Прощальный ужин - Сергей Андреевич Крутилин

в ужасе вскрикнула: «Сабир!» Гляжу, все двери — как живые, ходят из стороны в сторону. Не помня себя от ужаса, я метнулась из комнаты. Грохот, треск. Свет то гаснет, то вспыхивает вновь. Выбежала на лестничную площадку. Люди с третьего этажа — в ночных сорочках, в халатах — бегут вниз. Крики, плач детей. Выскочил и Сабир и сразу: «Где Рахим?» — «Он там!» — крикнула я и хотела было вернуться в детскую, но Сабир с силой оттолкнул меня вниз. Он, видимо, понял, что случилось. Я побежала вниз, на улицу, а Сабир — в детскую. Не помню, как я очутилась в сквере перед домом. Помню, когда я бежала вниз по лестнице, то падали и рушились перила. На улице пыль, песком и дымом затянуло все, не видать деревьев в сквере. Из окон нашего дома летят на землю какие-то узлы. «Рахим!» — кричу я и, обезумевшая, снова бегу в подъезд. Лестница уже обрушилась, и наверх вбежать нельзя… Этот кошмар, как потом выяснилось, продолжался всего лишь три минуты. Но за эти три минуты я, наверное, тридцать раз бросалась к подъезду с криками: «Сабир! Рахим!» Но люди уже пришли в себя — удерживали, не пускали меня в обрушившийся дом. «Вон твой Рахим! Зачем кричишь?!» Кто-то отвел меня в сторону. Гляжу, на земле завернутый в одеяла и подушки, лежит мой мальчик, плачет.

— Живой?! — воскликнул я.

— Живой… — сказала она чуть слышно. — Сабир закатал его в постель и выбросил в окно. А сам выпрыгнуть не успел — в это время потолок в детской рухнул…

13

— Первый дом, который моя бригада строила, выходил фасадом на улицу Свердлова. Будете в Ташкенте, обязательно взгляните на него. С этим домом связано столько радостей и мук! Через дорогу, слева, сквер, в котором чернели пни — остатки поломанных тополей. Если бы тополя не поломало при землетрясении, то за их вершинами не видно было бы двухэтажного особняка с белыми колоннами, где помещался институт Горпроект, в котором работала Халима. Особняк уцелел, только осыпалась штукатурка с колонн, но все это мелочи. Проектировщики знали, какие хоромы себе выбрать… — пошутил Иван Васильевич. — Но я не об этом, собственно. Я обмолвился об особняке только потому, чтобы вы знали, что мы с Халимой работали близко друг от друга. Работали близко, а встречались редко. Институт, в котором служила Халима, снабжал строительные участки технической документацией. А таким участком, по сути, стал весь город. Конечно, и у Халимы хватало дел. Но все же институт — не монтажная площадка, где каждая минута на счету. В институте вечером можно пораньше уйти, да и днем при необходимости отлучиться на какое-то время. Примерно так рассуждал я. У меня почему-то была надежда, что поскольку мы теперь работаем рядом, то будем часто встречаться. Правда, поначалу оно так и было: Халима раза два заходила ко мне вечером и провожала меня до палатки. Город нет-нет да и потряхивало, и мы предпочитали спать в палатках.

Строители начинают рабочий день рано. И, пока на монтажную площадку поступают плиты перекурить даже нет времени. Лишь в обед можно выкроить четверть часа для передыха. Еду нам привозили — щи, кашу, котлеты. Ребята быстро опоражнивали миски, оставалось еще время, чтобы почитать газету или постучать костяшками домино… Вот, пообедали, значит, ребята освобождают стол и — за домино. А я бегом в институт, к Халиме. Но что такое? Как ни приду, ее нет. Сотрудники сидят за столом пьют чай. А Халимы нет. И вчера я ее не застал. Не утерпел, спрашиваю. Говорят: «Халима на объект уехала». — «А когда будет у себя?» Переглядываются. Кто-то не очень охотно отзывается: «Через час, не раньше». Любезно отвечаю: «Спасибо!» А внутри у меня все клокочет от какого-то недоброго подозрения. Пока шагаю обратно на объект, думаю, что завтра нарочно явлюсь пораньше.

Бегу назавтра примерно за полчаса до обеденного перерыва. Только я выхожу из ворот стройки, вижу, Халима. Быстро промелькнула между колонн и свернула за угол дома. В руках у нее хозяйственная сумка и вид озабоченный. «Все-таки она живет у сестры, — подумал я, — и ей приходится делать покупки». Я решил помочь Халиме и, прибавив шагу, пошел за ней. Оглядел улицу за углом — нет нигде Халимы. Расталкиваю прохожих, бегу сначала в одну сторону, потом в другую. Вижу, мелькнул вдали ее черный платок. Толкаю прохожих, извиняюсь, а сам бегу, и мысль, конечно, об одном: куда она спешит? Тут и магазинов-то поблизости нет!

Гляжу, из-за угла выползает трамвай. Халима легко прыгает в вагон, и вот ее черный платок мелькнул за стеклом. Трамвай звякнул и, поскрипывая колесами, загромыхал вдоль бульвара… Я растерялся, не знаю, что делать: ехать за Халимой следом или возвращаться на объект? Подходит еще один трамвай. Народу много, но я спокойно, безо всякой сутолоки подымаюсь на площадку… В Ташкенте, как и во всех больших городах, многолюдно. Однако после землетрясения, заметил я, что-то сделалось с людьми: ни ругани, ни толкотни в очередях, все внимательны стали и учтивы. И на этот раз я спокойно вошел и встал около двери. Мне почему-то казалось, что я увижу Халиму на следующей остановке, у гастронома. Непременно встречу, уверял я сам себя, и помогу ей управиться поскорей с покупками. Поэтому я не отхожу далеко от двери и все выглядываю в окно, чтобы успеть сойти, если увижу Халиму. Но на остановке у гастронома ее не видать. Я еду дальше. Однако и на следующей остановке ее нет. Как дурак, еду до кольца и возвращаюсь.

Ребята смотрят на меня удивленно: куда это наш бригадир мотался? Я делаю вид, что ничего особенного не случилось. Подхожу к Ахмеду Курматову, сварщику. Вместе с ним мы осматриваем швы сварки, которые он сделал без меня. Напоминаю Ахмеду еще раз: «Смотри, Ахмед, вари аккуратней!» От Ахмеда спешу к монтажникам. Суечусь, а в голову лезут глупые мысли, покоя мне не дают. Думаю: «А может она к любовнику ездит! — И тут же сам себе возражаю: — С хозяйственной сумкой?!»

Вечером я закрываю ворота стройплощадки. Все уходят, и прораб тоже, а я должен все осмотреть, подумать о завтрашнем дне: как лучше расставить людей, сократить простой крана. Я, это, запираю ворота, слышу, кто-то окликнул меня:

— Иван!

Оглянулся — Халима.

Я так обрадовался, что не мог удержаться, взял ее под руку.

— Пойдемте, Халима! Я провожу вас на Текстильную! (Она жила у младшей сестры, в поселке текстильного комбината.)

Халима с радостью согласилась, и мы пошли. Это, если вы помните, прогулка через весь город.