Свободный человек - Светлана Юрьевна Богданова
Свободный человек читать книгу онлайн
«Вот удивительно: о чём бы ни писала в своей прозе Светлана Богданова, это всегда истории взросления и роста. Даже если герою этой истории уже много лет, как достигшему почтенного возраста царю Эдипу из таинственного романа «Сон Иокасты» (породившего, к слову сказать, в своё время множество толкований – надо ли говорить, что ни одно из них романа не исчерпывает, потому что он нарочно так устроен, – и принесшего автору славу, о которой она многие годы и не подозревала). Герои остальных историй – моложе, иногда – существенно моложе, но с каждым из них происходит, по существу, одно – радикально их меняющее: обретение некоторого важного знания, освобождения от иллюзий (пусть даже – как в случае Эдипа – сокрушительного), умения, сохраняющего личность – даже создающего её (как в случае юного героя «Искусства ухода» или ещё более юной героини «Праздников»). Что бы ни происходило, результатом этого всякий раз оказывается обретение человеком нового качества. Какого? Смотрите название книги. Оно совершенно точно».
Ольга Балла-Гертман
«Максим Ильич, можно просто – Ильич», – тем временем представился бородач и неожиданно галантно поклонился. Мара взмахнула бутылкой так, словно собиралась произнести тост. И, сделав омерзительно сладкий глоток, липкий, жгучий, как лекарство от ангины, ответила: «Марфа Васильевна я».
«Серь-езно? – искренне удивился Максим Ильич. – А конфекту не желаете?»
«Желаю», – кивнула Мара и услышала за собой смех Киры.
«Ну, вы даете, – будто искусственно задыхаясь от смеха проговорила Кира. – Ха-ха-ха, вы что, пьяные, что ли!» Мара удивленно воззрилась на подругу и вдруг поняла: той очень нравился этот рыжий бородатый Ильич, но между ними ничего не было и быть не могло. Это знание быстро пронеслось у нее в голове, и она внезапно почувствовала странный приступ азарта. Не острого, каким обычно бывает азарт, не пронизывающего все существо, точно щекотка, поднимающаяся от нежных пяток через острые колени, девственную промежность и болезненный живот к сердцу (сердце на долю секунды замирает, заходится, сбивается, отправляя гремучий сигнал в мозг: хочу!!!)… Азарта легкого, мягкого, как перышко из новой подушки, просочившееся через шов, и вот – оно на свободе!
Как ты думаешь, я могла бы ему понравиться? Ты уже нравишься ему. А откуда ты знаешь? Я же вижу, дорогая моя, ты уже нравишься ему, посмотри, не успела ты выпить, как он тут же забрал бутылку у тебя и снова пригубил ее, но не так, чтобы портвейн попал ему в рот, однако именно так, чтобы дотронуться до горлышка бутылки губами – после твоих губ. В этом есть что-то очень низкопробное и унизительное, в этой дурацкой бутылке портвейна, хотя, конечно, лучшие умы пили портвейн, во всяком случае, слагали об этом песни, но звучит все это так, словно мы сложные подростки, проигрываем какую-то разгромную статью в «Комсомольской правде». Кстати, Ильич тут самый старший. Ему двадцать один. И он – поверишь ли – будущий археолог. Неплохо, все-таки не поэт, не музыкант и не художник. Оттуда и загар.
«Вы археолог?» – Мара услышала свой собственный голос и не поверила своим ушам: ее рот как будто бы сам разговаривал, без ее ведома.
Максим Ильич замер: «Откуда вы знаете?»
«Так, в голову пришло», – Мара отвернулась и сделала вид, что слушает пение Марка. «Я! Хочу быть! С тобой!» – тем временем тщательно выводил тот песню «Наутилуса». «Я! Хочу быть! С тобой! И я буду! С тобой!» – стала подпевать Марку Мара. Марк явно воодушевился и на пределе возможностей изобразил неплохой проигрыш, который, впрочем, ему дался немалыми жертвами: одна струна в конце концов лопнула и поранила его нежный филологический палец. Кира тут же принесла йод, бинт и вату, и из музыкальных развлечений остался один магнитофон.
Ты обещала кассету. Да, вот. Не всегда наши действия соответствуют нашим желаниям. Я бы хотела швырнуть эту кассету в окно с третьего этажа. Но в конце концов я ее бережно положила в сумку и притащила сюда, чтобы все насладились. «Между тем, кем я был, и тем, кем я стал, лежит бесконечный путь…»
Ильич, явно заскучавший во время суеты с пальцем Марка, ожил. Греки, скифы, Херсонес, похожий на сон или на что похлеще… А вы знаете, что я в следующем году поеду не в Крым, это будет совершенно особенная история, мне обещают, что… Впрочем, потом расскажу. Неужели в Рым? Крым и Рым – славный послужной список.
Кира и Мара принялись делать бутерброды с докторской колбасой и горчицей. Здесь гораздо легче готовить, дедушка бы только головой покачал, если бы видел эти бледно-розовые кружочки колбасы. Это не еда, сказал бы он обязательно. Это и не еда. Но есть хочется зверски, особенно после всех этих попыток пить.
Звонок. А вот и Полянская с мужем, надо же, некоторые из нас уже… Полянская с мужем, те самые, которые поженились – как раз в Крыму, хотя вся родня – из Москвы, и вообще, все были против. Эта пара наполнила квартиру каким-то приятным праздничным шумом, и Маре это понравилось. А еще они принесли с собой коньяк и вино – какие-то очень дорогие, с незнакомыми названиями… Из серванта отца Полянской, у него там просто батареи алкоголя, надо же, есть же такие семьи. Мара вспомнила своих: бутылка «Арарата», которой хватало на все праздники, включая дни рождения, 23 февраля, 8 Марта и Новый год… И не забудем тайную Марину попытку пропитать тем же коньяком засохшую тушь для ресниц – чтобы ровно ложилась и не ком– ковалась.
Ильич и Марк внезапно стали закадычными друзьями. Они теперь курили у раскрытого окна и пили вино Полянской. Когда Мара внесла в комнату блюдо с бутербродами, то заметила, как странно волшебно клубится сигаретный дым в рыжей бороде Ильича. Бледный рядом с ярким Ильичом Марк повернулся к ней, тоже весь в дыму, но каком-то ужасно мутном, некрасивом, и, счастливо улыбнувшись, сказал: «Ильич пообещал нам в следующий раз принести черепки». «Какие черепки?» – удивилась Мара.
«Древнегреческие», – ответил бородач и, по-актерски прокашливаясь, принялся рукой разгонять дым.
«Господи, откуда столько дыма?!» – громко воскликнула Кира, шагая по комнате с огромной миской абрикосов, которые тоже принесли Полянские.
«Еда!» – рявкнул Ильич и схватил своими рыжими загорелыми пальцами румяный, веснушчатый абрикос. Мара потянулась тоже, и тут Ильич опередил ее и, надкусив ягоду и бережно достав оттуда косточку, спросил со странным наивным видом: «Хотите попробовать мой? Очень удачный». Мара попыталась схватить половинку абрикоса, а затем уже думать, действительно ли она готова есть чужой абрикос или ей можно будет незаметно его куда-нибудь положить, на какое-нибудь блюдечко с
