Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Касслер Клайв

– Глупости, ни в какую шлюпку я не сяду! – с видом вдовствующей королевы ответила меж тем миссис Штраус. – Во всяком случае, без мужа.

– Сожалею, сударыня, но таков приказ. В первую очередь женщины и дети. Ваш муж сядет в следующую шлюпку.

– Нет и еще раз нет!

– Хорошо, – бросил он устало. – Думаю можно сделать исключение для одного пожилого джентльмена… Господин Штраус…

– Оставьте, офицер! – сухо бросил миллионер. – Я, может, и стар, но я не впал в маразм и не забыл, в чем состоят обязанности джентльмена. – Его бородка даже вздрогнула от возмущения. – Раз шлюпки только для женщин и детей, я остаюсь ждать своей очереди.

– Мистер Штраус, но оставаться здесь… опасно! – воскликнул Уайльд.

– Молодой человек, – со слегка высокомерной улыбкой бросил старец. – Когда я был примерно вдвое моложе вас, я ходил на прорывателях блокады под пушками северян. Если бы вы видели то, что видел я в дни Гражданской войны между штатами, вы бы знали, что такое «опасно»…

– Садись, дорогая, – обратился он к жене.

Та уже занесла ногу над бортом, как вдруг решительно развернулась.

– Мы столько лет прожили вместе, Исидор, и я обещала в день свадьбы, что буду всегда там, где и ты… Иди, девочка, – подтолкнула она горничную. – Не задерживай шлюпку.

А затем сняла палантин и накинула его на вздрагивавшие плечи девушки.

А вот Бен Гугенхайм ведет свою пассию и ее горничную.

– До свидания, Леонтина, – бросил он. – Есть большие сомнения, что мы встретимся, но надежду не надо терять… В конце концов, никто и никогда не говорил, что Бенджамен Гугенхайм трус!

Позади нее послышались перебранка и чей-то умоляющий голос.

Элизабет обернулась на шум.

Молодой пассажир в клетчатом пиджаке напирал на Моуди.

– Ради всего святого, господин офицер! Пусть ваши люди спустятся вниз и выведут и успокоят пассажиров третьего класса! Там женщины и дети! И вода уже кое-где по колено!

– Успокойтесь, мистер! – нервно бросил шестой помощник. – Мы помним о пассажирах… Не мешайте.

Журналистка стояла, ощущая холодок в подвздошье.

В детстве она с родителями пережила гибель речного парохода «Геттисберг» на Миссисипи – на нем взорвался паровой котел. Тогда они плыли на нижней палубе, и спаслись лишь потому, что два матроса, рискуя собой, прорубили переборку…

И сейчас она вдруг поняла, что ей следует делать. Она спустится в третий класс и покажет людям путь к спасению!

Лайтоллер увидел Смита, чопорно идущего по палубе. Казалось, тот ничего не замечает вокруг.

– Мистер Чарльз, – обратился он ко второму помощнику, – я думаю, нам следует посадить в лодки сначала женщин и детей…

– Я полагаю, сэр…

– Не нужно лишних слов, первыми садятся женщины и дети. Поднимите шлюпку на прогулочную палубу, – распорядился Смит, – да, на палубу «А».

– Мистер Смит, – молвил Лайтоллер, – но там прогулочная галерея, окна заделаны закаленным стеклом…

– Боже! – Смит обхватил голову руками. – Как я мог забыть! Я перепутал с «Олимпиком». А я уже отправил пассажиров туда. Пошлите кого-нибудь вернуть этих людей обратно… А вы спускайте шлюпки.

– Хорошо! – обреченно бросил Лайтоллер. – Начинаем посадку. Только женщины и дети!

В этот миг пассажирка, растрепанная и косматая, напоминающая молодящуюся мегеру, вдруг выпрыгнула из шлюпки и истошно заорала:

– Если вы отказываетесь взять моего дога, я предпочитаю умереть вместе с ним!

Юрий оглядел окружающую толпу. Женщины в спасательных жилетах поверх бархатных платьев, другие – в купальных халатах и кимоно, сверху которых дорогие меховые накидки. Несколько женщин держали шкатулки с драгоценностями, одна – маленького песика в бархатной попонке. Двое или трое уткнулись в молитвенники, у франта в спортивном пиджаке под мышкой был фривольный французский роман с красоткой в неглиже на обложке. Одна из женщин первого класса была – неслыханно! – в чулках и шлепанцах.

– Ужасно! – услышал он за спиной. – Бедная девушка! – сбивчиво твердил американец, по виду кто-то из миссионеров, какими изобиловал второй класс.

– Что? Что случилось?! – озабоченно осведомился пожилой господин с тростью.

– Несчастная каких-то пять минут назад выпрыгнула за борт!

– Что?

– Я сам видел! В черном бальном платье, что-то кричала о том, что мы все обречены, что зеркало говорило правду, и кинулась прямо с палубы вниз. Только и плеснуло! Камнем в воду! Должно быть, испугалась до безумия… Боже, помоги нам всем!

Юрий вдруг понял, кто это мог быть… Тьма, которой поклонялась Стелла Марис, довела ее до гибели в морских волнах в полном соответствии с именем[192].

Скверно, на суде ее показания были бы весьма кстати… И тут же опомнился: какой суд? О чем он думает?!

Одна за другой заскрежетали лебедки, заскрипели поворотные круги, завизжали тали, и шлюпки медленно вываливались за борт. Затем матросы стали вытравливать лини так, чтобы каждая шлюпка остановилась на уровне палубы. Между ними и обрезом борта оставалось примерно фута с полтора расстояния – на высоте пятого этажа. Ни трапов, ни иных средств переправы. Хочешь – прыгай, хочешь – оставайся.

– Какой идиот спроектировал эти калоши? – донеслось до Юрия.

Вот с грехом пополам загрузили и спустили шлюпку, но, не доходя до поверхности моря футов двадцать, та зависла. Затем медленно пошла вниз. Вдруг сидевшие в ней женщины громко загалдели:

– Стойте! Стойте!

– Ну, что там у вас?! – перегнулся через леер Лайтоллер.

– У нас в лодке всего один моряк! Мы не можем плыть без опытных людей.

Пробормотав нечто, изобилующее традиционными английскими «ass» и «bloodi», второй помощник обвел взглядом толпу.

– Есть среди вас моряки? – обратился Лайтоллер к людям. – Нужно помочь… дамам.

– Если хотите, я могу. – Из толпы выступил человек в цилиндре и белейшей манишке.

– Вы что, моряк? – в вопросе звучала явная издевка.

– Я вице-командор Королевского канадского яхт-клуба, – последовал горделивый ответ.

– Ну… если так, – саркастически усмехнулся Лайтоллер, – думаю, вам не составит труда спуститься во-от по этим канатам!

И джентльмен, надо сказать, довольно ловко начал спускаться вниз… Ветер сдул с головы щегольской цилиндр.

Юрий обвел взглядом окружающее и вдруг увидел нечто, наполнившее его сердце надеждой. Около груды мешков, наверное, с судовыми документами стояли главный казначей Мак-Элрой, рядом с ним – Жадовский. Там были еще знакомые лица: корабельный врач и его помощник.

Ростовцев направился к ним.

– Михаил Михайлович! Мне нужна ваша помощь! Отойдемте…

– Михаил Михайлович! – повторил он, когда Жадовский под удивленным взглядом Элроя отошел к надстройке.

– Юрий Викторович, очень хорошо, что вы нашли меня… – вполголоса быстро начал Жадовский.

– Подождите, сначала я скажу…

И высказал главное, что весь этот час не давало ему покоя.

– Понимаете, так вышло, что со мой плывет молодая дама… И ее надо спасти!

Жадовский несколько секунд непонимающе смотрел на него. Затем странно усмехнулся.

– Хорошо, ведите вашу даму сюда. Нет, подождите…

Он отсутствовал три или четыре минуты, показавшиеся Юрию очень долгими.

И появился с каким-то свертком в руках.

– Заберите с собой, – сухо бросил он.

И добавил нечто, от чего у Ростовцева буквально пропал дар речи:

– Это проект барона Нольде. Когда вы его рассмотрите на досуге, надеюсь, у вас будет такая возможность, вы сильно удивитесь. Я забрал его, когда первый раз мы с господином Лайтоллером осматривали каюту Нольде. Решил, что он не должен попасть в чужие руки, думал даже вернуться с ним в Россию. Теперь он в вашем распоряжении.

– А вы… – начал стряпчий и запнулся, поняв, что все это значит.

– Мне, милостивый государь, уже седьмой десяток, и пожил я достаточно… Ну берите же!