Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

она переполняла до такой степени, что не хватало места для кислорода, и нужно было срочно ее выплеснуть, иначе он умрет, задохнется, взорвется и разлетится на мелкие кусочки. Плешивый казался на удивление легким и как будто бескостным. Он послушно свалился в неестественной неуклюжей позе на землю, туда, куда швырнул его Джинггуо, под свет фонаря у кустов за ДК. Джинггуо снова схватил мужика за шиворот и ударил в лицо раз, два, три, на, сука, на, четыре, пять, шесть. Он бил до тех пор, пока пространство для воздуха не расчистилось, и тогда отчетливо ощутил костяшками ломающуюся кость, увидел окровавленное лицо в моргающем свете неисправного фонаря. Плешивый смеялся. Смеялся, кашляя и отхаркивая кровь, над Джинггуо, и зубы его были окрашены багровым. Джинггуо в ужасе отпрянул и побежал прочь по аллее.

21 (Марта)

Согласно краткой справке из «Википедии», Игорь Федореев занимал пост депутата Госдумы Федерального собрания РФ от «Единой России» шестого созыва, окончил Университет нефти и газа им. Губкина, был женат, отец двух сыновей. Скудость имеющейся в интернете информации о Депутате как будто приглашала Марту дополнить его жизнь. Она почему-то не сомневалась, что Игорь выйдет на связь, несмотря на то что Верушка, судя по ее сытой ухмылке на обратном пути, после охоты все же добилась своего.

Через две недели после алтайской поездки Брэд выцепил Марту во время бьюти-съемки для одного из тех глупых цветастых журнальчиков, которые когда-то поставлял им с Маруськой сосед дядя Толя.

– Ну вот, а ты не хотела ехать! В пятницу Игорь, ну, депутат который, будет ждать тебя на завтрак в «Кофемании» на Фрунзенской, в семь тридцать утра. Не закатывай глаза! Ну, рано, понимаю, может, он шифруется, чтобы не пересечься с кем-то. Но! Мне кажется, это прям твой клиент, перспективный, только начинает политическую карьеру, короче, хорошая добыча! Верушка с Вилковой от зависти удавятся.

На первое «свидание» Игорь заявился в спортивном костюме «Гуччи» и попросил у официантки таблицу КБЖУ блюд. Марта без зазрения совести заказала лавандовый раф и двойную порцию драников с лососем и сметаной.

– Ох уж этот молодой метаболизм! А я тут на днях наткнулся в интернете на фотки с последнего заседания. Мама родная, двойной подбородок. – Тут Игорь смешно втянул голову в плечи. – Брыли, мешки под глазами, а мне ведь и пятидесяти нет! Вот нанял тренера, нутрициолога, теперь о каждом приеме пищи нужно отчитываться. А то из таких фотографий только мемы делать.

Игорь лукаво прищурил свои светлые, почти бесцветные глаза. Он действительно был несколько моложе всех предыдущих клиентов Марты и вот даже знал значение слова «мем».

Так они завели привычку регулярно завтракать после тренировок Игоря. Со времен Кристофа Марта научилась гораздо лучше разбираться в мужчинах. В каждом она старалась высмотреть слабость, самое стыдное, потаенное желание, трещинку, несовершенство. И, нащупав уязвимость, Марта как будто приобретала над клиентом власть, успокаивалась, каждый новый папик становился понятным и неопасным. Возможно, поэтому ей понравился Игорь. Постепенно обнаружилось, что Депутат был весь соткан из комплексов, вся его натура, все его мысли двойственны и неустойчивы. Он жаждал власти над людьми и тяготился депутатской ответственностью. Хотел развиваться, быть причастным к культуре, но жутко раздражался, когда кто-то разбирался в чем-то сильно лучше, чем он. Мечтал быть эдаким мудрым наставником для сына и совершенно не воспринимал парня как самостоятельного человека. Боялся проблем со здоровьем и постоянно тянулся к пачке сигарет. В нем как будто воплотились все мужчины разом.

В делах любовных Депутат не отличался особенной фантазией и тягой к экспериментам: каждый раз взбирался на Марту сверху и усердно делал свое дело, тяжело дыша ей в ухо, как будто хотел поскорее закончить с необходимой рутинной процедурой, вроде утренней гимнастики. Зато это не было обременительно. После первого закрепления отношений постелью Игорь, не одеваясь, обсудил с Мартой условия сделки: был определен размер ее ежемесячного жалованья, вполне щедрого, запрет на использование социальных сетей, к которым Марта и без этого не питала никакого интереса, обязанности по сопровождению в командировках.

Отношения с Игорем были стабильными. Так прошел год, за ним и второй. Основные активы Депутата, как и полагается в таких случаях, были записаны на жену, и поэтому Марта и не думала нарушать установившийся баланс в жизни папика. Депутат изредка, видимо для приличия, обещал развестись, но этим словам Марта не особо верила. Иногда, вынужденная в очередной раз подстраиваться под причудливый график двойной жизни Игоря, Марта начинала его немного презирать. Она могла бы даже его возненавидеть, но тогда ей некого было бы любить.

В целом же Марта вполне преуспела в своем желании провести черту между прошлой и нынешней жизнью, откреститься от города Б, от Даниловых и Пеговых, от кишащей тараканами квартирки, от кариозного зуба «Бастилии», от бедности, неуместности, унижений детства. Она жила в светлой, современно обставленной двушке недалеко от Патриарших, оставалась востребованной моделью и визуализировала переезд во Францию. А там, того гляди, Vogue, кампейны для брендов концерна LVMH… Только вот этот ушлый братик… Выскочивший, точно черт из табакерки.

…Наконец вдалеке спасительно замаячила алая вывеска заправки Avis. На белых задниках новых кед «Сен-Лоран» проступило по бурому сочному пятну. Иногда Марта думала, что у нее какие-то генетически неправильные ноги, ей, кажется, натирает любая обувь, сильнее, чем кому-либо.

Стеклянные двери разъехались с приветственным птичьим пиликаньем.

– Бонжур, мадам!

За прилавком стояла молодая русоволосая женщина в зеленом свитере и косынке, чем-то напоминавшая мать.

– Кофе, черный, немного молока, лейкопластыри, «Мальборо ред».

– «Мальборо ред» закончились, мадам.

Марта задумчиво осмотрела прилавок с дешевыми журнальчиками и магнитами, изображавшими заснеженные горы и упитанных коров.

– Ну, тогда «Парламент».

– «Сильвер», «Аква»?

Марта совершенно не разбиралась в сигаретах.

– Bah… «Сильвер» давайте.

Сил на обратный путь пешком с натертыми до мяса мозолями не было. Марта присела на бордюр возле заправки и открыла приложение «Убера». Серый кружок поиска усердно пульсировал, но машина в такой глуши никак не хотела находиться.

– Да чтоб тебя…

Наконец с пятой попытки заказ принял какой-то минивэн в двадцати минутах от заправки, и Марта облегченно выдохнула. По небу медленно плыли дымчатые облака, где-то вдалеке мирно позвякивал колокольчик, яркая зелень лугов радовала глаз. И все же Марте вдруг жутко захотелось оказаться в Возжаевке у бабушки. Проведать целующиеся сосны, семь старых ступенек каменной лесенки «в никуда», болото Вонючка с его невесомыми водомерками… И как она тут оказалась? Игорь уже был ей практически гражданским мужем. Вот такая ерунда, Марусь…

У ворот клиники темнокожий парень в униформе из светлого велюра помог Марте выбраться из машины. Взгляд работника «Шено Палас» упал на стаканчик кофе и пачку сигарет, и, кажется, на его лице мелькнула укоризна. Марта улыбнулась, как бы извиняясь, но оба не произнесли ни слова.

Орнамент ковролина с кружочками в длинном коридоре, ведущем к номеру, напоминал тысячи орущих лиц, как с картины Мунка «Крик». Кружочки плавились, наползали друг на друга, разевали рты. Голодные галлюцинации? Так или иначе, не самый лучший выбор напольного покрытия для места, где дневной рацион едва ли составляет тысячу калорий.

– Ну и почему так долго?

Игорь затянул пояс халата и ринулся к Марте, будто умирающий от жажды в пустыне, которому принесли стакан прохладной воды.

– Я все ноги из-за тебя стерла.

Марта продемонстрировала кровавые пятна на кедах. Депутат с отвращением скривился, как будто она показала ему что-то неприличное.

– Тьфу! Какого хрена кофе холодный?

– Я долго ждала «Убер» на обратном пути. Мне полагается хотя бы спасибо?

Марта присела на край кровати и осторожно отклеила пластырь, чтобы проинспектировать маслянистую ранку на кости.

– А зажигалку мозгов не хватило купить?

Игорь метался по комнате, открывая и закрывая ящики, вытряхивая содержимое сумок, в тщетной попытке отыскать хотя бы спички. Его одутловатое лицо побагровело, глаза горели безумием. Он был смешон. Почему-то Марте вдруг впервые стало совершенно невыносимо находиться с ним в одной комнате, захотелось еще больше вывести его из себя, сделать так, чтобы он взорвался, лопнул, чтобы ошметки разлетелись по номеру,