Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

Прости. Наверное, я просто оказался не готов к тому, что ты проявишься. Ждал этого, хотел, надеялся, а когда это наконец произошло, растерялся. Я писал, тщательно обдумывая каждое слово, чтобы ты, не дай бог, не решила, что я в чем-то тебя упрекаю, и не обиделась, но именно это в итоге и произошло – ты обиделась.

Давай попробуем начать сначала.

Прежде всего, я должен объяснить, почему женился на Ире. Все четырнадцать лет, прошедшие со смерти Марины, я продолжал любить ее и хранить ей верность, хотя возможностей создать новую семью у меня было предостаточно. Когда ты вышла замуж, одиночество стало ощущаться еще острее, несмотря на то, что меня постоянно окружали люди: на кафедре, в лекционных залах, в общественных местах, в компаниях друзей. Но все это было не то…

Я не мог находиться один в квартире. Меня мучили воспоминания о том, как счастливо мы жили втроем. Тишина давила, я не мог спать ночами. Но и тогда я не искал специально отношений. Как это обычно бывает, встреча с Ирой оказалась случайной: мы сидели рядом на премьерном спектакле в БДТ. В антракте разговорились, выпили по бокалу шампанского. Я с первых минут понял, что Ира – мой человек. Такое со мной было лишь однажды, когда я встретил твою маму.

Мы обменялись телефонами, стали созваниваться. Ира не часто бывала в Ленинграде, я ездил к ней в Гатчину. Имея машину, это было нетрудно, к тому же я был влюблен, хотя прежде думать не думал, что в моем возрасте это возможно. То, что у Иры есть дочь-подросток, меня не только не испугало, а, наоборот, обрадовало. Наше положение как бы уравновешивалось: у меня дочь, и у нее дочь. Света оказалась хорошей девочкой: вежливой, умной, талантливой; ее стихи, по большей части посвященные безвременно ушедшему отцу, трогали до глубины души. Мы сразу поладили. Это было важно для Иры. И я не сомневался, что вы со Светой тоже подружитесь.

Да, я совершил ошибку, не рассказав тебе сразу об Ире, а потом все откладывал, ждал благоприятного момента, искал повод… В итоге вышло так, как вышло. Хуже не придумаешь: ты пришла ко мне за сочувствием и поддержкой, а я вместо этого огорошил тебя известием, что женюсь. Вспоминаю, как вел себя в тот день, и краснею от стыда. Представляю, что ты испытывала в тот момент, когда уходила из квартиры, которую привыкла считать своим истинным домом.

Пойми: я не мог выбирать между тобой и Ирой. Это был бы неравнозначный выбор. Я в одинаковой мере нуждался и в тебе, и в женщине, которая искренне хотела скрасить отпущенные мне годы, наполнить их смыслом существования. Скажу более: если бы, руководствуясь чувством вины перед тобой, я отпустил бы Иру, то не смог бы простить этого ни себе, ни, главное, тебе; вышло бы только хуже. Дети, особенно взрослые, не должны становиться препятствием счастью родителей. Прости, что вынужден излагать такие прописные истины.

Я надеялся, что ты придешь на нашу свадьбу – точнее, на скромное торжество, на котором присутствовали только мы с Ирой, Света и Ирин брат. Надеялся и в то же время понимал, что ты не придешь – хотя бы потому, что ты находилась в стадии развода.

Когда я понял, что ты сбежала из Ленинграда, меня охватили растерянность, гнев, боль, страх за твое будущее и еще больший страх, что я больше тебя не увижу. Я наводил справки у всех, кто мог знать, куда ты уехала. Побывал в Куйбышевской больнице, в вузе, обзвонил твоих знакомых, чьи телефоны нашел в записной книжке, которую ты, переезжая, оставила в ящике стола… Если даже кто-то знал, где ты находишься, то молчал, следуя твоей просьбе. Ира не могла понять, почему ты так поступила. Боюсь, в какой-то момент она очень сильно на тебя разозлилась, видя, какую боль причиняет мне твой импульсивный поступок. Но хуже всех пришлось твоей тете, которая, пока я ей не позвонил, знать не знала, что ты развелась, уволилась и уехала из Ленинграда. Для нее это оказалось даже большим шоком, чем для меня, ведь ты ей даже о разводе не сказала.

Через какое-то время мне стало легче, чему в немалой степени способствовала Ира. Она делала все, чтобы отвлечь меня от грустных мыслей, благодаря ей я вновь ощутил вкус к жизни. Но я не переставал надеяться, что рано или поздно ты проявишься. Я хватал трубку, едва телефон начинал звонить, и ежедневно проверял почтовый ящик. По иронии судьбы, твое письмо пришло, когда мы с Ирой неделю отдыхали в Комарово, в Доме творчества писателей. Его достала из ящика Света и с прочей корреспонденцией положила на мой стол. Представь мои чувства, когда, разбирая почту, я увидел конверт, подписанный твоим именем. Только по этой причине ты получила ответ позже, чем рассчитывала. Если вообще рассчитывала…

Я не прошу тебя вернуться. Ты сама это сделаешь, если решишь. Я также не прошу тебя о встрече. Таёжный находится в пяти с половиной тысячах километров от Ленинграда. Но дело не в расстоянии. Я преодолел бы его, не задумываясь, если бы был уверен, что ты готова меня видеть. Просто время еще не наступило. Эмоции должны улечься. Перефразируя известную поговорку, правда – это блюдо, которое едят холодным. Уверен, ты со мной согласишься.

Единственное, о чем я прошу, – продолжать нашу переписку. Мне важно получать от тебя весточки хотя бы раз в месяц, важно знать, как ты живешь, как работаешь и проводишь свой досуг, привыкла ли ты к новым условиям, завела ли друзей. Пиши обо всем, даже о том, что ты считаешь незначительными мелочами. Для меня мелочей нет, если речь идет о тебе.

И еще одно. Я очень хочу, чтобы ты меня простила. Я знаю, что сильно виноват. Знаю, что недодал тебе любви. Жаль, что я понял это слишком поздно, когда ты уехала на другой конец страны. Но, возможно, именно это тебе и нужно было сделать, чтобы я, наконец, прозрел. И хотя я не разделяю убеждений тех людей, которые в любом событии видят скрытый, символический смысл, в данном случае я склонен с ними согласиться. Ничего не происходит