Астра - Сидар Бауэрс

собой все свои игрушки: маленьких лошадок, медицинский набор, всех Барби, коллекцию Тряпичных Энни и розовый деревянный кукольный дом. Но в ее новой комнате они выглядели совсем по-другому, все были какие-то вроде даже как потрепанные. Как будто за время долгого переезда в грузовике потускнел весь их искрометный блеск. Мама не понимала суть проблемы. Она считала, что Кимми надо перестать хныкать и быть благодарной за переезд в дом, где на стенах нет следов грязных пальцев предыдущих жильцов.

На самом деле Кимми больше всего хотелось перенести игрушки в гостиную. Если бы она могла играть под большим окном около высоких напольных часов и мама была бы рядом, может быть, ее куклы как-то опять вернулись бы к жизни. И дни, наверное, тянулись бы не так мучительно долго, когда каждая секундочка по-черепашьи тащится по циферблату. Но и на этот случай тоже есть правило: игрушки Кимми не должны покидать пределы ее спальни ни при каких обстоятельствах.

– А что, если малышка дотянется до туфельки на шпильке у твоей куклы, схватит бусинку, пуговичку или стеклянный шарик, положит в рот, проглотит и задохнется? – постоянно спрашивала мама. Как будто Кимми забыла семерых своих братиков и сестричек, которым не удавалось оставаться на этом свете живыми. Как будто она забыла горючие мамины слезы после потери каждого ребенка. Или что мама никогда не включала яркий свет. Или как у нее дрожали руки. Или как она могла часами сидеть на диване, в то время как в раковине скопилась целая гора посуды, а потом оправдываться с полными слез глазами: «Мне просто немного взгрустнулось, вот и все», – хоть было ясно как божий день, что на душе у нее с неистовой силой скребли кошки.

С рождения Кимми прошло целых семь лет, когда наконец на свет появилась прекрасная, здоровенькая малышка Стэйси, но именно это событие привело к тому, что число правил удвоилось, стиснув Кимми, как слишком сильно затянутый вокруг талии пояс. И теперь, когда мама должна бы быть счастлива, она стала всего бояться. Ей было страшно от того, что у ребенка могла сломаться косточка, выскочить сыпь или что девочка задохнется во сне, если пеленки перекроют доступ воздуха. Она всегда протирала абрикосы и горох на кухне, вытирала все поверхности в доме дезинфицирующими средствами и никогда никуда не хотела выходить, опасаясь, что какой-нибудь заразный незнакомец попытается коснуться щечек Стэйси своими грязными руками. Складывалось впечатление, что мама думает только о том и занимается только тем, чтобы сохранить ребенку жизнь, даже если ради этого ей надо будет забыть обо всем остальном. Даже если ей и о Кимми придется забыть.

Обычно, когда наступал тихий час, Кимми пряталась под одеялом от своих игрушек с погасшими глазами. Сползала в изножье кровати, находила там, где одеяло было заправлено под матрас, самое темное место, и принюхивалась в поисках застоявшегося запаха своей старой комнаты в складках стеганого одеяла. Время как будто поворачивало вспять, сестра еще как будто не родилась, но воздух постепенно становился жарким, и, начав задыхаться, она скидывала одеяло, чтобы глотнуть свежего воздуха новой комнаты. Однако в тот день, утомленная рутинным однообразием действа, вместо его повторения Кимми решила взять бумагу с карандашом и записать названия всех птиц и зверей, которые покажутся в окне. Все, кого она увидит за окном, будут занесены в список: утки, птицы, скунсы, олени. Она станет делать как мама, когда та играет в слова, – поставит четыре вертикальные палочки, а потом перечеркнет их пятой горизонтальной, и тогда они будут выглядеть как часть забора из штакетника.

Ей не разрешают открывать окно, потому что неизвестно, как легкие малышки Стэйси будут реагировать на пыльцу или на пыль, поэтому приходилось смотреть на чудесный летний день сквозь оконное стекло. Окно ее, к сожалению, всего в трех футах от земли, поэтому панорама открывалась не ахти какая. Внизу проходит покрытая гравием дорожка к гаражу, за ней неширокая полоска лужайки с побуревшей травой. Еще через несколько футов тянется сколоченная из редких жердей ограда, отделяющая их участок от соседского поля, где растет высокая переливчатая трава, которая со временем станет сеном. А вдалеке можно различить вершины двух не очень высоких холмов, поросших чахлыми деревцами.

Через двадцать минут у Кимми на бумаге набралось только шесть отметин, и все обозначали птиц. Она уже была готова прекратить свое занятие и залезть под одеяло, но тут заметила за оградой какое-то движение. Должно быть, там какое-то животное. Большое и бурое. Олень может быть бурым, подумала она, и медведи тоже. Сделала на бумаге отметку, поправила ленточку на голове, потом стала всматриваться в проемы в изгороди. Ошибки быть не могло – кто-то там двигался взад и вперед, оставаясь при этом частично скрытым травой. Потом это существо поднялось на задние лапы и стало ей махать. Оказалось, что это девочка. В забавном вельветовом платье. А рядом с ней вертелся пес черно-белого окраса с высунутым ярко-розовым языком.

Кимми напряженно вглядывалась в окружавшее девочку пространство. Где же ее родители? – недоумевала она. Ей самой было запрещено одной выходить из дома даже на веранду, чтобы полить анютины глазки.

Не успела она решить, надо ли ей помахать в ответ или просто улыбнуться, девочка пожала плечами, что-то сказала собаке, раздвинула высокую траву и исчезла в ее зарослях.

На следующее утро Кимми проснулась, надеясь, что девочка вернется. Она подошла к окну и выглянула во двор – там только мышка бежала по гравию. Кимми оделась и снова посмотрела в окно: солнце поднялось чуть выше, но девочки не было. Утро тянулось целую вечность, и, когда в конце концов пришло время обеда, Кимми охватило беспокойство, она расщипала на кусочки свой бутерброд, понадкусывала все морковки и взлохматила себе волосы.

– Не болтай ногами, сиди спокойно, – сказала мама.

– Извини. – Кимми решительно уперла пальцы ног в линолеум. Малышка Стэйси стукнула своей обрезиненной ложечкой по подносу и загукала. – Можно я попробую ее покормить? – спросила она, заранее зная, какой будет ответ.

– Ты еще маленькая, моя дорогая.

– Ты как будто и меня все еще считаешь младенцем, – проворчала Кимми себе под нос.

– Это что еще такое, детка?

– Ничего.

Маленькая Стэйси внимательно за ними наблюдала, потом стала смеяться, смех перешел в пронзительный, радостный вопль, и она швырнула ложку на пол. Мама что-то запричитала, вроде как делая малышке выговор, и начала убирать со стола.

Вернувшись в свою комнату к тихому часу, Кимми сразу же подошла к окну, потянула за шнурок и до самого верха