В перспективе - Элизабет Джейн Говард

– Вот именно. Если мы решим.

Она нетвердой походкой вернулась на свое место на полу.

– И что же? Неужели нельзя решить это попозже?

– Ты поняла меня совершенно превратно. Я говорю о принципе, а не о каких-нибудь дурацких женских планах и расписаниях.

– Так говори о нем! Перестань задавать мне вопросы и объяснись!

Это возражение, резонное и хладнокровное, вырвалось у нее, потому что уже казалось неважным, какие слова она подберет, сказать ей все равно больше нечего. Но это и вправду резонно, думала она, заставляя себя не сводить с него взгляд (будь его глаза в самом деле из стекла, он не увидел бы меня). С чувством, близким к ужасу, она заметила, как из его гнева выкристаллизовывается ненависть, и опустила взгляд на короткие белые ворсинки нового ковра, приставшие к ее юбке. («Неужто нет конца чувствам, которые люди способны испытывать друг к другу?»)

– Так говори же, расскажи об этом.

В самом конце этой просьбы замысловатый баланс силы и боли вдруг будто выровнялся, приобрел отчасти скрытые, но знакомые соотношения, позволяющие им находить общий язык.

– Хорошо. Я расскажу. – Он поднялся и начал ходить по комнате – молча, сосредоточенно, остановившись перед тем, как заговорить.

– Как правило, люди вступают в брак по удивительно малому количеству причин. Узаконенный секс, материальная обеспеченность, чтоб было с кем умереть. Дети представляются мне просто хитроумным подкреплением этих доводов. Но предположим, что человек женился ни по одной из этих причин. Предположим, что он взял желанную женщину такой, как нашел ее, полюбил то, что нашел, и женился. С того самого момента, как он ее нашел, она уже не та, что прежде, – и с того момента никоим образом не является fait accompli[23], если он не предпочел, поскольку это проще, снизойти до примитивного поведения с кем-нибудь другим, или же если он не наполнил свою жизнь деятельностью, посторонней по отношению к ней, так что она оказалась в вынужденной изоляции, или же если не противопоставил ее намерениям по отношению к нему множество новых намерений по отношению к другим людям. Брак способен стать увлекательным и непростым опытом жизни в двух телах вместо одного, и выбор альтернативного тела значит гораздо меньше, чем думают люди, а то, как они населяют это тело в дальнейшем, значит гораздо больше, чем им кажется. – Он вдруг умолк, словно обдумывая только что сказанное. – Под прикрытием этих широких обобщений – мнение о браке, которого я придерживаюсь, и тебе оно известно. – Он подождал немного, но она молчала. – Частное и общее бесконечно служат прибежищем друг для друга. И я даже не начинал говорить о женщинах. Только о мужчинах, только о себе. – Он вгляделся в нее так, словно ждал сомнений и вопросов, но она не высказывала их. – А ты? А женщины? У них иной механизм. Не думаю, что нечто в этом роде – жизнь в двух телах и так далее – применимо к ним. Наиболее загадочный, причудливый момент, относящий к женщинам, состоит в том, что им требуется кто-нибудь, кто научил бы их жить в их собственном теле. Иначе они теряются, не узнав этого никогда.

– А когда узнают?

Он как будто удивился.

– Они не узнают никогда, потому что всегда меняются, вечно требуют чего-нибудь другого. Этому нет конца, вообще нет.

– А мужчины разве не меняются?

Он ответил с небрежной поспешностью досады:

– Ну разумеется, каждый человек меняется постоянно. Когда речь идет о двоих, вся суть в том, что они должны меняться примерно с одинаковой скоростью и приблизительно в одном направлении.

– Я вот о чем: неужели женщины не учат мужчин ничему? И все в самом деле устроено настолько несоразмерно? И женщины так инертны… сидят и ждут того, чего даже не понимают… откуда мужчины вообще об этом знают? – И она перебила себя: – Кто учит их?

– Дорогая моя, в настоящий момент обобщениями я не занимаюсь. Большинство людей, как мужчин, так и женщин, ничего не знают и, как говорится, знать не хотят. Я веду речь о нас. Тебе следует это понимать: ты женщина.

– Но я не понимаю! Если тебе предстоит оказывать настолько… масштабное и непрерывное влияние на меня, что делать мне?

Он сел в ногах кровати, лицом к ней.

– Быть моей женой.

– И еще. – Теперь она была слишком встревожена и сбита с толку, чтобы помнить об осторожности. – Если ты считаешь детей такой ужасной ошибкой, зачем женился на мне? Зачем вообще женился?

Он вдруг подался к ней, она услышала, как он с негромким жарким шипением втянул воздух, и ей опять хватило времени ужаснуться пониманию, как близко они подошли к самому краю, прежде чем он заговорил:

– Так ты приняла решение о детях, когда вышла замуж, а не до того – видишь? Таковы всегда были твои истинные намерения, прикрытые глубокой нечестностью, – что я должен стать просто средством для достижения цели, а ты – распоряжаться, господствовать и управлять… – Слова изливались из него с той же убийственной плавностью, он будто загнал ее в ловушку, в отчаянии думала она, – только мне не с чего в нее попадать: я не была нечестна, я не лгала, это он вызвал у меня такие чувства. Это же просто смешно, с сомнением думала она, но нет, не тут-то было: все эти недели мы жили на самом краю, а я даже не заметила. Она потрясенно осознала, что, в сущности, не слышит слов, которые потоком изливались из него, только чувствует, как на нее накатывают волны гнева, разбиваясь с такой неистовой силой, что от них словно шатается вся комната.

– …Твое внимание станет рассеянным, твой ум деградирует под действием нескончаемых младенческих потребностей – и ради чего? Они вырастут так же, как вырос я, чтобы увидеть, как мы уничтожим друг друга, создавая иллюзию заботы о них.

Он вдруг умолк, и так же внезапно она перестала видеть его – странный черный дым будто повалил из его молчания. Она протянула руки, чтобы разогнать этот дым, но до него было слишком далеко, она не могла дотянуться. По прошествии неопределенного времени она услышала собственный голос, отчетливый и спокойный: «Давай – у нас – не будет – детей». Произнося эти слова, она увидела его сквозь дым сидящим на постели далеко от нее, просто как пылинку на расстоянии от вывода. Слова, любовь, рассудок, нам они больше не нужны: между нами произошел несчастный случай. Лучше вести себя тихо-тихо, и тогда я узнаю, насколько пострадала. Все кончено, ущерб нанесен, большего