Эхо черного леса - Владимир Павлович Беляев

— А что на Кавказе ты заметил интересного?

— На Кавказе? Ах, да. Не доезжая Батуми, есть такое место — Махинджаури. А возле него — Зеленый мыс. Там в одном месте пляж колючей проволокой отделен. Это тайная база подводных лодок, нацеленных против Турции.

— Турции?

— Ну да. И против американского морского флота. Километра четыре уходит под горы туннель, наполовину наполненный водой. Подводные лодки заходят туда по ночам и по ночам выходят.

— Интересно, — сказал Кравчук, разглядывая Березняка. — У тебя какой псевдоним?

— Щука.

— Так вот, Щука, ты мне опиши все, что ты видел из военных объектов за последние годы, когда бродил в поисковых партиях. Тщательно, подробненько, с координатами.

— Все сделаю. В ажуре! — согласился Березняк, отнюдь не подозревая, кем на самом деле являлся этот залетный гость.

А СТРЕЛЯНЫЙ ПОДОЗРЕВАЕТ…

Сильные дожди и грозы прошумели над Карпатами. И лучше бы было не отправляться в дальний путь, подождать, пока просохнут горные тропки и дороги, но Хмаре не терпелось поскорее получить в свои руки почту из-за рубежа. Он отправил за почтой вместе с Кучмой Реброруба и Стреляного. Ведь в почте этой были зашифрованные инструкции руководства мюнхенских групп организации украинских националистов их здешней агентуре, обосновавшейся на украинской земле, о том, как действовать националистам дальше. По словам Кучмы, там содержались личные указания Бандеры, подписанные им кличкой Быйлыхо, как надо менять тактику, как по-новому строить запасную сетку организации и как засылать националистов в советские и партийные органы. Есть там, говорил Выдра, и подробная информация о контактах украинских националистов за рубежом с бывшими латышскими айсаргами, эстонскими и литовскими националистами. Все это, принесенное издалека, могло открыть глаза Хмаре на изменения, которые произошли в мире и в националистическом лагере, пока он со своими бандитами, долгое время лишенный связи, отсиживался в сырых бункерах Черного леса.

Выдра передал Хмаре привет от его старого знакомого, Ганса Коха, того самого худощавого полковника немецкого абвера, который инструктировал националистических вожаков в Черном лесу, когда под Бродами уже гремели орудия наступающей Советской Армии. По словам Выдры и Дыра, Ганс Кох давно уже не носил мундир, находился в близких отношениях с американцами и возглавлял в Мюнхене институт по изучению Восточной Европы. И Хмара, услышав об этом, мог только удивляться очередному превращению хитрого немца, отлично владевшего украинским языком. Столько профессий переменил он у него на глазах! Хмаре лестно было получить привет от такого человека, и он втайне надеялся, что, быть может, в той почте, что принесли курьеры, содержится еще и письменное поручение к нему от Ганса Коха…

…Посыльные Хмары идут гуськом по горной лесной тропе, что тянется над отвесным обрывом. Слева к ней почти вплотную примыкает Черный лес. Буки и березы закрывают вечернее солнце, что повисло над небосклоном. По лужам, по скользкой почве, на которой остаются глубокие следы от сапог, можно определить: был сильный дождь. Потому так глухо гудит внизу под обрывом ставший желтым и широким горный ручей.

— Собачья дорога! — выругался Стреляный. — Все время было сухо, а как за почтой идти — потоп. Рацию далеко от почты спрятали?

— Там не только рация, — сказал Дмитро. — Там большой пакет с американскими медикаментами и генератор.

— Как же мы это все ночью понесем? — проворчал Стреляный. — И так скользко, а тут еще на дождь натягивает. Вон как тучи надвигаются отовсюду…

— Я говорил «проводнику», чтобы он послал с нами четвертым Дыра, — не захотел, — сказал Кучма.

Впереди маячит спина Реброруба. Он осторожно движется, просматривая все вокруг, иногда замедляя шаги и останавливаясь, проверяя, нет ли чего подозрительного на пути, нет ли засады.

Соответственно ритму движения ведущего метрах в ста позади идут над обрывом Стреляный и Дмитро.

Позволяет профиль пути — они идут рядом, там же, где дорога суживается, превращаясь в узкую тропинку, шагают осторожно гуськом, или, как говорят верховинцы, «на гусака».

— Хмара не хотел рисковать вторым курьером, — пояснил Стреляный. — Столько мы вас ожидали — и вдруг что-либо случится! Кстати, ты давно Дыра знаешь?

— Нас в Мюнхене соединили. Перед отлетом.

— Учились вместе?

— Нет, в разных школах. Он во Франкфурте-на-Майне, а я в Бадене обучение проходил.

— А до этого ты с ним встречался?

— Нет, а что?

— Да просто так… — И, желая перевести разговор на другое, Стреляный спросил: — Как там сейчас немцы к нам относятся?

— Пренебрегают. Смотрят как на быдло, — сказал Дмитро.

— От гады! Ничему их война не научила, — буркнул Стреляный.

— Ну ничего, мы теперь хитрее, — продолжает разговор Дмитро. — Мы их используем, как только можем…

— Слушай, Выдра, а вас служба безопасности мюнхенская перед отправкой хорошо проверяла?

— Как на рентгене, — пошутил Дмитро. — Почему тебя это интересует?

— Тебе могу сказать, ты человек верный. Тебя Хмара лично знает. Очень похож твой Дыр на одного красного, к которому я попал в лапы, когда они громили в Черном лесу отряд Резуна. Не будь часовой шляпой, дал бы он мне прикурить! Едва-едва вырвался. Но тот чекист был без усов.

— Эка невидаль! — засмеялся Кучма, силясь перекричать шум потока, загудевшего еще сильнее за поворотом. — Усы можно отрастить. А ты не говорил Хмаре о своих подозрениях?

— Еще не успел.

— Эх ты, тяпа, — пожурил Дмитро, явно подзадоривая Стреляного на дальнейшую откровенность. — Смотри, как бы тобой самим не занялись. Подозревать такое и молчать…

— Я его все это время издали наблюдаю. Как он ведет себя. И все время, понимаешь, стоит у меня перед глазами его лицо. Без усов. Не хотел раньше времени спугнуть. Но сейчас, только вернемся, скажу Хмаре. Пусть проверит, из Санока ли он, а может, из… Киева?

«А что если Стреляный говорит неправду и уже рассказал Хмаре о своих подозрениях, — думал Кучма, — и сейчас Кравчука пытают там, в лагере, на станке? И тогда в глазах людей, поверивших моему раскаянию, отпустивших меня в банду, я невольно окажусь предателем, выдавшим Кравчука. Тогда никогда уж больше не стать мне честным человеком, не выбиться на верную дорогу. Но вряд ли Хмара мог начать допрос Кравчука без очной ставки со Стреляным! Ведь это очень опасный свидетель, способный погубить всю ту хитрую операцию, задуманную там, в Яремче. Есть только один выход, чтобы он не пикнул ни слова».

Дмитро оглянулся. И сказал громко:

— Дело очень серьезное, Стреляный!.. Даже если тебе почудилось, обязательно надо все рассказать Хмаре. Чем черт не шутит?..

— Вот вернемся — все расскажу! — не оборачиваясь, отозвался Стреляный…

Дорога опять стала круче и уже. Стреляный пошел осторожно вперед, переставляя ноги над обрывом.

— Скажи обязательно! — крикнул