#Издержки изоляции, или Лето 2020, которого не было - Ирина Борисовна Оганова

– О чём ты всё время думаешь? – допытывалась Светлана Александровна.

– Ни о чём, – отвечала Маша. – Представь, мам, вообще ни о чём.

* * *

Двадцать четвёртого июля Ильяс встал раньше обычного, даже Мадина ещё крепко спала. Открыл фотогалерею в айфоне и перелистал все совместные фотки с Марией. Он любил ни с того ни с сего позвать её в кадр и наснимать смешных фоток и видео. Предлагал переслать ей, Мария отказывалась: «Не надо! Я тебя по памяти с закрытыми глазами нарисую. Ты у меня здесь!» Она сначала показывала на свою русую голову, потом на то место, где билось её сердце. На каждой фотографии Мария была разной и смешной, обожала строить забавные неподражаемые мордочки.

– Меня в школе обезьянкой Читой звали! А я ужасно огорчалась, потому что обезьянки хоть и забавные и трогательные, но, согласись, вовсе не красивые.

– Нет, ты красивая обезьянка. Только мне привычней про себя называть тебя мышкой. Ты вылитая мыша! Или питерским воробьём.

Сегодня Ильяс по-особенному внимательно рассматривал их совместные фотки. «Какие мы везде счастливые… Такое счастье не придумать, не сочинить, не сыграть. Им можно только реально жить, дышать, как воздухом…»

Он долго стоял под душем и никак не хотел вылезать, пока не услышал, как в дверь нетерпеливо колотит Мадина.

– Мам, выхожу! – крикнул Ильяс.

– Поторапливайся, отец уже за столом сидит. Вам выходить через тридцать минут. А ты ещё не завтракал!

Расул вёз сына в мечеть, оба в чёрных костюмах и белых накрахмаленных рубахах, оба молчали.

– Вот и заканчивается твоя холостяцкая жизнь, сынок. Прочитаем никах, и ты уже женатый человек, настоящий мужчина.

Расул взглянул на сына, тот всю дорогу отстранённо смотрел в окно.

– Не грусти, Ильяс, Джамиля – хорошая девушка, ты будешь с ней счастлив.

Когда они с отцом вернулись из мечети, Ильяс мог вспомнить всё происходившее там лишь урывками – слишком волновался и чувствовал себя неуверенно. Он запомнил, как у мечети в медицинских масках стояли высоченный Ахмед и его сын Гаджи, как поздоровались, обнялись и прошли вовнутрь, где их уже ждал имам в такой же маске, как у всех. Ахмед, который выступал в роли опекуна невесты, держал его за руку, имам говорил, а Ильяс повторял вслед за имамом:

– Я обещаю оберегать вашу дочь, любить её, быть с ней в здравии и болезни…

Потом Ахмед произнёс самые важные слова брачного договора:

– Я выдал за тебя свою дочь Джамилю.

И Ильяс дрогнувшим голосом ответил:

– Я принимаю брак твоей дочери Джамили.

Мадина, радостная, встречала сына, бегала вокруг, на все лады поздравляла и очень сетовала, что сыграют они завтра скромную свадьбу, всему виной проклятый карантин, даже Ахмед оказался бессилен.

– Ну ничего! Закончится всё, и сделаем большой праздник! Тогда уж всех и пригласим. А то любопытные интересуются, к чему такая спешка! А я говорю: «Что тянуть, коли всё решено!» Да, сынок?

Ей было больно смотреть на своего сына – притихший, вымученный и совсем не похожий на её прежнего Ильясика.

– Мам, я отдохну. Если засну, не буди меня.

Ильяс снял пиджак, медленно расстегнул пуговицы на рубашке, одна пуговица не выдержала, оторвалась, жалобно пискнула, ударившись об пол и куда-то закатилась. Не успел забраться под одеяло с головой, как вырубился и проспал пять часов, будто не спал вечность. Мадина то и дело подходила к дверям его комнаты, прислушивалась, качала головой и отходила, чтобы вскоре опять вернуться. Расул заперся в своём кабинете и на стук Мадины не отвечал, он просто сидел за столом и тупо сам с собой играл в шашки. «Весело у нас дома, ничего не скажешь!»

– Ты не звонил весь день, Ильясик. Я уже начала переживать, не случилось ли что. Ты занят был? Да?

– Да, милая…

– От этого такой уставший голос?

– Да, Мария…

– По-моему, тебе сейчас не до меня?

– Мне всегда до тебя, милая, и люблю как никогда раньше…

– Тогда хочу увидеть тебя. Включай камеру.

– Не сейчас…

– Ла-а-а-а-адно… – скрывая грусть, протянула Мария, притихла и вдруг выпалила: – Я начала писать новое стихотворение.

– Прочитай.

– Оно ещё совсем сырое. Чуть позже. Может, завтра, может, послезавтра.

«Завтра…» – повторил про себя Ильяс и понял, что не в силах слышать её голос, слишком больно.

– Созвонимся позже. Не обижайся. Люблю тебя очень. Очень люблю.

Связь оборвалась, и Маша пошла писать. Никогда ей не писалось так трудно. Может, сказывался большой перерыв, чувств было много, а на бумагу они никак не хотели ложиться. Ильяс не перезвонил, она ждала долго и, не дождавшись, уснула, прижимая к груди общую тетрадку, израненную, частично склеенную из обрывков. Кое-где стояли заплатки и вписан утраченный текст, тетрадка казалась пухлой, немного перекошенной и неказистой, оттого ещё более дорогой и важной. «Книга моей жизни» – так называла её Маша и просила у неё прощения за столь жестокую выходку.

Ильяс не спал всю ночь, ни на минуту не закрывал глаза и не понимал, думает он о чём-либо или нет. Странная прострация, будто он лишился рассудка.

Утром к нему заглянула Мадина.

– Ты уже проснулся?! Какой молодец! Тогда пора вставать. Магомед скоро подъедет.

Ильяс из всех друзей выбрал в свидетели Магу, он должен будет всю свадьбу находиться рядом и отвечать за сохранность жениха. Если выкрадут, выкуп просить будут – обычай есть обычай. Магомед сверкал, как начищенный медный таз, – намыт, в белой рубахе, новый ремень с золотой пряжкой в виде орла, борода аккуратно подстрижена, в руках огромный букет ярко-пунцовых роз для невесты. От волнения, что ему оказана такая честь, прямо с порога рассыпался многословными поздравлениями и всё никак не мог присесть и угомониться. Потом стали подъезжать другие друзья, и у каждого по роскошному букету цветов. В квартире шум, переполох…

– Уже одиннадцать, давайте выдвигаться за невестой! – скомандовала нарядная по такому знаменательному случаю Мадина.

Расул, давно готовый, стоял у окна кухни, помалкивал и пил кофе. Ждали только Ильяса. Он сначала мелькал то тут, то там, принимал поздравления, а потом внезапно исчез. Ильяс закрылся в своей комнате, сидел за письменным столом, уставившись в телефон. Он обещал Марии и не может её обмануть. Как же ему не хотелось выполнять своё обещание! Почему-то он был твёрдо уверен, что этого делать не надо, но нарушить данное слово ещё тяжелее. «Если бы сейчас вновь оказаться с Марией на её мосту, я бы точно услышал то, что слышит она!» Ильяс закрыл глаза и представил, как они стоят совсем рядом у чугунной ограды, а