Маленький книжный магазинчик в Тегеране - Камали Марьян

Маман скрестила руки и посмотрела в окно.

– Понимаешь? Несмотря на разбитое сердце, на смещение Мосаддыка и на потери, мы должны двигаться вперед, правильно?

Баба настаивал, чтобы Ройя начала учить английский, а потом попробовала поступить в какой-нибудь американский университет. Он и Зари предложил учить английский. Ройя сначала упрямилась, но потом уступила отцу. Она понимала, что учеба поможет ей отвлечься от горя и разочарования.

– Это беспрецедентная возможность, – продолжал Баба.

– О таких вещах нечего и думать. Чтобы девушки поехали за границу? Учиться? Я знаю мальчиков. Богатых мальчиков. Из богатых семей. Мы ведь просто… мы в серединке. Зачем это нужно? – Маман чуть не плакала.

– Но ведь теперь другое время. Женщины могут учиться за границей наравне с мужчинами. Так делают европейцы. Так делают американцы. Зачем нам отставать от них? Мы тоже за прогресс. И почему это должны быть только богатые люди? Сейчас существует специальная программа. Мой начальник готов помочь нам, как уже помогал. Его сын учится по этой программе. Вы будете пионерами, девочки, первопроходцами! Подумайте, что это вам даст, какие беспрецедентные возможности. Когда мы с вашей матерью были такими, как вы сейчас, если бы кто-нибудь нам сказал, что молодые иранские девушки смогут учиться в американских университетах, знаете, что мы бы сказали?

– Что это бред безумца, – пробормотала Маман.

– Да! То есть нет. Мы бы очень удивились. Может, и гордились бы этим.

Зари вздохнула. Пришла Казеб и унесла посуду. Ройя неподвижно сидела за столом.

– Говорите что угодно про шаха, но он действительно сделал возможными такие вещи. Он много помогает женщинам, ничего не могу сказать. Вы знаете, кем станете, если отправитесь в Америку? – спросил Баба.

– Сумасшедшими, – сказала Маман.

– Нет, не сумасшедшими! Будете первопроходцами! Среди иранских женщин ваше поколение станет первым, которое получит такую возможность за всю историю нашей страны. С ума сойти можно! – Баба провел ладонью по лицу. – Родственники говорят обо мне разное. Что бесчестие – посылать дочерей за границу. Как только мне могло прийти в голову такое? Послать незамужних дочек в чужую страну? Они говорят…

Незамужняя. Ройя поморщилась от этого слова. Она невольно представила себе Бахмана в его саду. А рядом с ним Шахлу, его жену. Бахман женился два месяца назад. По словам Джахангира, свадьба была просто шикарной. Шахла выглядела как кинозвезда. Госпожа Аслан выложилась по полной программе.

– В общем, я говорю, что мы должны что-то делать! Сидеть вот так и дуться ни к чему. Так в конце концов досидишься и станешь угрюмой старой девой. Испортишь себе жизнь. Лучше уж поезжай учиться в американский университет. Ты только представь себе! Сядешь в самолет и полетишь по небу!

– Мы не такие богатые, – возразила Маман.

– Мы богаче многих. Нам это по силам.

Ройя уже заявила родителям, что никогда не выйдет замуж и не станет встречаться ни с кем. Все четыре месяца с того дня, когда она ждала на площади Бахмана, когда у нее на глазах погиб господин Фахри, она почти не выходила из дома. Рыдала в своей комнате, закрыв дверь, почти ничего не ела и ощущала пустоту в душе. Школу она окончила, рассчитывала начать новую жизнь с Бахманом, а теперь рухнули все ее планы.

Потом она все-таки стала выбираться из дома вместе с Зари; иногда ходила вместе с ней в кондитерскую. Она всегда ужасно боялась встретить в городе Бахмана или кого-то из его друзей. Ее переполнял стыд, стыд и сожаление о своей наивности и глупости. Танцы у Джахангира казались ей теперь такими же далекими и чуждыми, как и иностранные фильмы, которые она смотрела в «Метрополе». Неужели она когда-то ходила на те танцы? Танцевала танго в объятьях Бахмана? Неужели все это было с ней? Теперь сил у нее хватало только на то, чтобы учить английский самой и помогать Зари. Ей нравилось заниматься вместе с сестрой. Как всегда, умственная работа приносила ей облегчение.

Она вспоминала дни, проведенные в магазине господина Фахри. После пожара она больше не бывала на той улице. Ей казалось невыносимым даже подойти поближе, ведь с ней было связано столько воспоминаний, от приятных до страшных, когда она увидела ее разгромленной и пылающей. Ей до сих пор снилось, что она приходит в «Канцтовары» и видит господина Фахри. Что за глупая девочка прибегала в его магазин, полная надежды, и мечтала получить заветное письмо? Какой дурой она была!

– …вот почему я хочу уберечь их, – говорил Баба. Ройя прослушала начало его фразы и не понимала, о чем он говорил, о своих дочерях или о чем-то еще. – Пусть даже мои дочки разлучатся со мной и получат университетское образование на другой стороне земли. Не гляди на меня так, Манидже-джан. Мы жертвуем своими интересами ради детей.

Ради детей. Ройя знала, что сестре всегда трудно давалась учеба. Интересно, Зари по-прежнему неравнодушна к Юсофу? Теперь он изучает медицину в университете. Ройе казалось, что у сестры было с ним нечто большее, чем мимолетный флирт. Захочет ли она уехать из Ирана?

– Знаете, как мне было трудно отправить заявку в американский университет? Ведь я не умел этого делать. Мое сердце до сих пор наполнено солью, скажу я вам. Я ужасно нервничал.

Маман ерзала в кресле.

– Если бы мой начальник не помог мне изучить информацию насчет учебы и составить заявку, не знаю, как бы я справился с этим.

– Пускай Зари останется, – сказала Маман. – Зачем ей туда ехать? Пускай она останется.

– Манидже-джан, будет безопасней, если они отправятся вместе.

– Безопасней? Почему это безопасней? Ты посылаешь наших дочерей в Америку, где они никого не знают. У современных правил тоже есть свои пределы. Это новая буржуазная мода – посылать детей за границу?

– Сестра шаха отправилась в…

– Зачем сравнивать нас с сестрой шаха?

Хотя за столом они сидели вчетвером, а Казеб вплывала и выплывала с новыми порциями чая и сливочного масла, дискуссия переросла в поединок между Маман и Баба. Ройя и Зари понимали это.

– Манидже-джан, мне пришлось исхитряться! Даже заинтересовать девочек получилось не так-то просто. А уж как было трудно во всем разобраться! Разве ты не знаешь, что мне пришлось использовать все мои связи? Я практически умолял всех научить меня, как это лучше сделать.

– Наши девочки еще такие юные. – Маман почти плакала.

– Мы должны мыслить современно. Если мой начальник готов помочь, если есть такая возможность, тогда почему бы не попробовать? Они вернутся назад. Они получат образование, а оно лучше, чем все, о чем мы можем только мечтать. И после этого они вернутся к нам. – Баба показал рукой на Ройю. – Столько месяцев она ничего не делала, только рыдала. У нее начнется затяжная депрессия, если она останется здесь.

Ройя сидела поникшая и думала о том, что превратилась для окружающих в объект сочувствия. Брошенная невеста. Невероятно оскорбительно.

– Ты видела, что произошло во время переворота, – продолжал Баба. – Погиб владелец магазина канцтоваров! Погибли другие люди! Ради чего? Сейчас в Иране нет стабильности. Я хочу, чтобы она была, ты тоже хочешь, и она почти наступила. Может, Ирану не суждено идти по пути демократии. Мы пытались, Аллах свидетель. В 1906 году мой отец сражался за Конституционную революцию. Он был в том же возрасте, что и наши девочки сегодня. Его поколение дало нам Персидский парламент. Но где мы оказались сейчас? В нашей стране всегда так: два шага вперед, три назад. Как только мы получили приличного премьер-министра, как его свергли. Теперь шах усиливает давление. Он всего лишь лакей Запада. Их марионетка.

– Зачем тогда ты посылаешь девочек на Запад? Ты противоречишь сам себе!

– Мы не можем рассчитывать тут на демократический сценарий. Эта мечта умерла. На Западе они, по крайней мере, смогут не беспокоиться из-за переворотов и диктатуры! Это подстраховка, Манидже-джан. Сейчас нам надо быть очень осторожными. Власти преследуют сторонников Мосаддыка. Может, скоро придет и наша очередь. Ройя ходила на демонстрации. Ее могли там застрелить!