Юрий Слепухин - Джоанна Аларика

— Погоди, — засмеялась Джоанна, — еще опять заглянет какой-нибудь из твоих питомцев… будущий Кардоса-и-Арагон… Тссс!..

Разомкнув его руки, она потянулась к окну и дернула за шнурок. Камышовая шторка упала, развернувшись с сухим треском, и в косом солнечном луче, пойманном ею, как мышеловкой, заплясали веселые пылинки.

Глава 7

Педрито разругался с хозяином перед обеденным перерывом, час назад. Хозяин был страшный прохвост и реакционер, настоящий кангрехо;[40] правда, до сегодняшнего дня Педрито обращал на это мало внимания: в конце концов ученику не обязательно иметь одинаковые убеждения с хозяином, и если уж сами механики терпели реакционные взгляды дона Тачо, то ему и вовсе не стоило мешаться в это дело.

А сегодня получилось так, что вмешаться пришлось. С утра вроде все было хорошо, Педрито явился на работу, как обычно, раньше всех, поговорил о футболе с негром-сторожем, выкурил пополам с ним последнюю сигарету из пачки, подаренной гринго Томпсоном, подмел и полил цементный пол в конторке, до блеска протер стекла. К восьми часам начали сходиться механики: хмурый, вечно чем-то озабоченный контрамаэстро[41] Гальван, весельчак Руис — большой специалист по регулировке новых гидравлических муфт и страстный любитель петушиных боев, толстый кузовщик Васкес, электрик Корвалан в щегольском светло-синем американском комбинезоне с тройной белой строчкой по швам. Позже других, как всегда, примчались подмастерья Чакон и Петйсо; прыгая в дверях раздевалки на одной ноге и не попадая в штанину, Чакон стал было пересказывать вчерашний фильм, но Васкес прикрикнул на него и велел зарядить карбидом сварочный аппарат. Рабочий день начался.

Педрито пришлось лезть под машину, нужно было снять прогоревший выхлоп со старого «форда». У всей этой восьмицилиндровой серии трубопровод охватывает мотор снизу цепкой клешней, концы которой обычно намертво прикипают к обоим выхлопным коллекторам; к тому же механик, ремонтировавший машину в последний раз, сжульничал и вместо бронзовых гаек поставил обычные железные — чтоб ему на том свете откручивать такие собственными зубами!

Провозившись с болтами не менее сорока минут и вылив на них целый бачок пенетрита, он отпустил, наконец, гайки левого фланца, лег на тележку и закатился под машину — насладиться заслуженным отдыхом. Утро выдалось жаркое, и железная крыша мастерской уже начала накаляться, но здесь, внизу, было прохладно. Педрито лежал на спине, разглядывая грязный, в масляных подтеках картер, насвистывал «Халиско Блюз» и усердно звякал и стучал гаечными ключами, обманывая бдительность контра-маэстро. Время от времени он даже прерывал свист и начинал охать и ругаться сквозь зубы, громко проклиная изобретателей такого неудобного трубопровода. Получалось это так выразительно, что проходивший мимо Гальван посочувствовал ему и посоветовал не жалеть пенетрита.

— Да я уж целый литр вылил! — жалобно отозвался Педро и показал зубы в беззвучном смехе. А что? Попробуй тут не схитрить — заездят в одну неделю. Всякий ведь считает, что если человеку семнадцать лет, то нужно непременно ему давать самую неприятную работу…

Отошедший от машины контрамаэстро сказал кому-то «добрый день». Педрито повернул голову и из-под колеса увидел стройные ножки конторщицы сеньориты Агиляр. Он оттолкнулся и выехал со своей тележкой на свет божий, чтобы увидеть все остальное, но опоздал: сеньорита уже скрылась за дверью конторы. Со вздохом разочарования он встал и принялся за фланец правого коллектора: отлеживаться дольше было опасно, следом за сеньоритой всегда появлялся сам хозяин. Обычно он высаживал ее за углом, сидя в машине, выкуривал сигарету и только после этого подкатывал к мастерской. И думал при этом, что никто ничего не замечает. Этакий дурень! Трудясь над своими гайками, Педрито продолжал беззвучно посмеиваться.

— Послушай, чико,[42] — сказал подошедший Корвалан, — тебе здесь еще надолго?

— Могу и поторопиться, — с готовностью отозвался Педрито. — Нужна помощь?

Корвалан бросил на верстак несколько отрезков высоковольтного провода в лакированной изоляции и высыпал латунные наконечники.

— Напаяй мне эти штуки, как кончишь, — сказал он. — Идет? С одного конца прямой, а с другого вот этот загнутый…

— Знаю, — успокоил его Педрито. — В первый раз, что ли?

— Только аккуратно, чико. На митинг сегодня идешь?

— А какой?

— Да ведь сегодня семнадцатое июня, вторая годовщина подписания декрета номер девятьсот. Забыл?

— Чего там забыл, просто из головы выскочило, — солидно сказал Педрито. — Все эти декреты разве запомнишь? Пойду, ясно!

— Ну, тогда давай вместе, сразу после работы…

Педрито с восхищением проводил глазами Корвалана и принялся за дело уже всерьез, торопясь покончить с проклятой трубой. Работать с электриком всегда было приятно — работа чистая и интересная, — да и сам электрик был для Педрито предметом постоянного восхищения и подражания. И не только из-за роскошного комбинезона, хотя это тоже играло свою роль; Корвалан в совершенстве знал сложное электрическое хозяйство самых новейших американских машин, несмотря на это, никогда не задирал нос и был хорошим товарищем, а на танцах всегда появлялся с самой красивой девчонкой. Педро мечтал выучиться на электрика и во всем стать похожим на Эрнесто Корвалана.

На этот раз хозяин что-то запаздывал. Может быть, сегодня сеньорита Агиляр действительно пришла на собственных ножках? Педрито уже успел разобрать свой трубопровод, помыть в керосине руки и с важным видом сесть за верстак, когда дон Тачо Ривера появился, наконец, в мастерской. Уже по тому, как он поздоровался с Гальваном, буркнув остальным общее приветствие, Педрито сразу почуял: патрон не в духе. Аккуратно обжимая наконечник на зачищенном конце провода, он снова беззвучно рассмеялся. Можно держать пари, что Инесита ночевала дома!

С приходом хозяина в мастерской стихли посторонние разговоры. В одном углу Руис вместе с Петисо стрекотали лебедкой, извлекая мотор из поставленного на капитальный ремонт «джи-эм-си», в другом — деловито колотил своими молоточками Васкес, занятый выпрямлением смятого в аварии капота. Из моечного бокса, где орудовал сторож, прирабатывающий в свободные часы мытьем машин, слышались глухая ритмичная стукотня компрессора и гул бьющей о железо сильной струи. Сам дон Тачо, уже переодетый в комбинезон, забрался вместе с Гальваном в смотровую канаву и разглядывал вскрытый коленчатый вал шестицилиндрового «плимута», время от времени сердито покрикивая на беднягу Чакона, светившего им переносной лампой. Корвалан, насвистывая «Халиско Блюз» (у него-то и перенял Педро этот мотивчик), возился в отделении зарядки аккумуляторов. Инес Агиляр красила губы за своей стеклянной перегородкой. Все было мирно, и ничто не предвещало скандала.

Потом дон Тачо вылез из смотровой канавы, еще более не в духе, и сразу же запутался в кабеле переносной лампы, которую Чакон не успел убрать. Громко обозвав беднягу подмастерья ослом, хозяин прошел в конторку, и уже через минуту оттуда послышались крики: сеньорита получала нагоняй за какую-то утерянную или неотправленную фактуру.

— Какая это муха его сегодня укусила? — спросил Педрито у Чакона. — Кидается на всех как бешеный…

Чакон молча, с расстроенным видом, пожал плечами. Этот парень принимал слишком близко к сердцу всякую ерунду, даже хозяйский выговор; эта черта характера была просто удивительной в парне, который не пропускал ни одного ковбойского фильма и собирал комиксы про Хопалонга Кассиди и Дика Марвела.

— Плюнь, — сказал Педрито. — Подумаешь! Слышишь, Инесита тоже получает свое. Сегодня достанется всем, будь уверен. На митинг идешь?

. — Пойдем, — вздохнул Чакон, продолжая сматывать кабель.

Можно было подумать, что дон Тачо подслушал их разговор. Не успел Чакон ответить насчет митинга, как хозяин оставил в покое плачущую сеньориту Агиляр и вышел из конторки. Педрито как раз допаивал последний наконечник.

, — После работы поедешь со мной в одно место, — хмуро сказал дон Тачо, останавливаясь возле верстака и закуривая. — Нужно установить холодильник. Часа на три, оплачу как сверхурочные.

Педрито отложил паяльник и полюбовался аккуратно прилаженным блестящим наконечником.

— Сегодня не выйдет, дон Тачо, — сказал он с сожалением.

— Что значит «не выйдет»? — нахмурился тот еще больше. — Я тебя не в гости приглашаю! Сказано — нужно сделать сегодня…

— Но если человек не может? — резонно возразил Педрито. — Если у человека важный митинг сразу после работы, что тогда?

Дон Тачо, видимо, едва удержался, чтобы не вспылить.