Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

станет прежней. Скорее всего, сестра-хозяйка останется инвалидом, и если и сможет вставать с постели, то лишь с чужой помощью, перемещаясь по дому в специальных ходунках. Даже если речь восстановится, она будет невнятной. Когнитивные способности снизятся, состояние здоровья заметно ухудшится. Таковы были последствия обширного инсульта. К сожалению, люди, далекие от медицины, недооценивали коварство этого тяжкого недуга, зачастую игнорируя тревожные симптомы – предвестники инсульта. Об этом, в том числе, планировалось рассказывать на лекциях по медликбезу, отложенному на неопределенное время.

В стационаре проходили реабилитацию четверо пациентов после инсульта. У двоих мужчин относительно молодого возраста полностью восстановились двигательные функции, еще к одному вернулась речь, однако рука и нога по-прежнему плохо слушались. Женщина пятидесяти трех лет находилась по сравнению с ними в гораздо худшем состоянии, хотя после инсульта прошло уже больше месяца.

Бровкин выжимал из «ласточки» по максимуму. Мотор возмущенно гудел, и я боялась, что он в любой момент может заглохнуть. Колеса проскальзывали на обледенелой дороге, рафик немилосердно трясло. Я заблаговременно пристегнула Глафиру Петровну ремнями к койке, а сама, сидя на откидном стульчике, обеими руками вцепилась в сиденье, чтобы не подпрыгивать и не ударяться головой о потолок.

Лицо Глафиры Петровны оставалось неподвижным и походило на застывшую маску.

Я впервые видела ее в таком состоянии: беззащитную, не говорящую язвительные колкости, не смолящую папиросу. Сейчас это была очень старая и больная женщина, прошедшая войну, перенесшая лишения, одинокая, живущая только работой, которой у нее никогда больше не будет. Мне было ее жалко, от былой обиды не осталось и следа. Мне искренне хотелось, чтобы она поправилась и по возможности восстановилась, чтобы самостоятельно себя обслуживать.

Словно в ответ на мои мысли, Глафира Петровна внезапно открыла глаза и повела ими, пытаясь понять, где находится. На ее лице отразился ужас, когда она поняла, что не может пошевелиться. Она попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь булькающий звук.

Я поспешно пересела таким образом, чтобы она могла меня видеть.

– Не волнуйтесь, Глафира Петровна, все будет хорошо.

Сестра-хозяйка смотрела на меня застывшим взглядом. Из ее глаза выкатилась слезинка и затерялась среди морщин. Потом показалась еще одна. Этого я выдержать уже не могла. Вернувшись на свое место, я взглянула на часы и мысленно поторопила Бровкина, хотя он, без сомнения, делал все от него зависящее.

Когда мы наконец въехали на больничный двор, над поселком уже разливались сумерки. Из приемного покоя ЦРБ Глафиру Петровну немедленно отправили в реанимацию. Я пыталась поговорить с дежурным невропатологом, но он был занят и сказал, что всю информацию я могу получить на следующий день в справочном, а сейчас ему нечего мне сказать.

– Ну как она, Зоя Евгеньевна? – спросил Бровкин, когда я вернулась в «ласточку».

– Не знаю, Иван Афанасьевич. Очень надеюсь, что процесс не настолько необратимый. Но прошло уже больше четырех часов, а при инсульте необходимо…

– Необходимо доставить пациента в больницу в течение первых трех часов, – перебил Бровкин. – Знаю, знаю. У меня ваша врачебная временная сводка в памяти отпечаталась. Да ведь и то сказать, старая она, Глафира Петровна. Пожила свое.

– Зачем вы так говорите, Иван Афанасьевич? Жить хочется в любом возрасте.

– Так-то оно так, да только как жить после такого? – задумчиво спросил Бровкин, озвучивая мои мысли. – Паралич – это не хромота. Это пострашнее будет. Вот и выходит, что лучше уж сразу….

– Кстати, о хромоте. Вы так и не пришли на прием.

– Да ни к чему это. Уж сколько лет прошло с той травмы. Ну что вы можете сделать?

– Назначить обследование. Скорее всего, потребуется операция, но…

– Еще лучше! – рассердился шофер. – Хотите отнять у меня мою «ласточку» на месяц, а то и больше? Операция на ноге – это не зуб вытащить. Благодарю покорно.

– Во-первых, не на ноге. Дело скорее всего в позвоночнике, и обследование как раз должно это выявить. А во-вторых…

– А во-вторых, разговор окончен, – буркнул Бровкин.

Вернувшись в стационар, я поднялась к Фаине Кузьминичне, но ее кабинет оказался заперт. Мне сказали, что она ушла домой по причине плохого самочувствия. Я позвонила главврачу и рассказала, что Глафира Петровна в реанимации, справиться о ее состоянии можно завтра утром.

Не успела я положить трубку на посту дежурной медсестры, как телефон зазвонил. Медсестра отлучилась, поэтому я ответила на звонок. К моему удивлению, это оказался Вахидов. Насколько я знала, он никогда не звонил на отделение, поскольку его специализация – анестезиология и реаниматология – не касалась пациентов, находящихся на плановом лечении.

– Зоя? Вы-то мне и нужны.

– Что случилось? – Я напряглась в ожидании очередных плохих новостей.

– Ничего. Просто хотел узнать, благополучно ли вы довезли сестру-хозяйку до больницы.

– Когда ее увозили в реанимацию, она находилась в сознании. Прогноз неблагоприятный, но будем надеяться на лучшее.

– Да, будем надеяться. – Вахидов помолчал. – Зоя, как вы смотрите на то, чтобы поужинать со мной в «Ангаре» в ближайшую субботу?

– Ужин, да еще в субботу? – Я изумленно приподняла брови, словно он мог меня видеть. – Нам вряд ли повезет со столиком.

– Об этом не волнуйтесь. В «Ангаре» работает официантом мой земляк. Тамошний повар, коренной эвенк, замечательно готовит оленину с брусничным соусом и рыбные пельмени.

– А вы умеете убеждать! – Я невольно улыбнулась.

– Значит, согласны?

– Кто же откажется от оленины под соусом, да еще в исполнении повара-эвенка? К тому же в «Ангаре» мы можем встретить Дедова.

В этот момент вернулась медсестра, и разговор пришлось прервать.

По дороге домой я размышляла о приглашении Вахидова. С одной стороны, оно меня обрадовало: мне хотелось побывать в ресторане, чтобы сменить обстановку, вкусно поесть и провести приятный вечер в компании человека, к которому я испытывала искреннюю симпатию. С другой стороны, это приглашение обязывало. Я не могла себе позволить ужинать за счет Вахидова, однако не сомневалась, что он и слышать не захочет о том, чтобы я платила за себя сама. Так и представляла, как он возмущенно воскликнет: «Мы же не в Америке, Зоя!».

В любом случае нужно было следовать нашему плану. По всей видимости, в следующий раз нам придется пойти в ДК на танцы. Я представила изумленные лица коллег, регулярно посещающих это увеселительное мероприятие, и невольно улыбнулась. Дедов там тоже будет. Как же вытянется его лицо, когда он увидит нас танцующими! Тогда ему точно придется поверить, что Вахидов не солгал. Главное – не переигрывать, чтобы не дать Дедову повод обвинить нас в безнравственном поведении.

4

Дорогая Зоя!

Я много