Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

Торт действительно был очень вкусный (такой невозможно было купить ни в местном магазине, ни в кулинарии – они изготавливались на заказ для руководящих работников). За чаем мы обсуждали темы, не связанные с работой: погоду, праздничный концерт в Доме культуры (Фаина Кузьминична сидела в первом ряду и осталась очень довольна), скорую премьеру фильма «Валентина», снятого Глебом Панфиловым по пьесе «Прошлым летом в Чулимске», которую я смотрела четыре года назад в театре им. Ленсовета и осталась под большим впечатлением. Премьера фильма должна была состояться послезавтра. Я надеялась, что фильм будет таким же удачным, как и спектакль, и посоветовала Фаине Кузьминичне непременно его посмотреть. Она пообещала, хотя призналась, что не любит кинотеатры, да и Глафиру Петровну не хочет оставлять без присмотра.

– А что с ней? – спохватилась я.

– Что-то с сосудами, – понизив голос, ответила главврач. – Сильные головные боли, головокружения. Она уже неделю не встает с постели.

– А давление?

– Нормальное. Даже ниже среднего.

– Ей обязательно нужно сделать рентген и сдать анализы. Попросите ее прийти ко мне на прием в понедельник.

– Уже просила. Она и слушать об этом не хочет. Как я ее ни уговаривала – бесполезно. Упертая, как не знаю кто! – сердито воскликнула Фаина Кузьминична, позабыв об осторожности.

– Это кто упертый? – раздался ворчливый голос из-за занавески. – Я, что ли?

– Ты! Скажешь, нет?

– Я, может, и упертая, а вот ты, Фая, паникерша почище своей протеже, которая, поди, мой кусок торта сейчас уплетает без зазрения совести.

– Я не протеже, – серьезным тоном возразила я. – Я травести. То есть инженю.

Фаина Кузьминична рассмеялась, чем еще больше вывела Глафиру Петровну из себя.

– Вот я сейчас поднимусь с кровати, будете знать, как надо мной смеяться!

– Я сама к вам приду, Глафира Петровна.

Сестра-хозяйка лежала под одеялом в старомодной ночной рубашке с длинными рукавами и глухим воротом, обманчиво-беззащитная в уютной обстановке комнаты, но я не питала иллюзий относительно настроения злобной старушки – о нем красноречиво говорил взгляд, которым она одарила меня перед тем, как демонстративно отвернуться к стене.

Я взяла стул, поставила его возле кровати, села и, обращаясь к ее затылку, сказала:

– Глафира Петровна, расскажите, что вас беспокоит.

– Ваш визит меня беспокоит! – прошепелявила сестра-хозяйка. – Я врача не вызывала.

– Ну что же делать, если вы сами не хотите ко мне прийти. Если гора не идет к Магомету…

– …то Магомет – полный дурак, если ожидал, что гора умеет ходить!

Я выдержала паузу и зашла с другой стороны.

– Говоря по правде, я обеспокоена…

Глафира Петровна фыркнула.

– Хозяйственная часть осталась без вашего руководства, и там такое творится! Вчера я видела, как одна из медсестер вошла в подсобку, взяла чистый халат, надела его и пошла дальше, и ее никто не остановил. Неужели вам приятно лежать в кровати, вместо того чтобы помогать Фаине Кузьминичне управлять стационаром?

Глафира Петровна повернулась ко мне лицом и буркнула:

– Хитрая лиса. Дипломатка ленинградская.

– Почему вы меня постоянно Ленинградом попрекаете? Чем он вам не угодил?

– Тем, что приезжают оттуда такие, как вы, и начинают командовать!

– Так что вас все-таки беспокоит?

– Старость меня беспокоит! Мне уже семьдесят шесть, когда вам столько стукнет, еще не так начнете беспокоиться.

Я вспомнила, как в сентябре Головко сказал, что Глафире Петровне давно пора на покой, и испугалась, как бы его фигуральные слова насчет работы до самой смерти не оказались пророческими. Разумеется, я не собиралась говорить этого старой перечнице, но как врач была обязана убедить ее пройти обследование.

– Ну так что, Глафира Петровна, придете ко мне в понедельник?

– Придется, – проворчала сестра-хозяйка. – Иначе Фаина мне всю плешь проест. Да и вы, как видно, от меня не отвяжетесь.

– Значит, договорились. – Я поднялась. – Отдыхайте, а мы будем говорить тише, чтобы…

– Ну уж нет! Я должна всё слышать, а то опять станете перемывать мне косточки.

– Нам и без этого есть что обсудить. Кстати, ваш кусок торта остался в неприкосновенности, я уберу его обратно в холодильник.

Глафира Петровна что-то буркнула и перевернулась на другой бок.

Я вышла, задернула занавеску и вернулась за стол.

– Ну что? – нетерпеливо спросила Фаина Кузьминична.

– Согласилась прийти в понедельник. Только Глафире Петровне нельзя ходить одной, сейчас скользко, да и снегу намело. Приводите ее к восьми часам утра.

– Это может быть что-то серьезное?

– Сложно сказать. Не переживайте, мы обязательно найдем причину и назначим лечение.

– Спасибо, Зоя Евгеньевна! Вы замечательный врач. Простите, что вначале сомневалась в ваших способностях.

– Главврачу и положено сомневаться, пока он не убедится в обратном. Но, при всех моих способностях, второй невропатолог стационару не помешал бы.

– Конечно не помешал бы, но, с другой стороны, нам грех жаловаться. Благодаря вам товарищ Головко дал стационару то, чего я не смогла добиться последние несколько лет. И потом, в Таёжном условно есть второй невропатолог – доктор Тимофеева из интерната, она ведь подменяла вас, пока вы болели.

– У Дарьи Геннадьевны своей работы хватает. И она специализируется по детскому профилю, а не по возрастному.

– И тем не менее, нам грех жаловаться, – повторила Фаина Кузьминична.

Я знала, что она права, что никто не мог бы пожелать сверх того, что было сделано для стационара товарищем Головко и его замом Подгурским, который после второй нашей встречи, посвященной детальному обсуждению плана ликбеза и методички, был вынужден изменить свою точку зрения относительно моей персоны. Не сказать, чтобы он воспылал ко мне дружескими чувствами, но, по крайней мере, общался более доброжелательно, чем в тот, запомнившийся всем нам, первый раз. За неполный месяц, прошедший с совещания, в стационаре действительно произошло несколько важных перемен.

Во-первых, открылась лаборатория. Она состояла всего из одной комнаты и двух лаборанток, но теперь не нужно было возить анализы в Богучаны, теряя драгоценное время. Я не смогла присутствовать на открытии – лежала с температурой, но мне рассказали, как Фаина Кузьминична перерезала ножницами ленту, как все аплодировали и как врачи вставали в очередь, чтобы сдать кровь для тестирования качества реагентов и опытности командированных из Богучан лаборанток.

Во-вторых, штат пополнился инфекционистом с пятнадцатилетним стажем работы, приехавшим из Красноярска с молодой женой, педагогом-дефектологом, которую распределили в нашу школу-интернат после института. С пульмонологом дела обстояли хуже, но Головко обещал вернуться к этому вопросу после Нового года.

В-третьих, эпидемию энцефалита, начавшуюся в тот день, когда мы с Ниной помирились, удалось остановить благодаря переводу больных в отдельный корпус, а также благодаря партии гамма-глобулина,