Сыновья профессора - Бруно Саулит

из виду пожарную каланчу на другой стороне улицы.

— Льет, как в Янов день, — пробормотал он привычное, стародревнее изречение, поднял воротник пальто и, лавируя между лужами, зашагал к воротам, где чуть в стороне от других больничных корпусов находился приемный покой.

Айна Сарма ждала его, спрятавшись от дождя в сторожку.

— Добрый вечер! — Протиснувшись в дверь, Делвер поздоровался с девушкой, потом натянул перчатку и на правую руку.

В сторожке пахло весной. Делвер не разобрал, исходил ли этот аромат от аккуратно завернутых в белую бумагу цветов или же от волос молодой медсестры. Он поглядел на темный локон, выбившийся из-под шифонового платочка Айны, вдруг увидел ее карие глаза, поношенное пальто и отвернулся. Стало теплее на душе, захотелось сказать какие-нибудь особенные слова. Снять перчатки, отогнуть воротник, стать таким же простым, как все люди.

Вместо этого Делвер втянул голову еще глубже и презрительно усмехнулся.

«Больше нельзя пить, — подумал он. — Я становлюсь сентиментальным…»

Дождь полил, кажется, еще пуще.

— Черт возьми! — бранился Делвер. — С ровного асфальта вода стекает, а тут одни ямы. Надо у завхоза резиновые сапоги требовать.

— Разве у вас нет калош? — спросила молодая женщина.

— Я калош не ношу. Калоши это признак старости.

— Что вы говорите! — Айна притворилась испуганной. — Значит, я скоро состарюсь! Товарищ доктор. будьте любезны, подержите цветы, пока я надену калоши.

— Слишком поздно. — Делвер с поклоном распахнул перед ней дверь сторожки. — Такси ждет. На ваши калоши потребуется много времени, а за время надо платить.

— Чтобы не создавать вам финансовых затруднений. я повинуюсь!

Шофер широким жестом откинул дверцу машины:

— Пожалуйста! Больного лучше на заднее сиденье. там будет удобнее.

— Никаких больных тут уже нет. Пока вас ждешь, самый больной человек успеет вылечиться. — Делвер пропустил вперед Айну, сел сам и распорядился: — На улицу Ленина. Номер не знаю. Скажу, где остановиться.

Разбрызгивая лужи, машина выехала с больничного двора. Немножко поколыхалась по окраинному булыжнику, выкатила на асфальт и помчалась к мосту через Даугаву.

Откинувшись на мягком сиденье, Делвер искоса поглядывал на Айну. Миниатюрная, пожалуй, даже слишком миниатюрная и хрупкая девушка лет двадцати двух, не больше, а может быть, и двадцати; она сидела рядом и молча глядела па стекающие по стеклу струи дождя.

«Ей бы писать стихи или танцевать в балете, — подумал Делвер. — Зачем такие идут и больницу? Наша работа требует не только душевных, но и физических сил. Медсестра! Со временем они грубеют. Это неизбежно. Неужели и она тоже?…»

Делвер достал сигарету.

— Все же как-то неловко, — заговорила Айна.

— Да почему же? — оторвался от своих размышлений Делвер.

— Мы ведь незваные гости, по крайней мере я.

— Ну и что? Разве профессор запретил вам его навещать?

— Ну, знаете…

— Знаю! Если ждать от профессора приглашения. так никогда в жизни не переступишь его порог. Профессор никого не приглашает, но… и не выгонит никого.

— Ну хорошо, — успокоилась Айна. — Только на полчасика.

— Счастливые часов но наблюдают. — Делвер уселся поудобнее и поглядел на соседку. — Надеюсь, вам не придется скучать.

— Вы думаете?

— Несомненно. — Делвер выбросил за окошко окурок. — У профессора и доме подают пьебалгскую ветчину и такие замечательные настойки, каких не найдешь во всем Советском Союзе.

— Значит, вы прекрасно проведете время, — улыбнулась Айна.

— И вы тоже! Не часто случается бывать в таком обществе. Профессор только поначалу кажется нелюдимым, в сущности он сама простота и радушие. А с Виктором Вецапинем, младшим сыном профессора, вы не знакомы?

— Не имела счастья.

— Сегодня оно вам предстоит. Если есть в Риге неотразимый мужчина, так это он. Светлые волосы, как у Аполлона, косая сажень в плечах, и взгляд такой, что у девиц со слабыми нервами просто подкашиваются ноги. Настоящий викинг, к тому же занимается литературой…

Ранние сумерки уже опускались на город, на улице Ленина зажглись фонари.

— Справа пятиэтажный дом, — сказал Делвер шоферу, протягивая две пятирублевки. — Благодарю вас.

В лицо им ударили капли дождя.

— Идемте в ворота, парадная заперта.

Делвер взял Айну под руку. Видно, он бывал у Вецапиней не раз и хорошо изучил географию этого дома. Со двора по узкому проходу они попали на широкую, плохо освещенную лестницу. Номер квартиры нельзя было разглядеть; на втором этаже Делвер выпустил руку девушки и позвонил.

— Возьмите! — приказал он, с ловкостью хирурга развернул цветы, скомкал бумагу и опустил ее в широкий карман пальто. Потом, слегка наклонившись, Делвер осмотрел букет лиловато-красной гвоздики и произнес вполголоса: — Ничего, сойдет.

— Ну, товарищ Делвер… — заупрямилась Айна. Она не успела договорить: открылась дверь, и пожилая женщина в простом темном платье удивленно взглянула на Делвера и Айну.

— Это вы? — спросила она.

— Вы не ошиблись, эго действительно мы. — Делвер приподнял шляпу и поклонился. — Делегация, которой поручено поздравить профессора с днем рождения. Знакомьтесь: товарищ Сарма. А это Марта — добрый дух дома Вецапиней.

Пожилая женщина распахнула дверь и ввела гостей в переднюю.

— Что ж, попробуйте. — Она помогла гостям повесить пальто. — Только не очень-то у пего сегодня хорошее настроение.

— Ничего! — Делвер опять поклонился. — Мы привыкли иметь дело с людьми, находящимися в любом душевном состоянии. Такова наша профессия.

— Заходите, пожалуйста. — Марта попела их дальше.

Делвер пропустил Айну вперед — красная гвоздика и молодая сестричка должны смягчить сердце профессора, если он и вправду в дурном настроении.

Войдя в комнату, выполнявшую у Вецапиней роль гостиной, Делвер спросил вполголоса, указав на следующую дверь:

— Там? Работает?

— Да, заходите.

К счастью, никуда заходить не пришлось. Заслышав голоса, профессор сам вышел поглядеть, что творится в гостиной.

— Ну? — спросил он, остановившись у двери. — Что случилось?

— Ничего особенного.

Делвер подтолкнул вперед Айну; та, не вымолвив ни слова, вручила рожденнику цветы и покраснела.

— Это уж. конечно, твоя работа!

Профессор снял очки и сердито посмотрел на Делвера. Рядом с гостем могучая фигура Вецапиня казалась совершенно монументальной.

— Профессор, это не я придумал, — пробормотал Делвер с виноватым видом. — Поздравление от коллектива…

— Вот спасибо! Значит, празднуем юбилеи, радуемся собственной старости. — Профессор все еще был недоволен. — Когда я помру, тебя обязательно изберут председателем похоронной комиссии. Величайший талант по устройству всевозможных торжеств!

— Профессор, — Делвер вытащил сигареты и стал искать по карманам спички. — Древние римляне считали юношами мужчин в возрасте до сорока пяти лет. Мы, северяне, могли бы повысить эту цифру до шестидесяти.

— У тебя уже близко к этому? — спросил Вецапинь.

— Боже сохрани, мне только тридцать пять, — возразил Делвер. — А волосы лезут оттого, что я южанин: мои родители родом из Элейн, с литовской границы.

— Южанин, — проворчал профессор Вецапинь.

Он, наконец, смирился с тем, что поработать опять