Луч солнца - У Тейн Пхей Мьин

— Напрасно вы отчаиваетесь, — попытался успокоить отца начальник участка. — Не так все безнадежно, как вам кажется. Это возраст такой, да еще приятели на него дурно влияют.

У Чжо Хан хорошо знал, кто мой отец, и старался услужить ему.

— Нет, У Чжо Хан. Все гораздо хуже, чем вы думаете. Это уже четвертый привод. Одного ему было мало. А ведь у мальчишки есть все, что можно пожелать. Я в отчаянии.

Отец повернулся ко мне и, гневно сверкнув глазами, сказал:

— Вряд ли ты когда-нибудь поумнеешь. Сколько раз я пытался помочь тебе — и все напрасно, ты опять за свое. Глаза бы мои на тебя не глядели.

У Чжо Хан смотрел то на меня, то на отца, и ему было не по себе. Я нагло улыбался. Во мне закипала злость. «Зачем ты пришел сюда? Кто тебя звал?» Отец догадался, о чем именно хотел я спросить.

— Ах ты, мерзавец! Ты еще улыбаешься? Все! Хватит с меня! На этот раз сам выпутывайся.

Я не стал дожидаться конца этим восклицаниям, повернулся и быстро пошел к двери. Полицейский, который привел меня сюда, бегом догнал меня.

— Это же твой отец. Разве можно так? — сказал он с упреком.

— Знаю, что так с родителями не обращаются. Но если бы я оставался с ними, то уж непременно наговорил бы им дерзостей, не смог бы сдержаться.

— Да ты вникни: это родной отец!

— Родной. Роднее быть не может. Поэтому и в глаза друг другу не смотрим.

Я вернулся в камеру и снова лег на пол. «Это же твой родной отец!» Над этими словами полицейского снова и снова я задумался. Как же получилось, что мы с отцом ни понять, ни переносить друг друга не можем? Стоит нам встретиться, и тут же между нами стычка начинается. Не удивительно, что посторонние люди стали сомневаться, родной ли он мне. Чувства ненависти у меня к нему нет. Да и как я могу ненавидеть человека, который меня кормит! Но любви тоже нет, и я не могу это скрыть… Сейчас я учусь в десятом классе. Все в семье у нас буддисты. Меня и воспитывали по канонам буддизма, в духе сыновьей любви и уважения к родителям. Я согласен: сын должен любить и уважать своих родителей. Но… нет у меня к ним никаких чувств, и поэтому мне очень тяжело, иногда даже выть хочется. Сколько раз я говорил себе, что должен изменить свое отношение к отцу и матери! Порой мне казалось, что я могу это сделать, однако стоило столкнуться с ними лицом к лицу, как становилось ясно, что ничего уже не изменишь. Родители не верят ни одному моему слову, а я, в свою очередь, не верю им. Мысли мои оборвала колотушка караульного. Полночь… Я хотел спать, но заснуть не мог. А пьяный в углу разговаривал и ругался с кем-то во сне. «Вы не люди, вы звери. Не хотите посочувствовать человеку. Всех вас поубиваю…» Интересно, что с ним стряслось перед тем, как он напился? Кто обидел его? «Бессердечные, бездушные», — продолжал бредить сосед. Все попытки забыться сном ни к чему не привели. Снова мучил меня нескончаемый поток мыслей.

Отец мой У Кхин Маун Чи закончил гуманитарное отделение Рангунского университета. А родился он в одной из деревень Верхней Бирмы, где провел детские и юношеские годы. Перебравшись в город, стыдился своего деревенского происхождения. Спросят его, из какой он деревни, а уж он места себе не находит. Дед мой У Мин Дин, простой крестьянин, поставил целью дать сыну образование, однако добиться этого при малых его доходах было не так-то просто. Но дед старался изо всех сил, и его старания были вознаграждены: увидел он в руках сына университетский диплом. Историю нашей семьи, о давних событиях в ней я узнавал не потому, что родители делились со мной своими воспоминаниями. Ругаясь с отцом, мать имела привычку рассказывать все, что знала о нем, любому из соседей, даже прохожим. Я был невольным свидетелем всех семейных сцен. К этому можно добавить, что моя двоюродная тетка До Лей Мьин с удовольствием удовлетворяла мое естественное любопытство. Запомнился рассказанный ею эпизод о том, как однажды в жизни дед и бабка — родители отца — навестили нас в городе. Эти простые, неграмотные люди были шокированы, когда увидели, что их любимый сын каждый вечер пьет и скандалит со своей женой. Контора, где работал отец, находилась неподалеку от нашего дома. Как-то раз дед проходил мимо нее и в открытое окно услышал, как грубо разговаривал его сын с просителем. Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения деда. Он все рассказал бабушке, и старики, как их не отговаривали, на следующий же день отправились к себе в деревню.

Мать воспитывалась в английском миссионерском интернате, где и получила аттестат зрелости. Английский она, конечно, знала великолепно и признавала все только английское — и еду, и одежду, и все остальное. Иметь дела с простыми людьми считала ниже своего достоинства. Ну как же: у богатых родителей она была единственной дочерью и весьма высоко себя ставила. Общаться с ней на равных было невозможно, поэтому знакомые предпочитали не общаться с ней вовсе. Отцу моему во время ссор она кричала:

— Деревенщина! Только благодаря мне ты в люди выбился!

История знакомства родителей очень проста. Отец мой, будучи военным, был переведен в город, где жили родители моей матери. Чин у отца был высокий, должность тоже. Вокруг него вся городская власть крутилась. Среди отцов города был и У Сан Ва — помещик и владелец рисорушки. Отец часто бывал у него в доме, и ему очень понравилась дочь У Сан Ва. Вскоре договорились о свадьбе. А теперь я часто слышал: «Если ты думаешь, что я по любви вышла за тебя замуж, то ошибаешься». «Я тоже тебя не любил», — не желал оставаться в долгу отец. «Я знаю, почему ты на мне женился», — не успокаивалась мать. «Вот и хорошо, что знаешь», — с издевкой завершал беседу отец.

«Если они не любили друг друга, зачем поженились?» — спрашивал я себя и не находил ответа. Не могу сказать, что ни разу в жизни мне не было хорошо с ними. Все дни до того, как отец получил повышение и власть над целым районом, сливаются в моей памяти в один сплошной праздник. Насколько я помню, мать домашним хозяйством не