Годы юности - Бруно Саулит

За два решенных примера он наверняка получил бы удовлетворительную отметку, а теперь опять двойка.

Все равно, лучше получить двойку, чем допустить, чтобы о нем думали, что он, Роланд, списал. Валдис Абелит опять перед всем классом будет повторять; «Нечего списывать, надо учить наизусть».

— Как глупо! — вырвалось у Роланда.

— Ты не решил? — тронула его Вера за плечо.

— Не решил. Ну и что?

— Почему? — не отставала девушка.

Роланд освободился от се руки.

— Почему? Спроси своего Валдиса. Оставьте же меня наконец в покое! Вы решили, правда? Ну и радуйтесь! Не все ведь такие умные!

— Ты не злись, — сказал стоявший рядом Валдис Абелит.

— И не думаю! — Роланд прикинулся веселым. — Чего мне питься? Нечего списывать, надо учить наизусть! — Он пытался передразнить Валдиса.

— Возможно, мне не нужно было… — немного помолчав, начал Валлис.

— Да что ты! Именно так и нужно было — спасибо за товарищескую услугу! — Роланд отвернулся, чтобы не видеть помрачневшего лица товарища. — Подумаешь, велика беда — двойкой больше или меньше! Все равно из меня Пифагор не получится.

Он даже попытался засмеяться, только смех получился какой-то невеселый, с оттенком обиды и плохо скрытого недовольства.

2

На заседании педагогического совета все шло гладко, своим чередом, пока не попросил слова Клав Калнынь. Без длинных предисловий и общих фраз новый учитель физкультуры предложил обсудить вопрос о стадионе. Старый, наполовину заросший парк, сказал Клав, мог бы стать великолепным стадионом не только в масштабе школы, но и города, а может, и всего района.

Все были удивлены. Никто до сих пор даже и не думал о том, что школе нужен стадион.

— Гм… Все это очень хорошо, — заговорил после довольно продолжительного молчания директор, — но предложение слишком неожиданное, и сразу принять какое-либо решение трудно. Больших средств я отпустить не могу. Стадион-дело нужное, но без денег, — директор развел руками и посмотрел на Калныня, — без денег ничего не выйдет… А сколько приблизительно придется нанять человек? — спросил он чуть погодя.

Клав сказал, что, по его мнению, вполне можно обойтись собственными силами и что так уже делали во многих других школах.

Валодзе пристально всматривалась в нового учителя. Самоуверенный, настойчивый, немного угрюмый — может быть, он в самом деле способен многое сделать? Во всяком случае, ничего фантастического и невозможного в намерении Калныня не было.

Директор задумался. Он медленно начал склоняться на сторону Калныня. И все поняли это. Вдруг молчание нарушил математик Петер Суна.

— Я удивляюсь, — начал он тихим, спокойным голосом. — Удивляюсь своему племяннику. Он тут, как говорится, без году педеля, почти не знает наших условий или, в лучшем случае, знает весьма поверхностно, а уже в первый месяц учебного года выступает с предложением, дающим право считать его легкомысленным молодым человеком. — С каждым словом Суна распалялся все больше. — Мы, педагоги, стараемся повысить успеваемость учеников, а товарищ Калнынь, товарищ Калнынь придумывает, как еще больше оторвать учеников от занятий. В одиннадцатом классе у меня двое неуспевающих, в десятом Пурвинь опять получил двойку по алгебре, но все это пустяки… стоит ли об этом волноваться? Нам прежде всего нужен стадион. Всякий, кто хоть мало-мальски читает газеты, знает, что вот уже восемь лет не могут привести в порядок рижский стадион, а мы уже хоть сейчас готовы раздеться до трусов и — айда! — бегать по парку! Любо будет смотреть!

— Товарищ Суна, — невинно спросил директор, — вы что, вообще против спорта?

— Я против общественных, или. как тут сказали, добровольных работ, это оторвет учеников от занятий. — Математик вытер платком губы, словно давая этим понять, что кончил.

— А я обещаю в свободное время помочь товарищу Калныню, — совсем неожиданно заговорила Валодзе. — Думаю, что в моем классе недостатка в желающих поработать не будет.

— В двойках у вас тоже недостатка нет, — вставил Суна.

— Вы просите слова? — обратился директор к математику.

— Нет, не прошу.

У остальных учителей никаких возражений не было. Директор еще с минуту подумал, затем посмотрел на Клава Калныня и, встретившись со строгим взглядом нового учителя, сказал:

— Хорошо, мы попытаемся построить стадион собственными силами, но учащимся с неудовлетворительными отметками мы в этом деле участвовать не разрешим. Я правильно понял ваше предложение? — опять обратился директор к Клаву.

— Так я и думал.

— Вас эти условия удовлетворяют, товарищ Суна?

— Вполне, — сварливо и насмешливо ответил седой учитель.

После заседания Клав подошел к руководительнице десятого класса:

— Спасибо за поддержку!

— Вы считаете, что она была очень ценной?

— Когда терпишь поражение, важна любая поддержка. Без вашего вмешательства мой дядюшка одержал бы верх.

Валодзе поправила свою темно-русую косу.

— Никто ведь не был против вашего предложения, — улыбнулась она. — Никто, даже Суна. Он только беспокоится за свою математику.

— О, тогда вы его не знаете.

— А вы знаете?

— Пожалуй, и я знаю маловато, — пришлись признаться Клаву.

Никто из учеников на заседании не присутствовал, но уже на другое утро все знали о стадионе и о сопротивлении Суны.

Одни считали, что Суна потому против стадиона, что ненавидит спорт и спортсменов, другие уверяли, что математик испугался за себя, как бы ему лопатку в руки не сунули. Проше всех разрешил вопрос Топинь. Услыхав о случившемся, он спокойно сказал:

— Суна вообще-то человек темный!

3

Вековые вязы, дубы в два обхвата с густыми разветвленными кронами сыпали пожелтевшие, сухие листья на полузаросшие, давно нс чищенные дорожки старого школьного парка.

Когда-то здесь прогуливались известные на всю Видземе лидайнские бароны. В жаркие летние дни они искали здесь прохлады и развлечений. В пятом году по приказу графа Орлова в этом парке пороли крестьян и батраков, осмелившихся проявить непокорность царю и помещику. А потом по дорожкам, посыпанным гравием, опять разгуливали бароны, их супруги, дети и борзые собаки, разгуливали до тех пор, пока народный гнев не разметал потомков древнего ордена псов-рыцарей на все четыре стороны.

Через несколько лет парк опять попал в руки важных хозяев. Затянутые в зеленые мундиры айзсарги[2] в начищенных до блеска сапогах прогуливались здесь с дочками богатых крестьян, устраивала вечера с обильным буфетом, танцами под духовой оркестр и пальбой. Раз в лето, чаще всего на Иванов день, здесь показывали представления с языческими жрецами и жрицами, всевозможными духами — покровителями животных, и даже с участием лошадей.

A потом, когда победила советская власть, парк вместе с замком отдали вновь открытой в Лидайне средней школе.

Окончательно запущенный за время оккупации парк все еще ждал, когда заботливые руки уберут все обломки, выровняют взрытые дорожки,