Сергей Трищенко - ЯТ

– Значит, авантюризм – пограничная черта между тщеславием и честолюбием?

– Да, но одно стремится к нему, использует для достижения своих целей, а другое – избегает его.

– Вот как… – Том сделал вид, что задумался и делал его до тех пор, пока не заметил рекламу: «Только у нас! Лучшее в мире «у-тю-тю!» Широкий выбор!» и не решил немного уточнить.

Он спросил, указывая на товар:

– Что это?

– У-тю-тю! – с готовностью ответил продавец.

– А куда его?

– Не имею ни малейшего понятия! – хвастливо заявил продавец, разворачивая, развокрабивая, разхологлаживая товар, медленно покрывающийся инеем.

– Зачем тогда продаёшь? – возмутился Том, а Гид добавил:

– Не имеешь понятия – купи.

– Где? – обернулся к нему Том. А продавец предложение Гида полностью проигнорировал.

– Вон, рядом, – ответил Гид Тому. И продавец не услышал.

Рядом действительно продавались понятия, но, к сожалению, мы не нашли понятия об у-тю-тю, хотя перерыли все имеющиеся понятия. И все они были понятиями о чём-то. Например, пониятие – смешанное с пониманием – об алгебре, о геометрии, астрономии…

В ходе разговора с продавцом выяснилось, что некоторые люди не имеют о них и самых элементарных понятий. А мы нашли среди прочих понятие о понятиях, а также поняитие – понятие, соединённое с наитием.

Я же наткнулся на особенный лоток с завистями, и у меня мелькнула несуразная мысль: что, если…

Зависти различных цветов выглядывали друг из-за друга: синие, зелёные, жёлтые, малиновые, розовые… Я хотел подобрать чисто белую, да не тут-то было! Сколько я ни перебирал, абсолютно белых не встречалось: на каждой присутствовало хоть одно-два-три чёрных пятнышка.

– Что за товар? – указал я на пятна продавцу.

– Что поделаешь, – вздохнул он. – Покупатели трогают грязными руками. Захватали.

– Можно ли постирать? – спросил я.

– Зависть? Ммм… нет. Химчистка, пожалуй… Но… я не уверен. Впрочем, можете попробовать, рискните

– Спасибо, в другой раз, – вежливо отказался я. Мысль моя осталась неосуществлённой. Да и Том с Гидом куда-то пропали. Я завертел головой, разыскивая их, и обнаружил знакомые спины у очередного лотка. Они рассматривали формальную логику, то бишь имеющую форму, в отличие от неформальной, не имеющей формы и потому не имеющейся в наличии. А формальная логика имела вид металлической линейки с прецизионными делениями.

– Что ею меряют? – спросил Том. – Или миряют?

Я ахнул: Том находился недалеко от истины. Но продавец спас меня – он явно не знал, чем сам торгует.

– А всё! – претенциозно ответил продавец.

– Например? – продолжал упорствовать Том.

– Например, логику действительности.

– А ещё?

– Логику событий.

– А ещё?

– Логику поступков.

– А ещё?

– Логику деятельности.

– А разве логика поступков и логика деятельности – не одно и то же? – продолжал вкапываться Том.

– Нет, два и то же! Деятельность – суть совокупность поступков. И если каждый из них может подчиняться какой-то логике, то вместе они могут не подчиняться никакой логике.

– Например?

– Например? Когда один копает яму, а второй закапывает её вслед за первым.

– А ещё?

– Ещё? Спросите у моего соседа. Он лучше знает.

Сосед занимался неописуемым делом – таким, что описать его нет никакой возможности.

– Что ты делаешь? – спросил Том.

– Я делаю вид.

– Какой вид?

– Я делаю любой вид, лишь бы это был вид, будто я работаю. – И причём он старался в поте лица, то и дело смахивая крупные капли. Издали его деятельность напоминала чеканку по латуни.

– А не много ли конкурентов в этой области?

– В общем да, но надо же что-то делать. И потом: у меня получается лучше всех!

Мне показалось, что подобный диалог я слышал в одном из анекдотов. Впрочем, многое уже когда-то случалось и происходило. История повторяется – как по большому, так и по маленькому. Видимо, у неё такая потребность, периодически возникающая. От чего бы это зависело? И долго ли провисит? Что ест и пьёт история?

Мои раздумья прервали выкрики разносчика:

– Выводитель пятен на совести! Выводитель пятен на карьере!

– А карьер какой, песчаный или глиняный? – поинтересовался здоровенный мужчина, по внешнему виду – прораб. В спецовке и со штангенциркулем

– Имеется в виду карьера, а не карьер, – разъяснил разносчик.

– А-а, – разочарованно протянул прораб, а разносчик продолжил самореклмау – чуть не подмяукивая:

– Выводитель пятен на репутации!

– А если она уже подмоченная? – решил выяснить Том.

– Ещё проще! Вам не придётся замачивать её! Разве что самую малость, в уксусе, чтобы отбить неприятные запахи.

Тома оттеснил в сторону респектабельновидный господин. Респектабельность на нём висела мешком, но мешком с мукой.

– Видите ли, – произнёс он вполголоса, – у меня запятнанная карьера, она мне досталась по наследству от предшественника, а мне хотелось бы…

Мы не захотели вникать в перипетии чужих проблем, распутывать их плоский клубок, и удалились.

Правда, по пути наткнулись на двух сосредоточенных покупателей и похожего на них продавца. Покупатели рассматривали небольшой стеклянный аквариум, проворачивая его между пальцами.

– В таком вот аспекте? А другого у вас нет?

– К сожалению, нет. Есть проспект, конспект, перспектива, спектр, спектакль, префект…

– С пектином?

– С пептином.

– Нет, мне такого добра не надо.

– От добра вообще добра не ищут, – легкомысленно произнёс второй глубокомысленную фразу.

«Где-то я это слышал», – подумалось мне, но так и не вспомнилось.

Они все ушли, и мы ушли со всеми.

Тут торговые ряды заканчивались: дальше шло шоссе, по которому бойко двигались автомобили. Один из них вёз смотанные в толстые бухты стальные канаты терпения.

– На продажу везут? – спросил Том.

– Скорее, в школу.

– В школу?

– Да, там требуется безграничное терпение, а везут именно такое, – ответил Гид. – Видите, они смотаны в виде листов Мёбиуса.

– Пойдём в школу? – предложил Том.

– Давай завтра, – предложил я. – Поздно уже. Детям спать пора.

В гостинице мы почувствовали, что усталость накопилась. Часть её легко смывалась под тёплым душем, порой превращаясь в истому; часть уничтожалась под холодным душем – если принять его сразу после горячего; но какая-то часть оставалась и перерабатывалась во сне – значит, для чего-то она нужна организму?

Глава 18. От Ярмарки к Ярмарке

Утром мы без особого аппетита – его почему-то не было в меню, не завезли – позавтракали в ресторане, и вышли на улицу, где нас ожидал Гид.

Небо привычно голубело. По нему на юг летели белые облака, слегка помахивая крыльями. Наверное, торопились к месту зимовки.

– Куда пойдём? – спросили мы.

– Сегодня я поведу вас на вторую Ярмарку, – объявил Гид.

– На другую? – обрадовался Том.

– Нет. На вторую. Это не другая Ярмарка. Просто филиал, вторая городская. Она немного меньше, но там порой можно найти то, чего здесь нет – знаете, так иногда бывает.

Однако не успели мы отойти от гостиницы и нескольких шагов, как увидели стоящего на обочине дороги парня, дрожащими пальцами ощупывающего мешок, в боку которого темнела дыра.

– Что случилось? – обратились мы к нему.

– Да вот… счастье выпало… – прошептал он побледневншими губами – белыми, словно день. Ну, ещё бы – счастье потерять!

– Потерял? – поразился Том.

– Счастье потеряешь – сразу не найдёшь, – произнёс кто-то у нас за спиной. Я быстро обернулся, но позади уже никого не было. Значит, недостаточно быстро обернулся.

Поискали мы немного в придорожной пыли, просеивая её между пальцами, прошли немного назад по следам – да так ничего и не нашли. Кто-то, наверное, успел подобрать его счастье и приспособить для своих целей. Парень выглядел совершенно убитым, но мы ему ничем помочь не могли, и он удалился. И мы удалялись от него, идя в направлении, указанном и удерживаемом Гидом.

– И куда он теперь? – спросил Том, оборачиваясь вслед парню.

– Пойдёт новое счастье искать.

– Он его нашёл?

– Скорее всего, нашёл. А, может, добыл где-нибудь: заработал, создал своими руками, украл… – спокойно перечислял Гид, который во время поисков ни во что не вмешивался: стоял в сторонке и в поисках участия не принимал, а теперь знаком пригласил идти и продолжил беседу:

– Издавна существует множество различных видов счастья.

– Как это?

– Очень просто. Вспомните, как писали классики: таково было его воровское, или разбойничье, недолгое счастье. Или: таково было его крестьянское счастье, солдатское счастье, купечекское, торговое счастье… Такие выражение довольно часто встречались в романах – я даже не могу вспомнить, у кого именно. Значит, счастья бывают разные.

– Может, они понимали под этим словом что-то другое, – предположил Том, – одновременно несколько разных вещей?