Сыновья профессора - Бруно Саулит

— Боже мой, доктор! Ты и вправду домохозяин? — спросил Метузал с деланным изумлением.

— Всего лишь поднаниматель, — снова поклонился Делвер. — Присаживайтесь, сад сегодня в нашем распоряжении.

Гости расселись по лавочкам, а Делвер пошел хлопотать по хозяйству. Петер остался стоять и вообще чувствовал себя немного неловко, как человек. оказавшийся среди незнакомых людей и в непривычной обстановке. Айна посмотрела на него, хотела пригласить сесть, заговорить с ним, но промолчала. с интересом наблюдая, как Петер преодолеет свою скованность.

К счастью, бедного отщепенца заметил Метузал.

— Простите. — начал он. — Вы, случайно, не тот самый изобретатель, о котором вчера писали в газете?

— Вероятно, тот самый. — Петер почувствовал, что краснеет.

— В газете? — удивилась Айна. — Правда? А я не читала.

— Газеты надо читать, — Метузал обвел присутствующих победоносным взглядом: видимо, никто из них не обратил внимания на предпраздничный репортаж о достижениях заводов республики. — Там сказано, что инженер Вецапинь вместе с кем-то еще работает над созданием нового телевизора!

— Правда, над телевизором? — спросила одна из девушек.

— Выходит, что так, — Петер все еще боролся со смущением. — Никаких особых достижений пока нет. Этот репортер пришел на завод, глянул туда-сюда, кое с кем побеседовал. Откровенно сказать, он здорово преувеличил — нам удалось разработать лишь некоторые характеристики.

— А по вашему телевизору можно будет смотреть Москву? — поинтересовалась та же девушка.

— Пока что нет. — вынужден был огорчить ее Петер.

— Как жалко!

— Кому жалко, кого жалко и почему? — перебил Делвер, вынося в сад трехногий столик. — Теперь жалеть не о чем, надо помогать!

Через несколько минут столик был накрыт, и гости принялась за предложенные хозяином яства.

— Что ж, доктор, — удивился Метузал. — так мы и будем пить стоя, по английской моде?

— Зачем по английской? — сказал Делвер. — По нашей собственной! Когда я учился и работал санитаром, мы всегда справляли праздник стоя. Не потому, что негде было сесть, а потому, что сидя человек раскисает. То ли дело стоя: взял свою рюмку. хлопнул, закусил чем душе угодно, и садись опять пли пойди погуляй по саду. Ну, с праздником!

— С праздником! — отозвались гости.

— У вас и цветы растут, доктор? — спросила Айна, обратив внимание на расположенные вокруг домика длинные грядки.

— Это не мои, — отвечал Делвер. — В этом саду мне принадлежит только один закоулок. Желающим могу продемонстрировать, — предложил он.

Айна. Петер и другие направились вслед за ним.

— Вот, — широким жестом указал хозяин. Под кустом сирени виднелась малопривлекательная груда прошлогодних листьев.

— Что у вас там, тыквы растут? — удивилась Айна.

— Нет, не тыквы и даже не арбузы!

— И что же?

— Сейчас увидите. — Делвер сломил сучок и поворошил кучу листьев.

— Что это, черви?

— Высшего качества!

— Вы собираетесь производить с ними опыты?

— Несомненно. Вот нацеплю их на крючок…

— О, ужас! — воскликнул Метузал. — Значит, в довершение всех твоих слабостей, ты еще и рыболов?

— Ну, уж это не слабость. — Делвер швырнул палочку и обтер руку платком. — Если хочешь заниматься слабостями, вернемся к столу.

Кто-то предложил перекинуться в картишки: интересно, кому улыбнется фортуна? Из этого ничего не вышло. Карты, правда, нашлись, за желающими тоже дело не стало, но девушки возражали.

— Что за дикарская привычка — забраться в кусты и шлепать картами! Будто на свете нет других занятий. Л кто ж будет танцевать?

— Танцевать? — возмутились картежники. — Кто хочет, тот пусть танцует. Почему нельзя каждому веселиться по потребностям?

— И где взять музыку? Нужен духовой оркестр!

— Оркестра пет, — развел руками Делвер. — Зато у меня есть труба. Дедовское наследство. Он играл па деревенских гулянках.

Трубу разыскали в кладовке и извлекли на свет божий довольно-таки запыленную. Когда ее протерли тряпочкой, старая труба засверкала, как кивер пожарного.

— Вот это медяшка! — обрадовался Делвер. — Стоит заиграть на ней, даже ревматики пустятся в пляс. Петер, вы умеете играть на трубе?

К всеобщему сожалению, Петеру пришлось сознаться, что с этим искусством он не знаком. Делвер не унаследовал дедовский талант, да и другие присутствующие не умели обращаться с таким замысловатым инструментом. Девушки тоже прикладывали трубу к губам, но не могли извлечь никаких звуков, наверное не хватало сил.

— Видать, засорилась, решил Метузал. — Давненько на ней не играли.

— Засорилась! — притворился обиженным Делвер. — Не может быть! — Он тщательно обтер мундштук, приложил его к губам, надул щеки, и, на радость гостям, блестящий инструмент, почуяла хозяйскую хватку, наконец, заговорил. Из его лабиринтов вырвался протяжный, пронзительный, жалобный звук, разнесшийся далеко за пределы сада.

— Браво! — зааплодировали девушки. — Чудесно! У вас могучие легкие, доктор.

— Не жалуюсь, — Делвер поставил трубу на скамейку. — Метузал, сходи, выставь радио на окошко и дай нам вальс. Мы хотим танцевать!

Петер украдкой взглянул на часы. Было около шести.

— Вы не танцуете? — спросила Айна, перехватив его взгляд.

Петер покачал головой.

— Не приходилось. Все времени нет.

— А сегодня?

— Сегодня время-то есть, да не знаю, хватит ли умения.

— Значит, попробуем.

Петер с улыбкой вздохнул. Метузал после долгой возни нашел, наконец, какую-то танцевальную мелодию, но Делвер объяснил, что она не годится: все вечера начинаются с вальса.

Радиоприемник свирепо фыркал, порой испуская протяжный вой, а вальса все не было.

— Техника на моей стороне, — Сказал Петер. — Из этой затеи, наверное, ничего не выйдет.

— Нет, выйдет! — И Айнa сама кинулась к приемнику.

Наконец зазвучал вальс. Эту мелодию Петер слышал бесчисленное множество раз на катке на Артиллерийской улице, кружась на льду со школьными товарищами — лет восемнадцать назад.

— Прошу вас! — Айна сделала реверанс, приглашая его, и они начали танцевать.

Помогла ли ее настойчивость или воспоминания юных дней, только Петер почувствовал себя легко и непринужденно.

— Вы, наверное, часто танцуете? — спросил он, спохватившись, что неприлично так долго молчать.

— Очень часто! — Айна взглянула на Петера и рассмеялась. — У вас есть какие-нибудь возражения?

Нет, возражений у Петера не было, неожиданный вопрос девушки просто выбил его из колеи. Вероятно, она тоже заметила это, и, хотя взятый тон был немного искусственным. Айна продолжала поддразнивать.

— Если вам не нравится, я больше никогда не буду танцевать!

— Нет, не нравится. — От смущения Петер плохо соображал, что говорит. Потом несколько оправился и, слегка прищурясь, добавил тоже шутливо: — Ладно, танцуйте уж!

— Я бы с удовольствием… — Да вальс кончился! — Она опять сделала реверанс.

— Ничего, сейчас будет другой танец. — Петер не отпускал ее руку. Он совсем осмелел. даже разговорился, этот вечно серьезный молчальник.

За вальсом последовало танго. Петер пытался было продолжать разговор, хотел пошутить, рассказать несколько забавных случаев из заводской жизни. Но музыка изменила его настроение.

Неизвестно, что за станция передавала в майские праздники такое чертовски печальное, такое безнадежно