Рапсодия в тумане (ЛП) - МайГрид Нален

Живот, получив первую порцию еды, восторженно урчит. Уже после третьей я понимаю, что силы ко мне возвращаются, но все равно продолжаю лениво валяться, изображая птенца, только и умеющего, что клювик открывать.

Переставшие трястись руки как-то сами тянутся к пацанам. Левая — на голову Ашу, чтобы начать гладить волосы, правая — на бедро Аману, и я довольно жмурюсь, понимая, что сыт и абсолютно счастлив. Впервые в жизни чувствую себя таким вытраханным. После секса с Аманом у меня тоже сил не было, но не до такой степени. Понимаю, что дело не столько в самом сексе, сколько в двойном укусе, от которого по мне до сих пор искорки бегают, но все равно. Что-то невозможное.

— Полцарства и принцессу за кофе, — улыбаюсь я, заметив стаканчик, что стоит на полу рядом с Аманом.

— Только принцессы мне не хватало, — отвергает мое предложение он, но кофе протягивает, который я с удовольствием принимаю, убрав руку с его бедра.

— Вы хоть закончили до того, как я отрубился?

Как-то печально будет если нет, потому что лично мне было слишком хорошо.

— Закончили, — вновь поясняет Аман. — Ты очень интересно двигался…

— Интересно? Это как? Может, интенсивно?

— Можно сказать и так…

Аман, улыбаясь, убирает поднос и заваливается рядышком, и я тут же откидываюсь ему на грудь, чтобы с кайфом попить кофе. Но тут вспоминаю кое-что, и мне любопытно.

— Как ты смог меня укусить? Ты же говорил, что после брата не сможешь.

И Аш Ниррая не мог, но об этом я уже про себя думаю, не хочу никому настроение портить.

— Я и не мог, но в процессе как-то все перемешалось и захотелось. Ты когда кончаешь еще вкуснее… — последнее говорит тише, будто хочет, чтобы это чисто между нами осталось, хотя Аш в любом случае слышит. Трусь щекой о его плечо, давая понять, что сомнительный комплимент заценил.

— И кем я теперь пахну?

— Им, — говорят хором, а потом удивленно добавляют:

— Мной?

— Вы меня спрашиваете? Я точно не в курсе, — хихикаю на все это и прячу улыбку в стакане. Братья же друг на друга пялятся, Аш даже голову приподнимает, а Аман, подумав, поясняет:

— Похоже, сразу двумя.

Пофиг на самом деле, все равно кроме них в моем окружении вампиров нет, но любопытно было.

— Это теперь вы оба меня кусать не можете, выходит?

— Можем, — улыбается Аш и снова кладет голову мне на колени. Пацан явно в восторге от всего происходящего, аж светится весь. А я понимаю, что силы, которые пришли ко мне после еды, вновь куда-то уходят.

— Ребят, вы извините, — говорю, зевая, и, сунув Аману остатки рафа, приобнимаю его за живот. — Но я, кажись, сейчас опять отключусь. Чет вас двоих очень много на мою тушку, но тушка в восторге.

Аман целует меня в висок и спускает ниже так, чтобы я нормально лег, еще и подушку поправил.

— Отдыхай, а мы пойдем, ладно?

— Угу, — только и хватает меня. — Дверь там, как обычно…

Больше я ничего не говорю, лишь где-то в полусне чувствую, как меня накрывают пледом, спасая от кондиционера.

***

Второй раз просыпаюсь опять от голода, только на этот раз один, и тело уже не гудит, да и дрожь удовольствия пропала. Такое странное ощущение было, конечно, будто мне оргазм по венам пустили.

Нашарив телефон, смотрю время и понимаю, что с момента, как вампиры ко мне завалилась, прошли сутки. Нехило так. Хорошо заказ сдал, а то бы не очень вышло.

Поднявшись, отмечаю, что в комнате убрано, а на стуле рядом с кроватью стоит термопакет с едой из кафе. Не могу не улыбнуться. Аман в своем репертуаре.

А следом замечаю и стаканчик кофе, что стоит на подоконнике. Удивляюсь тому, что Аман в такие разные места положил еду и напиток, но радуюсь, что вообще оставил. Правда, наверное, остыл кофе давно. Ну и ладно.

Подхожу к окну и, взяв стаканчик, от удивления ойкаю. Горячий! Будто его пять минут назад грели. Ничего не понимая поднимаю повыше, и тут сердце пропускает удар.

Черным маркером и очень знакомым почерком на нем выведено одно-единственное слово.

«Нашел» .

Глава 26. Я того не стою

Мил

Это явно какая-то болезнь или непробиваемая тупость, которой я доселе не страдал. Надо было просто уйти, уехать и попробовать забыть, а не вот это вот все.

Я лежу поверх покрывала, разглядывая однотонный потолок, а в ушах, как на повторе, звенит его крик. Нужно быть совсем конченым, чтобы придумывать отмазки, потому что не понять, что ему было очень хорошо — невозможно, для такого надо быть, наверное, трупом, не меньше.

Да, он мне ничего не обещал и про верность разговор не заходил. Он свободный и вправе заниматься тем, чем хочется и с кем, но… Я чувствую себя слабым сейчас, потому что не могу уйти, отступить, потому что — даже несмотря на то, что он вчера активно проводил время в приятной, скорее всего, компании, — я все равно хочу продолжать попытки, играя в эти дурацкие прятки.

Любовь такая интересная вещь, кажется чем-то маленьким и несущественным, но на самом деле она огромна и всеобъемлюща. Она толкает людей на глупости, даже при том, что они и сами понимают, что в конце будет все плохо. Мы рабы счастья? Мы гонимся за ним, как подсевший за дозой. Мы ломаем себя, свою жизнь и нам все время всего мало. Хочется большего, чтоб ебануло и по стене размазало от того, как сильно.

Интересно, в этой вечной погоне за призрачным счастьем мы теряем себя или обретаем? Вопрос вопросов, ответ на который я узнаю только в конце.

Понимание, что меня переломает всего на этом пути, не останавливает, возможная смерть тоже, доводы разума, гордость — всего этого не достаточно. Так может меня остановить хоть что-нибудь? Почти уверен, что нет. Потому что я следую своему выбору, и я не отступлю.

Поднявшись с кровати, я выглядываю в окно, свешиваясь, чтобы увидеть, что подоконник на этаж ниже, опустел. Значит, Мур встал.

Я выхожу из квартиры и, вмиг преодолев лестничный пролет, стучу в дверь. И жду. Уверен, он сейчас рассматривает вариант с сиганием из окна, потому что дверь все не открывается и не открывается. А когда распахивается — он в футболке и трусах, со стаканчиком кофе в руке и волнистым безобразием на голове. Ну хорошо, что оделся…

Я улыбаюсь, и Мур, вздохнув, отходит в сторону, пропуская в квартиру, чем и пользуюсь. Он уходит к кровати, садится по-турецки и отпивает кофе, а я, скинув ботинки, подхожу ближе, опускаюсь на пол и кладу голову ему на коленку.

Есть ли смысл или я просто выуживаю надежду из ничего?..

— Жаркий город, — говорю, будто это реально сейчас важная тема для разговора. — Тебе идут веснушки.

— Да, в Монтре было приятнее. Обсудим погоду?

— Как вариант…

— Мил… — зовет меня тихо, и я поднимаю голову, заглядывая в зеленый глаз. — Может, не надо?..

— Почти уверен, что не надо, но от своего решения не отступлю. Хочешь убегать и прятаться, ладно, но знай, я тебя найду. Всегда находил. Я буду рядом в любом случае.

А на каком именно расстоянии — близко-близко или на соседнем этаже, это уже решать ему.

Мур выглядит абсолютно спокойным, умиротворенным даже, тянет вверх, и я сажусь рядом с ним, а он тут же утыкается лбом в мое плечо.

— Я скучал… — говорит, а я даже глаза прикрываю, смакуя это слово. Знаю, это не совсем то, но с чего-то ведь нужно начинать.

— Я тоже скучал.

— Как дома? Мать сильно бушевала?

— Две недели затворничества и все, будто и не было ничего. Не знаю, я не лез к ней в душу. Когда у меня прошла злость и стало совсем тошно, погладила меня по голове.

Разговор стихает, я не знаю, стоит ли вообще разговаривать о доме, о клане, особенно теперь. А он просто молчит, целых десять минут тишины, за которые я практически с ним сросся, но вот он отстраняется и, отпив кофе, морщится: остыл уже.

— Тебе нравится? Свобода, которую ты обрел.

— Да. Иногда одиноко, но в целом, да, я ею наслаждаюсь. Мне нравится, что не нужно ни перед кем отчитываться, что завишу только от себя и могу выбирать ту работу, которая вызывает интерес, что не надо подстраиваться под правила и рейтинги. Отвечать только за себя — здорово.