Потерянный альбом - Эван Дара

в глаза Тони, который стоит в очереди сзади него, задорно улыбается и говорит М-В-У-К-Н; ну, я особо не вникаю, даже смеюсь вместе с ними, раз смеются они, потому что, ну знаешь, прикольно же, но потом я натыкаюсь на Джина в подвале корпуса 31; он перевозил стол в Административную башню, и глушит двигатель и начинает мне рассказывать, как Бентли хочет его привлечь со следующей недели красить какие-то офисы; ну и ты знаешь, Джин у нас такой приколист, начинает пародировать Бентли с реально низким влажным голосом — и если ты не против, э-э, Джин, если ты не против, — а когда Джин снова заговаривает своим голосом, то пожимает плечами и повторяет мне то же самое — М-В-У-К-Н; и я спрашиваю, Эй, как бы, что это значит-то? я уже раньше слышал; и он говорит А ты не в курсе? — мы все умрем когда-нибудь…

— Я выставила пирог с крошкой, и печенье «Лорна Дун», и все чашечки, блюдечки и тарелочки, такого милого вида, расставила их среди журналов, которые я разложила на кофейном столике; потому что я очень рада видеть Сьюзан, понимаешь, у нее такое замечательное чувство юмора, и она действительно следит за всем, что происходит в семье; это она поддерживает связь со всеми двоюродными братьями и сестрами; Слушай, сказала она мне как-то раз: все жалуются, что у них нет времени поговорить, но если позвонить им, то время всегда находится, а чтобы набрать номер, требуется от силы две секунды; такая уж Сьюзан, вечно отмачивает что-нибудь в этом роде; так что очень приятно, когда она приезжает из Салливана; и, когда она приехала, мы сидели в гостиной и болтали, пили кофе и просто болтали о делах двоюродных братьев и сестер, как там учится Джимми в юридической школе да как Эми справляется с тем, что опять осталась одна, и вдруг я слышу, как на кухне шумит вода из крана, и слышу, что Сэнди, дочь Сьюзан, наливает себе стакан, чтобы попить; и я застываю, я просто застываю, замолкаю, мышцы напрягаются, и я не знаю, вскочить или закричать, чтобы она прекратила, бежать к ней или просто надеяться, что все в порядке, и не портить день, — и я правда не знаю, не знаю, что делать, ведь Сэнди шесть лет, ей всего шесть лет…

— Но хвала богу за «Репабликан энд Хроникл», за то, как они, знаешь, стоят на своем; я радуюсь, когда читаю у них об этом; например, сегодня они снова на коне, у них статья об официальном представителе «Озарка», его зовут Рональдсон, и вот, посмотри: он говорит Мы не верим, что существует угроза или риск для здоровья нашего сообщества; нам приходится принимать решение, сообщать ли местным жителям о том, что им не повредит, но тем не менее вызовет необоснованную тревогу; и это хорошо, знаешь, это хорошо, что они так думают…

— А сегодня у них статья о какой-то экспертной группе «Озарка», группе из шестнадцати ученых, изучающих дихлорметан; и я видела, один из них, Марвин Андерсон, токсиколог ВВС с базы «Райт-Паттерсон» в Дейтоне, он говорит прямо вот тут, что Я уверен: опасность дихлорметана преувеличена…

— Точно-точно: там писали, что приезжал врач из ВВС и наконец заговорил по делу; сказал, что EPA[39] просто пренебрегает тем, что нам известно о биологии…

— Сказали, что метилен не считается известным канцерогеном, потому что не вызывал рак ни у одного подопытного животного; и потом я читаю: эта экспертная группа пришла к выводу, что раковые опухоли и прочее, что они обнаружили у мышей и крыс, не имеют большого отношения к опухолям у людей…

— И они красивые, знаешь, окошки в задней двери, очень хорошо, что у меня наконец дошли руки их протереть, потому что они маленькие — легко залениться и не обратить на них внимания; и вот я наконец их полирую — все четыре в виде такого прелестного ромбика; но чтобы два раза не вставать, знаешь, я решаю заодно протереть экранную дверь, потому что, ну знаешь, — тоже пачкается; и вот я складываю тряпку на пальце — и, черт возьми, стоит прикоснуться, и экран так и поддается, будто я втыкаю палец в кусок мюнстера…

— О, а ты как думаешь, на что она будет жить, ты как думаешь, вечно за ней волочится какой-нибудь субчик, и дверь-то придерживает, и ручку-то на спину кладет, и сигарету ей вечно закуривают, и, конечно, поэтому она все это и затеяла, вот и вся причина, потому что она встречалась с каким-то начальником, с самой верхушки «Озарка», сохла по нему, с ума сходила, а потом он ее бросил, не хотел больше ее видеть и вроде даже сказал, что она чокнутая, слишком неотвязчивая и чокнутая, вот почему она все это затеяла, вот и вся причина — отомстить ему, она такая чокнутая, что уволилась с работы, чтобы ничто не отвлекало от мести, понимаешь теперь, какая эта Мона чокнутая…

— Кладу я сумку с бельем на большие металлические весы, работник ее слегка подвигал, чтобы выровнять; потом подождал, пока иголка перестанет вибрировать и задержится на цифре, назвал вес; потом вернулся к себе за стойку выписать квиток; но стоило мне назвать свой адрес, как он отказался принимать мою сумку; напрочь отказался принимать мое белье; смотрит мне прямо в глаза и просто говорит Не-а: ни за что…

— Вот именно, ни за что; как президент Ассоциации домовладельцев Изауры я не собираюсь сидеть сложа руки: потому что эти жалобщики, эти жалобщики нарушают покой и гармонию в районе из-за жупела, которого просто не существует…

— И знаешь, до меня все это уже доходило, недавно Даг Хасбро повторял все это слово в слово; а потом я слышу кого-то по радио, какого-то официального представителя, и он говорит — нет абсолютно никаких доказательств, что участок «Озарка» покидала подземная или наземная вода с превышением допустимой концентрации веществ; и поэтому я…

— Нет, я должен продолжать; я уверен; я уверен, что должен продолжать жить как ни в чем не бывало; я должен выйти во двор, взять доску для обшивки и прибить к следующей доске, ведь не может она стоять на кирпичах вечно; я три года мечтал, два года трудился — и теперь она наконец обретает вид, наконец на что-то похожа: мои двенадцать метров речной свободы, построенной