Сердце женщины - Мухаммед Паруси Матви

— Ах, сынок, этот вопрос я слышал уже тысячу раз, — опять вздохнул старик. — Все спрашивают одно и то же.

— Почему же так происходит? — недоумевал Тауфик.

— Все вы так спрашиваете, пока молоды и учитесь в университете. А выучитесь, станете получать хорошее жалованье да разъезжать в машине, и про все забудете, а таких, как я, вовсе перестанете замечать… Как денежки заведутся, так и вопросов нет, — рассуждал Саид.

— Не надо так говорить обо всех, дядюшка Саид, — возразил юноша.

— Сынок, я много повидал на своем веку, — продолжал сторож. — Видел я таких, как ты, и в городских управах, и в сельских, и в других присутственных местах — где только не видел. Для всех главное — свой дом и семья, а до таких, как я, и дела нет. Так что не спорь, сынок… Вот нам и остается покориться судьбе, которая предначертана свыше.

Тауфику нечего было возразить Саиду, чьи слова глубоко запали в его сердце. Суждения сторожа были простые, но веские — в них была правда. Но что же сделать, чтобы изменить такую жизнь?

Угрюмый вошел Тауфик в свою комнату. Разговор с Саидом только усилил его тоску. Безысходность, с которой говорил Саид, передалась юноше и как заноза засела в его сердце. Он нашел ужин на столе и нехотя принялся за еду. В голове носились бессвязные мысли, он не мог ни на чем сосредоточиться и тупо смотрел перед собой: на краю стола сидела муха и почесывала крылышки задними лапками. Взгляд Тауфика блуждал по комнате, останавливаясь то на кромке белевшей простыни, то на корешке книги, торчащей из-под подушки… Когда он встал, чтобы вымыть руки, была уже полночь.

Тауфик разделся и лег. Вытянувшись в мягкой, удобной постели, он ощутил сладостную истому. Никогда раньше он не испытывал подобного чувства, ложась в постель. Это показалось ему так странно и удивительно, что он ощупал матрац, подушку, простыню, но ничего необычного не заметил. Еще мгновение, и Тауфик забылся тяжелым, глубоким сном.

Душевное смятение росло день ото дня, нервное напряжение усиливалось. Тауфик уже не испытывал прежнего удовольствия от книг, которые были последним прибежищем от жизненных невзгод. Он зарывался в книги с головой, словно прячась от бешеного вихря, который грозил рассеять его заветные мечты; его стойкость духа и вера в свои силы пошатнулись. Он забывался, лишь когда читал о людях, которые не покорялись судьбе, а мужественно противостояли ей, всю жизнь вели упорную и непримиримую борьбу. Особенно Тауфик увлекался жизнеописаниями знаменитых исторических личностей. Еще в школе он зачитывался рассказами о гениальных людях и бессмертных героях.

Книги по юриспруденции, которые нужно было читать по программе, тяготили Тауфика, были чуждыми для него. Какую пользу можно извлечь из книг, которые бессильны излечить недуг и лишь уводят от цели? Какой толк в «Римском гражданском праве» Лиджа или «Учебнике римского гражданского права» Бакленда? Далее по программе следовало уголовное право, трактовавшее вопросы нанесения ущерба, посягательства на жизнь, самоубийства, грабежа, кражи, мошенничества, лжесвидетельства, а также наказаний, налагаемых в зависимости от тяжести преступления. А Тауфик не желал изучать наказания и считал более важным сперва разобраться, в чем причины поведения, квалифицируемого юристами как преступное. Однажды он задал вопрос профессору, и тот ответил, что это «составляет предмет социологических и психологических наук, с которыми он познакомится в заключительном цикле обучения на старших курсах», и посоветовал «не утруждать ум будущими проблемами, поскольку все предметы должны следовать в установленном порядке и изучаться в надлежащее время». А Тауфик всегда возмущался теми, кто советовал отложить решение важных проблем до «надлежащего времени».

Но более всего Тауфика отталкивало от изучения юридических наук понимание того, что Судан управляется по английским законам, приговоры выносятся английскими судьями, а суданской является лишь система наказаний. Как же он будет рассматривать дела в суде, если не верит в истинность законов, основанных на чужих традициях, нравах и практике, не признает права, зародившегося в обществе с иной религией, историей и моралью?

Тауфик утешал себя мыслью, что с крахом колониальной системы все должно измениться: университет станет по-настоящему суданским, улучшатся законы, а вместе с ними и система юридического образования. «Вот уберутся англичане, кончится засилье иностранцев в Судане — и вспыхнет маяк надежды — «Город солнца», страна встанет на путь справедливости и прогресса, свободы и равенства, на путь социализма». Хотя Тауфик был в комнате один, он повторил эту фразу вслух, словно стараясь убедить себя самого, отогнать опасение, что надежды могут не сбыться. Так идущий ночью по кладбищу громко поет, чтобы разогнать пугающую тишину.

Тауфик решительным жестом смахнул книги со стола. Они в беспорядке упали на пол, из уголовного кодекса высыпались страницы, а Тауфик, не замечая, наступил на них и выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью. Очутившись на улице, он не сразу понял, куда идет — ноги сами куда-то несли его. Проходя мимо ворот, он увидел сторожа, с которым говорил на днях, но не стал останавливаться, а лишь почтительно поздоровался и бесцельно побрел дальше, словно влюбленный, навсегда утративший возлюбленную. Вскоре он пошел быстрее, будто определив цель своей прогулки.

Когда Тауфик подошел к университету, ему в глаза бросились ярко освещенные окна библиотеки. Библиотека была для Тауфика самым любимым местом, но сегодня он ее ненавидел. Он ненавидел книги, читальный зал, весь университет. Зачем продолжать учебу, если все надежды рухнули? Университет не был «Городом солнца», о котором так мечтал Тауфик. Но он никогда не был для него и ступенькой на пути к обогащению, как считал сторож Саид, глядя на других студентов. Тауфик надеялся, что в университете зародится движение за национальное возрождение страны. Теперь же, когда рассеялись одна за другой все его мечты, что его здесь удерживает? Вдруг он вспомнил об Османе и решил пойти к нему в общежитие Бахр аль-Газаль.

Осман сидел, погрузившись в чтение исторического трактата Ибн Хальдуна{25}, когда в дверь комнаты постучал его друг. Неожиданное появление Тауфика крайне его удивило. Прошел почти месяц со времени их последней встречи. Взглянув на Тауфика, Осман сразу же обратил внимание на его бледное, изможденное, словно после тяжелой болезни, лицо. Грустные, полные отчаяния глаза сверкали странным блеском, свидетельствовавшим о лихорадочной работе мысли. Друзья поздоровались, и Тауфик медленно опустился на стул.

Осман не знал, с чего начать разговор, как нарушить неловкое молчание, заполнившее комнату с приходом Тауфика. Его взгляд случайно упал на лежавшие рядом «Пролегомены» Ибн Хальдуна. Он взял книгу и протянул ее Тауфику:

— Ты читал?

— Что