Алчность - Анита Берг

— Тсс! За что ты извиняешься? — Джейми сжал ее лицо в ладонях и начал целовать ее глаза, нос, губы, каждую часть ее чудесного лица, и постепенно из ее глаз уходили боль и грусть.

— Теперь тебе ничего не угрожает. Я люблю тебя и всегда буду заботиться о тебе, — шептал он.

— Хотелось бы верить, — глухо сказала Мика ему в грудь. Чтобы лучше видеть девушку, Джейми слегка отстранил ее от себя.

— Почему ты так говоришь? Я ведь не шучу, — чуть обиженно проговорил он.

— Я устала от избиений и издевательств.

— Я никогда не подниму на тебя руку. В жизни не бил женщину, а тебя не ударю тем более.

Мика посмотрела на него так, словно не верила ему. Задетый за живое, Джейми подумал: что же ей довелось пережить в девятнадцать лет, что заставляет ее разговаривать так, словно она уже утомлена жизнью. Не находя слов, он просто прижал ее к себе и начал гладить волосы.

— Извини меня, — снова сказала Мика. — Извини за то, что я так усложняю твою жизнь.

— Больше никогда не говори этого. Хочешь выпить? — Джейми налил ей большую порцию бренди. — Ты уже ела? — додумался спросить он, передавая ей бокал.

Девушка покачала головой.

— Тогда тебе нельзя пить на пустой желудок — сначала перекуси. Давай я сделаю тебе омлет. Ты понятия не имеешь, как хорошо я готовлю. Я даже решил, что когда стану старым и некрасивым, то сделаюсь знаменитым поваром.

— Ты всегда будешь красивым.

— Ты и впрямь так думаешь? Или это шутка? — засмеялся Джейми и потащил Мику за собой в кухню.

Пока она жадно поглощала еду, он пошел за ее сумками и лишь тогда вспомнил, что она пришла налегке.

— У тебя совсем нет никаких вещей? — спросил он, возвращаясь в кухню с бутылкой вина в руках.

— Я не хотела брать абсолютно ничего из того, что мне дал Деметриус. Ничего! — вздрогнула девушка.

— Вот и отлично. Завтра мы пойдем на Бонд-стрит, взяв с собой лишь карточку. Я обожаю делать покупки с кредитной карточкой — так мне кажется, что я получаю все даром.

— Джейми, что за глупости ты говоришь! — Мика наконец рассмеялась.

— Мика! — вздохнул он и, притянув ее к себе, начал целовать волосы, дуги бровей, закрытые глаза. Он буквально усыпал ее лицо мягкими нежными поцелуями, бормоча при этом, как любит ее. Гибкое тело девушки расслабилось в его руках. Он начал ласкать ее затылок, затем его рука стала опускаться по ее спине, расстегивая элегантное черное платье. Вдруг она вырвалась из его объятий, отбросила его руку от застежки «молнии» и сама расстегнула свою одежду. Когда платье упало на пол, открыв его взгляду обнаженное поджарое тело, она переступила через него и отбросила ногой. Ее соски, еще более темные, чем кожа, возбужденно торчали, а карие глаза были широко открыты и не отрывались от Джейми, словно следя за его реакцией. Она ничего не скрывала от его восхищенного взгляда, а гордо выставляла себя напоказ.

— Я хочу тебя! — проговорила она низким хриплым голосом, подошла к нему, обвила одну его ногу своей длинной ногой и начала тереться черными как ночь волосами на лобке обо что-то твердое под его джинсами. Она, задыхаясь, извивалась на его ноге, изгибала спину дугой, отчего ее грудь выгибалась колесом, и дергала себя за соски, вскрикивая от причиненной самой себе сладкой боли.

Чтобы не упасть, Джейми вынужден был широко расставить ноги. Одной рукой сметя на пол свой ужин и продолжая тереться о его ногу так, словно она хотела ощутить ее внутри своего тела, Мика села на стол.

— Ну, давай же! — вскричала она, и ее руки, словно хищные зверьки, накинулись на пуговицы его джинсов, выпуская на волю его мужское достоинство. Затем с грацией балерины нагнулась, и ее полные губы начали ласкать его, чуть посасывая. Она играла с его членом, то касаясь его нежно, словно крыло бабочки, то всасывая в себя с такой силой, что Джейми приходило на ум сравнение с пылесосом. Он почувствовал, как ослабли его ноги, и понял, что может в любую секунду упасть. Как будто поняв, что он ощущает, Мика разогнулась, приглашающе выставила таз., и приблизилась к нему, ее бедра начали ритмично двигаться еще до того, как он вошел в нее.

Всякое самообладание напрочь покинуло Джейми. Как только ее мягкая плоть сомкнулась вокруг него, он до отказа погрузился в нее и начал быстро двигаться, чувствуя себя огромным и всемогущим, как никогда раньше.

Когда его охватил экстаз, он, припав к ней, выкрикнул ее имя. В следующую секунду, не в силах больше стоять на ногах, он упал на нее, завалив на пол. Сверху на них упала бутылка вина, зазвенел разбившийся бокал, но они лишь смеялись — от счастья и довольства друг другом.

На следующее утро Джейми, как и обещал, повел Мику по магазинам. Каждый раз, когда она примеряла вещи, они выглядели так, словно были пошиты специально для нее, и Джейми распирала гордость. Продавцы эксклюзивных магазинов суетились вокруг девушки, поправляя корсаж или полу, а она стояла спокойно, почти с царственным видом. Когда же он спрашивал ее, нравится ли ей тот или иной наряд, она лишь серьезно глядела на него и отвечала:

— Мне нравится все, что нравится тебе.

Джейми хотел бы, чтобы она проявляла чуточку больше воодушевления, но он счел ее сдержанность природной застенчивостью.

Позже, придя домой, он сидел на постели с бокалом вина в руке, наблюдая, как Мика перебирает платья, брюки, кофты, нижнее белье, сумочки и туфли, которые он ей купил. Девушка двигалась с такой грацией и ловкостью, что Джейми таял от удовольствия, просто следя за ней.

— Ты такая аккуратная, — сказал он.

— Я люблю, когда мои вещи хранятся в порядке.

— Ты довольна?

— Ты был щедр!

— Мне было приятно доставить тебе удовольствие, — наклонив голову, произнес Джейми.

Некоторое время Мика продолжала раскладывать покупки, ничего не говоря, а Джейми также молча смотрел на нее, думая, что бы такого сказать.

— Когда ты в последний раз жил здесь с женщиной? — вдруг спросила Мика.

— Никогда, — ответил Джейми, но его сердце сжалось от радости: означает ли этот вопрос, что она, так же как и он, ревнует его к прошлому? Он пояснил: — После того, как распался мой брак, мне не хотелось жить здесь с какой-нибудь временной женщиной, лишь с женой, но моя персона так никого и не заинтересовала. — Джейми ухмыльнулся, но Мика промолчала. — Наверное, меня можно назвать старомодным, — добавил он, решив, что в