кто их пустил – поди знай. Да хоть бы этот субъект, которому Джордж продал