Кошка из мастерской - Ён Сомин

Осталось только ощущение бессилия. Бессилие уселось на спину Чонмин, словно паразит, ловко прикрепившийся к своему носителю. В те дни Чонмин даже биение собственного сердца причиняло боль, ей казалось, что от неё осталась лишь пустая оболочка.

Но к концу лета Чонмин перестала различать написанное. Впервые она заметила это за собой, когда, как обычно, читала на работе описания к превью. Постоянно повторяющиеся предложения и слова… Сначала она подумала, что из-за какой-то ошибки в кадре продюсер сделал несколько дублей. Однако Чонмин за целый час не прочла ни одной страницы. Не смогла прочесть. Слова со звоном отскакивали от её глаз. Они рассыпались на слоги и плавали вокруг. Чонмин не могла прочитать ни одну сцену и, конечно же, ничего не понимала.

Сначала она убедила себя, что дело в плохом самочувствии, и, как только вернулась домой, открыла книгу. Это был роман Амоса Оза «Мой Михаэль», зачитанный до дыр. Это была любимая книга Чонмин со студенческих времён, она знала её наизусть. Однако не смогла прочесть ни строчки. Чонмин снова и снова смотрела на предложения, восклицая: «Что это значит?» – и не могла найти в строках никакого смысла. После пяти предложений смысл прочитанного расплывался в её голове, подобно снеговику, беспомощно тающему на утреннем солнце. Чонмин не могла уследить за ходом сюжета. Как будто она нервно размахивала руками на остановке, но автобус с надписью «Сюжет» всё время проезжал мимо, оставляя её позади.

Психиатр диагностировал у Чонмин вялотекущий СДВГ и дислексию. Для писателя дислексия равна смертному приговору. Люди, которые с усмешкой по дешёвке продают и покупают чужую жизнь и душу, не редкость, и было что-то несправедливое в том, что только Чонмин оказалась за это наказана.

Несмотря на лечение, способность к концентрации у Чонмин снизилась настолько, что она не могла даже рассмотреть подписи у экспонатов в музее, не то что читать книги. Работа с текстом приносила столько мучений, что Чонмин хотелось скорее это бросить. «Может, таким образом мне разрешают больше ничего не писать», – подобные мысли её даже успокаивали. Дислексия стала хорошим поводом для того, чтобы бросить работу.

Рука, в которой Чонмин держала телефон Чохи, взмокла. Девушка глубоко вздохнула и, без конца повторяя себе, что всё нормально, начала быстро печатать на клавиатуре.

«Нет ничего прекраснее узоров, созданных природой. Ваше блюдо станет ещё вкуснее, если вы воспользуетесь этой тарелкой из горной белой глины с уникальным узором».

– Здесь лучше вкратце объяснить, что это за глина. – Чонмин протянула телефон и показала отредактированный текст.

Чохи внимательно прочитала текст и так широко улыбнулась, что у неё проступили носогубные складки.

– Очень прошу взяться за это дело, Чонмин-си.

В печи настал тот самый момент, когда глина превращается в керамику. И даже Чонмин не сомневалась в том, что сегодня был выходной день.

Человек, встречи с которым не избежать

Когда Чонмин пришла в мастерскую вечером буднего дня, чтобы проверить, как прошёл обжиг, в помещении было полно народу. Проходил мастер-класс по обучению гончарному мастерству людей с ограниченными возможностями. Чем больше было народу в мастерской, тем активнее была Чохи. Бывают люди, которые умеют создавать гармонию, находить удачные сочетания, объединять вокруг себя других, и Чохи была одной из них. Она сказала Чонмин, что занятие скоро закончится, и попросила подождать, пока та неловко топталась в уголке. Стул, на котором Чонмин всегда сидела в мастерской, убрали, на его месте припарковался мужчина средних лет в инвалидной коляске.

В самый разгар урока в мастерскую вместе с Чихе вошёл мужчина с видом мессии. Атмосфера в мастерской полностью изменилась после его сердечного приветствия.

– Похоже, у вас тут интересно! Я вот заскочил ненадолго после работы.

Чихе весело помахала Чонмин рукой и подошла:

– Онни, ты пришла забрать тарелку?

– Ну да. А тут оказалось групповое занятие.

– Эту программу мы давно реализуем совместно с районной благотворительной организацией и Центром непрерывного образования. Поэтому по вторникам в 18:00 и по субботам вечером здесь самое шумное время. Шумно не только потому, что много людей, но и вот из-за Хёсока. Он один говорит за десятерых.

Чонмин посмотрела на молодого мужчину, который активно болтал за столом с посетителями, и Чихе поспешно заслонила ей обзор. Однако мужчина уже уверенно подходил к ним. Они попали в поле зрения его радара.

– Вы же новенькая, да?! Я Ли Хёсок, социальный работник. Отвечаю за эти занятия. Всегда захожу сюда после работы, чтобы посмотреть, какая здесь атмосфера, а ещё – сделать фото занятий для отчётов, – сказал Хёсок и добавил с невинным видом: – Чихе много мне о вас говорила.

На эти слова Чихе только покачала головой, словно говоря: «Он всегда такой».

Чихе и Хёсок были соседями по району и знали друг друга ещё со времён средней школы. Похоже было, что в этих отношениях Хёсок бегает за Чихе, а она его изводит.

Навязчивый приятель Чихе принёс из задней комнаты складные стулья, усадил Чонмин и сам сел рядом.

– Нуним[21], теперь мы будем часто видеться, приятно познакомиться!

– …

С первой встречи так бесцеремонно назвать кого-то «нуним». Пока Чонмин от смущения не знала, что сказать, между ними вклинилась Чихе:

– Знаешь, онни… на него можно не обращать внимания.

Благодаря живому барьеру между ними Чонмин смогла проигнорировать слова Хёсока и спокойно дождаться конца урока.

После занятий за студентами приходили сопровождающие. На столе остались только их творения. Здесь был школьник с задержкой развития, который всё время вскрикивал, маленький старичок, а ещё люди разного возраста без пальцев, рук или ног. Сделанные ими предметы все, как один, были очень свободных форм. Какие-то изделия были продырявлены или разорваны. Чохи посоветовала оставить их как есть, не добавлять в дыры глину и не пытаться починить их. Чонмин взяла в руки изделие, из-за дырок похожее на соты, и какое-то время смотрела на него. Это создал мужчина в инвалидной коляске, который работал там, где обычно сидела Чонмин. Может, создавший его человек видит так мир или же сам представляется таким миру…

– Девушка, извините, я ещё не закончил…

Мужчина в инвалидном кресле, видимо, выходил поздороваться с сопровождающими, а теперь вернулся и выглядел смущённым.

– Ох, прошу прощения. Вот. – Чонмин неловко улыбнулась и поставила предмет перед ним. Ей показалось, что она где-то его уже видела. Чонмин кивнула знакомому ощущению.

Вынутые из печи изделия были такими холодными, как будто никогда и не нагревались до 1250 градусов. Среди всего керамического великолепия была только одна неровная и некрасивая тарелочка. Её тарелочка. Ведь всё, что создаёт человек с хаосом в голове, не может не быть безобразным. Так, может, именно таким образом Чонмин сама смотрит на мир?

– Для первой попытки отличным результатом считается, если на посуде нет трещин и она не разломалась, а остальные моменты типа дизайна, эстетики или красоты вначале не так важны.

– Тогда здорово. – От утешающих слов Чохи разочарование Чонмин растаяло, как сладкая вата в воде.

– Часто люди думают, что керамика похожа на стекло, но это не так. Её можно использовать и в микроволновке, и в духовке. Поэтому в этой миске можно что-нибудь попробовать приготовить, а не просто перекладывать в неё покупную еду. Ты очень худенькая, Чонмин-си, тебе нужно хорошо питаться. – Чохи словно убеждала собственную дочь.

– Ух ты, а я думала, что в духовке она потрескается.

– Я часто готовлю лазанью в керамике. А по воскресеньям иногда пеку в ней фунтовый кекс. Эта посуда была создана при 1250 градусах. Проверь как-нибудь.

– Сейчас по дороге домой зайду за продуктами. Мне внезапно захотелось питаться лучше.

– Да ведь? Я именно так и подумала, когда тебя увидела. Что Чонмин-си – именно тот человек, которому нужна керамика, – радостно сказала Чохи.

После того как Чонмин закончила шлифовать наждачной бумагой дно тарелки, она обернула её в газету. От веса тарелки в руках у Чонмин возникло приятное предвкушение.