Восставшая из пепла - Николай Иванович Ильинский

Понтонный мост через Неман еле заметно покачивало, но машины и люди двигались по нему нормально. Левый берег города, за исключением зданий табачной фабрики, был преимущественно одноэтажным. Улица Лелевеля представляла обычную длинную узкую деревенскую улицу, лишь кое-где местами выложенную булыжником еще во времена панской Польши. Большую часть улицы замостить так и не удалось. Дощатый забор, за забором дом и, как правило, небольшой сад. У калитки, через которую входили Виктор и Машенька, не было написано: «Осторожно. Злая собака», как это было справа и слева у соседей.

— Мне хозяин говорил, — шепнула Машенька, — зачем собака, я сам кого хочешь загрызу… Но это он для понта, а сам не злой, добрый…

Комната, которую она снимала, была маленькой, с низким потолком, с небольшим окошком на улицу.

— Хотя бы с недельку тебе надо отдохнуть, — Машенька быстро собрала на стол, застланный клеенкой в разноцветную клеточку, нехитрый ужин. — С участковым, дабы он не обвинил тебя в нарушении режима проживания, я поговорю сама… Он у нас мужик покладистый, поймет… Тоже фронтовик! А там поищем работенку не пыльную, но денежную, — звонко рассмеялась Машенька.

Узкая железная кровать в комнате была одна.

— Ты к стенке ложись, а я с краю люблю, — попросила Машенька.

Виктор быстро сбросил с ног сапоги, начал раздеваться, она отвернулась и не шелохнулась, пока он не лег в постель. И только после, выключив тускло горящую лампочку под потолком, сама стала раздеваться. На фоне слабо освещенного с улицы окна Виктор видел стройный девичий силуэт. Босиком Машенька неслышно подошла к кровати, легла рядом, нежно прикоснувшись к груди Виктора. Руки и ноги их незаметно переплелись и сердца стали биться в едином учащенном ритме, губы слились в огненном поцелуе…

Ночь заполнила улицу тишиной, лишь изредка слышался гул проезжавших автомашин и топот запоздавших прохожих за окном. Со стрелок настенных часов, которые одолжили Машеньке хозяева на время, тихо, не спеша, стекало время, равномерно сбрасывая в темноту секунды радости и счастья, в которых, как в бурном море, купались молодые люди в эту первую в их совместной жизни ночь.

Утром Виктор был несколько не в себе, бесцельно бродил из угла в угол по тесной комнатушке.

— Да что с тобой? — встревожилась девушка, испугавшись собственной мысли о том, что она не понравилась ему и теперь он раскаивается, казнит себя.

— Так нельзя, — после некоторого напряженного молчания сказал он, поглядывая на стены комнаты, словно они могли подслушать, и повторил: — Нельзя, нельзя… Надо в ЗАГС идти, раз уж мы так… Сама понимаешь!.. Хочу, чтобы все было по закону, чтобы я не краснел…

У нее отлегло на сердце, страх ее оказался напрасным, вскочила на ноги, подбежала к нему, крепко обняла.

— Если ты хочешь, пойдем в ЗАГС, но не сейчас же!.. Расписаться — это тоже вроде свадьбы… Конечно, свадьба!.. А мы пока не готовы и одного человека пригласить…

— Да, да, у меня сапоги да шинель — вот и все богатство!

— Давай немножко соберемся с силами, накопим пару копеек… И тогда погуляем на славу! Ладно?

— Тогда мне срочно нужна работа! А без приписки в Гродно, где меня возьмут? Даже в дворники не примут!.. Метлы в руки не дадут!.. Золотарем, что ли? — засмеялся он, вспомнив, как по ночам по булыжным мостовым города стучат колеса повозок с бочками ассенизаторов.

— Да ты что! — замахала на Виктора обеими руками Машенька. — Окстись!.. Представляю, герой войны, звеня орденами и медалями, сидит на такой бочке и поет: «Чаму ж нам ня пець, чаму ж не гудець!..» — посмеялась, а затем сменила тему разговора: — Нам еще и учиться надо, что же ты аттестат зрелости получил, чтобы золотарем стать? Кстати, где он, аттестат твой?

— В Нагорном, дома…

— Съездим, заберем… Ты обязательно должен поступить куда-нибудь учиться… Нынче людей со средним образованием раз-два и обчелся, а с высшим и говорить нечего!.. И я по медицине тоже учиться должна, не век же мне медсестрой быть… Мы с тобой ровесники, я тоже в двадцать пятом родилась… Крикливая, как рассказывала мне мама, ужас! А в ЗАГС мы всегда успеем, лишь бы…

— Что — лишь бы? — насторожился Виктор.

— Ну, лишь бы не погасло то, что вспыхнуло теперь между нами…

— Я тебе дам — погасло! — Виктор подхватил Машеньку на руки, закружился с нею по комнате.

— Ой, голова кружится, упадем, — звонко смеялась счастливая девушка.

Несколько медовых дней пролетели незаметно. Виктор хозяйничал по дому, вечером спешил к понтонному мосту встречать Машеньку. А днем без нее каждый раз садился к столу, начинал писать письмо домой, но всегда с досадой отодвигал бумагу в сторону. Он не мог объяснить родителям, почему задерживается в далеком от них городе Гродно, не мог написать, что женат, ведь брака как такового еще не совершилось, в ЗАГС не ходили, и, главное, не мог он в коротком письме описать все свои приключения после того дня, когда Антон Званцов заставил его под угрозой вести летчика Алексея Привалова в немецкую комендатуру. А ведь и они, может быть, считают, что именно он застрелил летчика в отместку за двоюродного непутевого братца!? Не зря же Оська тогда в окопах говорил об этом! Нет, нет! Надо самому ехать домой и все расставить по своим местам.

Однажды Виктор долго простоял на берегу Немана, но Машеньку на понтонном мосту так и не встретил, хотя ночного дежурства в госпитале у нее на этот раз, кажется, не было. Сумерки начинали сгущаться, а он все стоял и стоял, с тоской поглядывая на мост. Думал пойти в госпиталь, но потом решил возвратиться домой: может быть, они разминулись, а с другой стороны, приход его в госпиталь можно было представить, как его ревность, чувство, которое он презирал. Любить, значит верить! А без веры, какая же это любовь! В комнате на столе его ожидала записка. Хозяева дома сказали, что принес ее незнакомый им военный. В записке Машенька сообщала, что она с бригадой скорой помощи срочно выезжает в Свислочский район, в Беловежскую пущу, где объявился крупный отряд Армии Крайовой, среди милиции, военных и мирных жителей имеется много раненых, которым требуется немедленная медицинская помощь, ибо местный персонал не справляется.

Ночь он провел беспокойно. Снились кошмары, сменявшиеся почти реальными картинами боев, мелькали знакомые лица. Ждал Машеньку утром, не пришла, прождал целый день, вечером пошел к понтонному мосту — не состоялось встречи опять. На следующий день Виктор не выдержал и отправился в