Прощальный ужин - Сергей Андреевич Крутилин

— Через месяц вернусь с юга, чтобы у вас полный порядок был, — говорил он. — Прожили столько и вдруг ни с того ни с сего решили исковеркать друг дружке жизнь.

— Я не вернусь к Марине! — Маковеев блеснул из-под очков злыми глазами. — В том-то и дело, что все это случилось не так-то вдруг. Мне опротивело все! Мне каждый день напоминали, что я у них в долгу. Что они, Северцевы, вывели меня в люди. Учили, кормили, одевали.

— А разве это не правда? — Марина с трудом сдерживалась, чтобы не сказать ему грубость.

— Пусть правда, но она мне осточертела!

— Так-то ты отплатил за все хорошее: за доброту, за то, что тебя спасли от фронта и сделали человеком.

— «Сделали!» — зло передразнил он. — Вот, слышишь? — Глеб бросил на стол салфетку, которую он мял в руках, и добавил, обращаясь к Олегу: — Ты слышишь первый раз, а мне это напоминают ежедневно, ежечасно. Каждый, мой шаг проверяется телефонными звонками. За мной шпионят, как не знаю за кем. Кругом все подкуплены — сторож мастерских, секретарша в комбинате! Надоело!

— Кто за тобой шпионит? Кому ты нужен?

— Все — мать, ты, дочь. Лесть и ласка на людях и холодная чванливость наедине. А эта старая ханжа! Явилась в секретариат с доносом. Собрала все сплетни! «Примите меры…» Зовут меня. Так и так, мол. Какой ужас! Нет, нет, Олег, я никогда не вернусь.

— Обожди, не горячись, — успокаивал Олег. — Пройдет время, все утрясется. Все-таки семья, дочь.

— У меня новая семья. И я доволен этим. Более того, рад. А дочь, да… Что ж, ничего не поделаешь. Зато от Ларисы у меня скоро будет сын.

«Сын?!» Все похолодело у Марины внутри. Она сидела, словно пришибленная. Для нее стало ясно, оставалось лишь одно — ждать официальной развязки.

11

Но ждать этого долго не пришлось. В середине недели Марина получила повестку — явиться к такому-то часу по такому-то адресу к судье.

Она не на шутку встревожилась. Вызов к судье на предварительное собеседование. Разговор с мужем. Разговор с женой. Неофициальная беседа судьи с супругами с целью примирения.

На счастье Марины, судьей оказалась женщина. Она внимательно выслушала ее, не перебивая, вздыхала, что-то записывала на листе бумаги.

— Оставим в стороне первый довод истца, — судья так именовала Глеба. — Разлюбил — на это напирают все. Предположим даже, что это так. Но, строго говоря, «разлюбил» — еще не повод для расторжения брака. В заявлении его есть другое, — она надела очки, взяла со стола бумагу и стала читать: — «Супруга моя мещанка, никогда нигде не работала. Всю жизнь существовала за счет моего труда».

Марина закусила губу — в словах Глеба была доля правды. Но она тут же нашлась, что сказать.

— Может, я и мещанка, — сказала она. — Не берусь судить. Но эта мещанка родила ему ребенка. Вынянчила, выходила, ни на шаг не отходила от постели, когда ребенок болел. Не он, а эта мещанка лежала в душном боксе вместе с девочкой, когда та заболела скарлатиной. Может, отец — раз он такой гражданин и патриот, — может, он беспокоился о ребенке? Ничего подобного! В это время он веселился с любовницей на сочинском пляже. Всю жизнь стирала его кальсоны, готовила и подавала ему! Он искалечил меня бесчисленными абортами. А теперь, видите ли, я стала мещанкой!

— Такая наша доля, — сказала судья участливо.

— Вы и не думайте мирить нас! — выпалила Марина. — Если он придет сюда, я при вас же ему глаза выцарапаю.

— Все так говорят. А все равно, бывает, мирятся, — сказала женщина. У нее был усталый вид. За день ей, наверное, много приходилось слышать подобных историй, и для всех у нее не хватало теплоты и участия. — Я должна вас предупредить, — продолжала судья доверчиво. — Истец нанял опытного юриста. Он поручил ему добиться выделения из бракоразводного процесса особого дела об алиментах. Маковеев обусловил это тем, что у него большие гонорары и потому-де он не может платить четверть всего заработка. Он считает, что это очень большая сумма, больше оклада любого инженера. Это, как он указывает в своем заявлении, «даст возможность бывшей моей жене продолжать вести паразитический образ жизни, который она вела всю жизнь».

— Сам он паразит! — вырвалось у Марины.

Это неожиданно вырвавшееся слово выдало не столько ее горячий характер, сколько то, что она была обескуражена заявлением Глеба. Конечно, Марина много думала о своей судьбе — о судьбе покинутой женщины. Она думала, что быть покинутой и оболганной — это ужасно. Но у нее в отличие от всех иных покинутых есть хоть одно утешение: она не будет страдать материально. Марина знала средний заработок Глеба, знала, что четверти всех гонораров вполне достаточно, чтобы жить безбедно. В душе своей она даже порой злорадствовала по этому поводу. В ее воображении не раз возникали картины мести, картины того, как, получив исполнительный лист, она снимет с него десяток копий и сама отнесет их в комбинат и во все закупочные комиссии; она будет выжимать из него все соки, чтобы он знал, как бросать жену и ребенка.

Судья истолковала ее ожесточение по-своему. Она тоже в душе возмущена была поведением Маковеева: в беседе с ней он ни разу не вспомнил о дочери. Говоря об алиментах, он напирал только на одно обстоятельство — на большие свои гонорары, на то, сколько денег будет получать его бывшая жена. А во что обходится содержание ребенка, он не сказал. Судья была тоже матерью, и ее возмущала расчетливость истца. Но искренняя растерянность Марины и это ее «паразит!» насторожили судью, и она, сняв очки, внимательно поглядела на сидевшую перед ней молодую женщину.

— А разве есть такой закон, чтобы ограничивать сумму алиментов? — спросила Марина.

— Да, есть.

— Тогда я тоже найму юриста! Я не хочу, чтобы моя дочь страдала из-за жадности отца.

— Хорошо. Только спешите, — судья поднялась из-за стола, как бы давая понять этим, что беседа окончена. — До свидания.

— До свиданья… — машинально повторила Марина.

Дело оборачивалось скверно, и она была очень расстроена. Теперь уж ни о каком примирении не могло быть и речи. Когда неделю спустя Марину и Глеба снова пригласили к судье, они встретились не как бывшие супруги, а словно бы заклятые враги. Разговор был коротким. На вопрос: «Готовы ли супруги примириться?» — каждый из них коротко обронил: «Нет!» Правда, Глеб добавил еще, что все расходы по бракоразводному процессу он берет на себя.

Судья назвала день и час открытого слушанья дела.

— Повестки о явке в суд вы получите по почте, — сказала она.

Слушанье дела