В перспективе - Элизабет Джейн Говард

что говорит слишком долго, и спросила мистера Флеминга, приедет ли он к ним в гости.

– А, это можно. – И, повернувшись к сыну, он заметил: – Эти дома наверняка довольно просторны. Ты намерен жить на широкую ногу или просто готовишься к появлению целой толпы здоровых и умных маленьких сенсуалистов?

Конрад пожал плечами, но она заметила, насколько его лицо приблизилось к состоянию отсутствия какого бы то ни было выражения, и на миг испугалась, однако мистер Флеминг, который не мог этого не видеть, продолжал:

– К сожалению, Конрад не любит детей. Боюсь, это естественное следствие лет, проведенных с Джозефом, – и право же, его трудно винить. Как и меня. Несомненно, Джозеф стал бы достойным сыном кому-нибудь другому и даже, в сущности, прекрасным братом, но с первых же мгновений его жизни мне стало ясно, что невозможность выбирать детей в случае Джозефа чревата катастрофой. Вам известно, что все младенцы обладают бесспорным достоинством, позволяющим им выжить, несмотря на все выпадающие на их долю унизительные обстоятельства? Джозеф единственный из всех младенцев, которых я повидал, не был наделен этим достоинством. Теперь, конечно, напыщенности в нем хватает, притом без всяких обстоятельств. Но в целом, возможно, мне все-таки посчастливилось, в отличие от большинства родителей.

К концу этой речи он обратил ласковый взгляд на сына: она увидела, как его лицо – лицо старшего родственника Конрада – стало замкнутым, как у Конрада, вплоть до безжизненности, которая на миг превратила их в близнецов.

Разлом молчания, подобно любым жутким паузам, подошел к концу – возможно, в действительности почти сразу, но ей с перепугу и в состоянии взбудораженного неведения он показался более продолжительным, чем она могла выдержать. За это время Конрад поднялся и прошел к камину, его отец сражался с остатками своего чая, а она сидела, и ее мысли метались от одной глухой стены к другой. (Дети? Но с какой стати он так разгорячился по их поводу?)

– Я хочу преподнести Антонии подарок. Конрад, этот предмет, кажется, находится справа от зеркала, с краю.

Молчание было нарушено. Конрад взял указанный предмет и подал ей.

– Подарок от моего отца.

Это был снежный шар. Ей вдруг вспомнилось, что в детстве у нее был похожий, и, когда он пропал, она какое-то время гадала, куда он делся. В ее шаре был домик с соломенной крышей и две сосны, а в этом – маяк на скалистом мысу, окруженный бушующими волнами.

– Надо встряхнуть его, – подсказал мистер Флеминг, и она чувствовала на себе его внимательный взгляд, пока встряхивала шар, чтобы в нем взвихрилась негустая метель. Шар она держала так, чтобы было видно мистеру Флемингу. Он смотрел на него, пока метель не улеглась, потом пробормотал:

– Лучшая иллюстрация к отпусканию хлеба по водам[22]. Хотите взять его?

– Да, если можно. Когда-то у меня был шар, но я его потеряла, – сказала она, чтобы подкрепить его желание сделать ей подарок.

– Что ж, не потеряйте этот. У меня часто возникают опасения, что их вообще перестанут выпускать.

– Не потеряю. Спасибо вам большое.

– В теперешние времена мне почти нечего отдать, – сказал он, и его лицо вдруг заметно опечалилось. Потом он приподнялся в кресле. – Он часто приходит проведать меня – вы ведь не против, правда? – Этот вопрос он задал с капризной раздражительностью: черт бы ее побрал, пусть только попытается остановить его сына, но вместе с тем он надеялся, что таких попыток она не предпримет.

Она отозвалась:

– Конечно нет. Мне было бы неприятно, если бы он не пользовался такой возможностью. – И задумалась, означает ли это что-нибудь для него. Но мистер Флеминг снова откинулся в своем кресле и забормотал:

– Представьте, каждые два дня. Я читаю и обдумываю прочитанное, чтобы потом рассказывать ему все то, чего он, вероятно, не желает знать. – Он поднял глаза. – По крайней мере, он не мешает мне выполнять функцию, которую я сам себе придумал. Распорядись своей жизнью так, чтобы собственно жизнь заняла у тебя больше времени, чем умирание, – вот в чем вся суть.

Конрад кивнул ей, она поднялась.

– Можно мне тоже снова прийти навестить вас?

– Дорогая моя, я буду безутешен, если вы этого не сделаете. – Он протянул дрожащую руку, и она думала, что должна пожать ее, но тут поняла, что он пытается на что-то указать.

– Вон та картина. Хочу нагрузить вас дарами. Пойдите и снимите ее.

Картина была небольшая, вертикальная, не похожая ни на одну виденную ею прежде. На ней в обширный бледный столб дыма, тянущегося вверх, вплетались четыре фигуры. Самая верхняя и нижняя изображали, видимо, святых духов, каждый из которых держал за руку маленького ребенка, но дети были разлучены – они тянули руки друг к другу, на их лицах читалась боль разлуки – а духи, один исполненный непреклонной безмятежности. другой – столь же непреклонной злобы, мягким и безмолвным движением, казалось, увлекали одного ребенка вверх, другого вниз. Все краски были подчинены причудливому замыслу и резкому контрасту четырех лиц. В этот момент ее внимание отвлек голос мистера Флеминга:

– Это доска размером восемнадцать на десять дюймов, роспись темперой выполнена Уильямом Блейком. Я хочу, чтобы она принадлежала вам.

– Тем самым, который писал стихи?

– Тем самым, который писал стихи.

Она быстро перевела взгляд с Конрада на его отца.

– О, спасибо вам! Это моя первая картина, раньше мне их никогда не дарили.

– И последняя, которую дарю я.

– Нам обоим? – Почему-то ей казалось, что Конрад сторонится этого подарка.

– Нет-нет. Я никогда не предназначаю подарок более чем одному человеку. Распылите акт дарения таким образом, и он наполнится духом гражданственности, как правило, вульгарным и черствым.

– Ясно. – Она задумалась – радостно и вместе с тем тревожно, что ей подарили такую картину и что Конрад явно не желал, чтобы она ее получила.

– Как и люди, она может иметь множество толкований.

Не задумываясь, она ответила вслух:

– И одного никогда не будет хватать.

Он вскинул брови.

– Одного человека?

– Я имела в виду одно толкование. – Она снова взглянула на Конрада, но не получила отклика.

– А теперь идите.

Она положила картину на свой стул и шагнула к нему, думая взять его за руку.

– До свидания. Благодарю вас за оба подарка.

Но это он взял ее руку в обе свои, так что его дрожь она ощущала и ладонью, и ее тыльной стороной.

– Любопытно: однажды я думал, что женат на вас. Мне понадобилось столько времени, чтобы понять, что это не так. – Во время краткой паузы он всматривался в нее проницательно и ласково, потом