Сделай громче - Денис Нижегородцев

в первые годы после свадьбы) и, наконец, непримиримость темпераментов – а вот здесь точнее и не скажешь!

Мы банально не сошлись характерами. А сейчас, памятуя о моей специальности, я бы еще уточнил – психотипами. Шизоид и эпилептоид, кошка и собака, пламень и лед, и так далее. Не понимал ли я этого раньше? Конечно, понимал, я же – профайлер и, как говорится, не первый год замужем. Думал ли, что пронесет? Разумеется, надеялся на это. Поступил ли непрофессионально? Сто процентов! Потому, что это личная жизнь, а не работа. Хотя и здесь все происходит по уже известным схемам, сейчас я понимаю это лучше, чем когда-либо.

Ну а теперь вы мне ответьте…

– Какой главный страх у шизоидов?

– Хммм…

– Смелее! Это только между нами!

– Страх быть поглощенным?

– Верно. Но отталкивая людей от себя, они не дают близким уйти слишком далеко. Два разнонаправленных процесса происходят в их воспаленном мозгу одновременно.

– Непонятно, но очень интересно.

– Да! А проще всего это показать на примере самой первой дезадаптивной схемы Джеффри Янга.

Это страх брошенности или покинутости. Его девиз: пожалуйста, не покидай меня! Люди с этой схемой уверены, что их отношения с другими изначально ненадежны, в любой момент может что-то стрястись, и их оставят. И что делают шизоиды?

– Избегают?

– Правильно! Во всяком случае, моя бывшая.

Есть даже три варианта шизоидного реагирования на эту ситуацию, но все они так или иначе связаны с избеганием. Первый – не заводить слишком близких отношений в принципе. Это не совсем про Аллу, она все же вышла за меня замуж. Второй – бросить кого-то самому или самой, не дожидаясь, пока это сделает партнер. И да, частично это уже про мою бывшую жену, все же формальным инициатором развода была она. И третий – отстраниться в ответ на минимальное отвержение.

Однажды Алле показалось, что я… неправильно выкинул мусор. Мол, должен был посоветоваться с ней, прежде чем дойти с переполненным ведром до мусоропровода, а не принимать столь важные решения единолично. И ничего, что раньше я никогда не советовался по этому поводу, да и она обратила внимание на «проблему» только сейчас.

Признаюсь, мне не сразу удалось восстановить ход шизоидной мысли, я даже попытался привести все к нормальной человеческой логике. Но тем самым лишь спровоцировал еще больший конфликт, где уже летали тарелки, хлопали двери и едва обошлось без вызова полиции. Хотя там уже работали «мои» люди, и не ехали к нам, когда попало!

А суть была в магическом мышлении, благодаря которому шизоиды даже такое простое физическое действие, как вынос мусора, умеют превратить в эпохальное событие, разделяющее всю их жизнь на до и после. И однажды, спустя несколько лет после того случая, Алла все-таки призналась мне в порыве очередной ссоры:

– Когда ты выбросил мусор, в пятницу, в июне, летом две тысячи тринадцатого года, я вдруг четко увидела, как вместе с рваными пакетами и пустыми бутылками, скомканными листами исписанной бумаги и свалявшимися комьями шерсти нашего кота ты выбросил и… нашу любовь!

Вот в чем, оказывается, была моя вина. Хотя, самую главную претензию жена сформулировала еще раньше:

– Ты ж психолог!

– Да, б…ь, я психолог!

Поэтому, с одной стороны, я не должен был допустить ничего подобного. А с другой – не должен был лезть в жизнь супруги или сына со своими профессиональными наблюдениями, оставаясь дома просто мужем и просто папой. Вот такая моя вина, да и любого коллеги, который в разводе – поинтересуйтесь у них при случае, они скажут вам примерно то же самое…

Еще меня как семейного психолога (да, есть такой грех, такая дополнительная специализация) часто спрашивают: развод – это хорошо или плохо? И поначалу даже кажется, что ответ очевиден, а задающий вопрос – немного идиот. Но по мере накопления опыта в семейной терапии даже такой специалист-эпилептоид, как я, пришел к более мягкой и на самом деле более правдивой формулировке.

Развод – это не плохо и не хорошо. Но на любое событие нужно смотреть в контексте и в первую очередь понять, что ему предшествовало. Нередко речь идет о критическом разрушении самого фундамента семейной жизни, после чего находиться рядом становится невыносимым для обоих супругов. В таком случае развод является не проблемой, а выходом из ситуации, в некоторых случаях – даже единственным.

– А как же дети?! – любила восклицать Алла, когда ранее я уже несколько раз предлагал ей разъехаться.

А что дети? Безусловно, с ними и даже одним ребенком – это еще более болезненный процесс. Но с другой стороны, когда сын каждый день видел, как мы общались и бессознательно заучивал ту же модель поведения и для своего будущего брака… решение развестись показалось мне скорее выходом из ситуации.

Наконец, с крушением семьи приходится решать еще и массу вполне практических, имущественных и юридических вопросов. Например:

– С кем теперь будет жить наш сын?

– Разумеется, Матвей останется со мной!

– Не исключено. Но на каком основании?

– Я же мать!

– А я отец.

– Вот именно! Не хватало еще, чтобы отец продолжал забивать ему голову всякой ерундой!

– Это называется когнитивной терапией.

– Не ругайся! А ребенок останется со мной!

– Суд решит. Второй вопрос – где вы будете жить?

– Ну не в этой квартире уж точно! Ты хочешь, чтобы я и дальше жила в квартире, где каждая комната, каждый квадратный метр будут напоминать мне о твоем присутствии?

– Я не хочу, чтобы ты жила в нашей квартире. Но где тогда, у мамы?

– Ты дурак совсем? И губу-то не раскатывай!

– Тогда какие еще варианты, просвети дурака?

– Ты и верно дурак. А мы продадим эту ненавистную квартиру!

– Любимую квартиру.

– И на деньги от нее, а также на твои алименты, купим с Матвеем нормальную, без огромной лоджии, на которой я упахивалась, занимаясь рассадой и без сомнительного удовольствия смотреть из окна на жухлые деревья внизу.

– Я не знал, что тебе здесь так не нравилось.

– Слепой, самоуверенный эпилептоид, который дальше своего носа не видит! – заключила Алла.

А я лишь выругался напоследок, оставшись и без семьи, и без дома.

Ну а мы плавно переходим к еще одной схеме, из тех немногих, которые оставили себе шизоиды:

– Я отдельно, – как будто говорят они, демонстрируя мысленное отсутствие, при одновременном физическом присутствии во время разговора.

– Алла?

Нет ответа…

– Алла, ты с нами?

– Что?.. А? – отвечала она со второго, а то и с третьего раза.

– Снова задумалась?

– Думаешь, у одного