Океанский пляж - Анатолий Исаевич Милявский

class="p1">И вот сейчас она лежала перед нами в золотистых рассветных лучах и являла зрелище волнующее и вместе с тем грустное. Пахло от нее росистой свежестью, перегноем — добрыми хлебными запахами. Но ни травинки не было на этой земле в разгар щедрого лета.

Я посмотрел на Рябошапку. Он зорко глядел из-под руки в сторону границы, где медленно расползлись последние нежные клочья тумана. Альма стояла рядом с ним — поводок натянут, уши торчком. Оба они так и просились на фотоснимок «В дозоре».

И вдруг он сказал, кивнув на следовую полосу: — Когда-нибудь и эту землю засеем. Верно, товарищ капитан?

ЯБЛОКИ

1

Зеленоватая заря вставала над алычовыми садами и старой крепостью. Это означало, что день будет по-летнему жарким, хотя была уже середина октября.

Самохин шел и думал, зачем его вызывает начальник автопарка. Уже два года он работал вольнонаемным водителем, но прежняя робость перед начальством осталась. Завтра он должен был идти в отпуск, первый за эти два года. Машину сдал напарнику, все было в ажуре. Что там, интересно, приключилось?

Начальник автопарка был еще молод и в новой своей должности ходил недавно. Это было видно по тому, как он хмурился и барабанил пальцами по столу. Новенький календарь стоял на столе, под стеклом лежало какое-то расписание — канцелярский уют еще радовал нового начальника, еще не успел надоесть.

— Садись, Самохин, — сказал он солидно, — Как здоровье?

Если начальство спрашивает про здоровье, значит, наверняка что-то приключилось. Самохин пробурчал в ответ невнятное. Может, дома какое несчастье?

Начальник помолчал еще для солидности. Новенькие капитанские погоны ладно сидели на его крепких плечах. Он встал, обтянул гимнастерку назад, за ремень. Да, такая выправка Самохину никогда не снилась.

— Надо еще в один рейс съездить, Самохин.

Фу ты, отлегло от сердца. Для вида Самохин нахмурился и поковырял пальцем стол. Он знал, что может отказаться: с отпуском все решено.

— Колесников заболел, — сказал капитан, — рейс важный, решили послать тебя. Вернешься — сразу пойдешь в отпуск.

Самохин усмехнулся в душе наивной хитрости капитана. Будто, кроме Колесникова, нет других водителей, слава богу, целый автопарк. Ну, целый не целый, но десятка два найдется из тех, что уже освоили горную трассу. Однако вслух сказал только:

— Куда ехать?

— К локаторщикам, — начальник автопарка повернулся к стене, потянул за шнурок и открыл карту, завешенную черной, выцветшей от солнца материей. Это всегда вызывало у Самохина усмешку. «Как в кино про разведчиков», — подумал он. Но начальник автопарка был педант: карту горного района полагалось держать закрытой от посторонних глаз.

— Утром завтра выедешь. Переночуешь у Сонного озера. Послезавтра к вечеру доберешься до места. Это вот здесь, — он ткнул карандашом в густо заштрихованный коричневым цветом пятачок, — ты же у соседей в Чаур-Таше был?

Самохин кивнул. Он посмотрел невольно в окно. Там была видна глинобитная стена и уже желтеющие листья старого инжирного дерева. Но он видел за стеной длинную городскую улицу между кривых карга чей, переходящую в древний горный тракт, а вдали снеговые хребты, нежно-голубые и призрачные. Где-то там ютилось хозяйство локаторщиков…

— Повезешь им яблоки…

Самохину показалось, что он ослышался. Он взглянул на капитана, тот и не думал улыбаться. Но лицо у него стало какое-то доброе.

— У них там торжество, они на учениях отличились. Просили яблок прислать. В общем, начальство приказало повезти. Люди заслужили. — Он помолчал немного. — А то знаешь сам — перевалы вот-вот станут.

Самохин встал. Спрашивать больше было не о чем. Ему приходилось возить всякие грузы — и патроны, и обмундирование. Даже баранов возил на одну заставу. Нужно — повезем и яблоки.

— Решили тебя послать, — еще раз повторил капитан. — Только если что — на рожон не лезь, возвращайся. Ясно?

— Ясно, — сказал Самохин. — Разрешите идти?

Уже в дверях досадливо усмехнулся: крепко въелась в него эта армейская привычка.

2

Срочную службу Самохин служил здесь же, в городке. Не очень ладилась у него эта служба. Особенно плохо было со строевой. В гражданке он ходил косолапо, чуть переваливаясь, как медведь. Так ничего и не сумели с ним поделать ретивые младшие командиры. Не вылезал из внеочередных нарядов и заработал почетное прозвище «тюфяк».

Когда приезжало какое-нибудь начальство, Самохина прятали подальше, чтобы он своим видом не подвел все подразделение.

Он старался, как мог. Но чем больше старался, тем хуже выходило. Особенно допекал его помкомвзвода сержант Голубничий. Ему доставляло удовольствие заниматься строевой с Самохиным. Широко расставив ноги, сержант стоял на плацу и презрительно щурился, глядя, как Самохин отбивает шаг. Он был в глубине души уверен, что Самохин — хитрый и нерадивый парень и нарочно «ловчит», чтобы его перевели в какую-нибудь нестроевую часть. Не прощал ему ни малейшего промаха. Даже ночью Самохину мерещилось узкое лицо Голубничего, белесые начальственные глаза и презрительная улыбка на тонких губах. Когда того назначили куда-то старшиной, Самохин облегченно вздохнул и мысленно поблагодарил военного бога.

Он жил, считая дни, оставшиеся до демобилизации. А их оставалось еще немало. Трудно сказать, как бы повернулась его дальнейшая жизнь, если б не случилось одно событие местного значения: шофер командира разбил «газик», а сам попал в лазарет. В «газике» обнаружили канистру вина, от самого шофера солидно попахивало (врач лазарета сказала даже, что «можно делать операцию без анестезии»). Карьера его была закончена. Самохин помогал ремонтировать машину и обнаружил такие знания и старательность, что его отрядили временно возить командира. Через месяц никто уже не представлял на этом месте кого-нибудь другого.

Для Самохина началась новая жизнь. Строевой его никто не донимал. Прежние начальники теперь почтительно здоровались с ним, называли Володей и даже Владимиром Потаповичем.

Дни, недели и месяцы катились теперь как по хорошей бетонке. Знай, рули себе.

Ему предложили остаться на сверхсрочную, должность была отличная, командир в нем души не чаял. А он вдруг сорвался — нестерпимо захотелось на родину, в гражданку. В два дня оформился, сыграл с друзьями «отъезжальную» и исчез, словно его не было.

А через три месяца появился снова в городке, определился на квартиру, стал наниматься шофером. Никто так и не узнал, что у него там стряслось в родных местах.

У командира уже был другой шофер, со сверхсрочной, понятно, не получалось после такого виража, да Самохин и не пытался. Работал в совхозе, возил хлопок, потом устроился на строительстве. Зарабатывал неплохо, но жизнью доволен не был. Странно было себе признаться, что