Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

Около улицы Боэти свернула в «Сефору». Не снимая крупных солнцезащитных очков «Селин», прошла мимо гигантских томных отфотошопленных лиц актрис к самым дальним стойкам, у которых было поменьше народу. Миниатюрная девушка-консультант у корнера «Ив Сен-Лоран» доброжелательно улыбнулась Марте и спросила, чем может помочь. На груди у девушки поблескивал бейдж с именем Клэр. Ее большие, с медовым оттенком глаза напоминали о Марусе.

Марта немного постояла в нерешительности, поправила сумку на плече и произнесла как могла непринужденно:

– У меня практически закончился мой обычный консилер. Хотелось бы что-то поплотнее… с самым плотным покрытием.

Клэр едва заметно переменилась в лице. Маша тоже вот так всегда пыталась скрыть возникшую тревогу, но по ее чертам пробегала тень волнения, когда Марта доверяла ей что-то из своей жизни. Тогда они еще жили в городе Б.

Девушка-консультант снова надела приветливую улыбку, как будто такое происходило с ней чуть ли не каждый день, и спросила у Марты:

– Можно я взгляну?

Марта аккуратно сняла очки. Клэр сдавленно вскрикнула и закрыла рот рукой. Маша никогда бы не позволила себе такой реакции. Она вообще ничего не боялась.

За площадью Согласия Марта свернула на дорожки Сада Тюильри. Хруст гравия под ногами всегда успокаивал. Дел больше никаких не было. Разве что попробовать отыскать Марусю? Зарегистрироваться в какой-нибудь соцсети, вбить ее имя… Заблокированный экран телефона, точно кривое зеркало из заезжего луна-парка, показывает Марте искаженный овал лица, опущенные вниз уголки рта, напряженную продольную морщину на лбу. Кажется, я начинаю стареть. И сразу следом жалит еще более досадная мысль: в ресторане George V Маша выглядела отлично.

Дойдя аж до площади Вогезов, Марта поняла, что у нее начинают деревенеть пальцы на ногах. Тем не менее она направилась в сторону центрального входа в парк через улицу Бираг.

– Pardon!

Сворачивая из арки в крытые павильоны, окружавшие всю площадь, Марта чуть не столкнулась с возникшим словно из воздуха пожилым мужчиной, который ласково улыбнулся в ответ на ее извинения. Аккуратно обогнув Марту, он как ни в чем не бывало продолжил свою прогулку по павильону. Удивительно длинная борода для парижанина. Марта перешла дорогу к ограждению парковой зоны.

В это время года немногие хотели проводить время на свежем воздухе: большинство лавочек пустовало, не было видно милующихся парочек и студентов, готовящихся к экзаменам или просто попивающих вино с багетом и сыром бри. Только сонное журчание фонтана нарушало тишину серого дня. Но все же Марта обожала это место. Она вдруг поняла, что абсолютно измотана – ноги не держат, и упала на ближайшую лавочку. Любуясь идеальной геометрией площади с диагональными прогулочными дорожками, на которой так приятно отдыхал глаз, Марта заметила какую-то суматоху в дальнем углу крытых павильонов.

Около дома Виктора Гюго рвалась с тонкого поводка вздыбленная белая болонка. Целью собачонки был тот самый пожилой мужчина с длинной бородой, которая постепенно делалась прозрачной, доходя почти до пояса. Старик улыбался широкой, искренней улыбкой, и, казалось, совершенно не боялся агрессивного создания. За натянутый поводок собаку удерживала соседка Марты. Во рту неприятно пересохло, затылок сделался колючим. Закралась мысль, что старушенция ее выслеживает. Как она оказалась тут? Не могла же бабуля, как и Марта, пройти пешком пол-Парижа? Перепутала кафе «Виктор Гюго» в семнадцатом округе и квартиру-музей Виктора Гюго за семь километров оттуда?

Пальцы на ногах начали болеть от холода, и Марта ощутила, что на ней надеты дешевые подростковые зимние полуботинки с китайского рынка города Б. Старик галантно приподнял шляпу, приветствуя старушенцию, и та свернула в какой-то подъезд. Дедушка продолжил свой неторопливый променад вдоль павильонов. На нем был элегантный темно-синий тренч ниже колена, а брюки идеальной длины выдавали любителя одежды на заказ. В Париже можно красиво стареть и умирать. Да, увидеть Париж и умереть. Вдруг Марта видит перед собой памятник-тумбу с барельефами советских атлетов. Мемориал в честь награждения Амурской области орденом Ленина. Ей четырнадцать лет. На лавочке рядом с ней – розовый школьный рюкзак формы «капля». Сквер через дорогу от площади Ленина – идеальной геометрической формы, с диагональными прогулочными дорожками. Между ножищами тумбы неторопливо прохаживаются мужчины в черных кожаных куртках, словно выполняя какой-то ритуал. Их куртки и шапки-ушанки – будто униформа несуществующего военного подразделения, и Марта смутно вспоминает, что их действительно объединяет одна профессия. Это менялы, и в борсетках у них – плотные пачки денег.

Мимо Марты проходит дедушка – его борода небольшим аккуратным треугольником топорщится над шерстяным шарфом, на нем заношенное до лоска зимнее пальто из клеенчатого материала. Марта знает, что на пальто есть несколько небольших проеденных молью дырочек, из которых торчит белый пух. Она прижималась к этой вытершейся прорезиненной ткани, запершись в шкафу, пытаясь впитать запах покойного дедушки. Это совсем не такое пальто, как на мужчине с площади Вогезов. Дедушка прижимает к груди черный целлофановый пакет, он вцепился в него скрюченными рукавицами из кожзама. Марте хочется броситься к нему на грудь и плакать и уйти из этого сквера, но ноги не слушаются, и в горле стоит ком, не дающий произнести ни звука.

Не замечая Марту, дедушка направляется к менялам, и каменный снег скрипит под его ботинками. Сердце Марты начинает колотиться от предчувствия чего-то ужасного, от надвигающейся неизбежности. Дедушка ненадолго останавливается в нерешительности в нескольких шагах от памятника. Он пытается выбрать самого безобидного и порядочного на вид из отряда черных курток, но Марта знает, что правильного выбора нет. Дедушка Гриша был выдающимся человеком, он знал четыре иностранных языка в совершенстве, читал китайских философов в оригинале, его даже однажды внесли в список «почетных граждан города», который потом, впрочем, перестали вести. Когда развалился Союз, дедушка стал подрабатывать на своего аспиранта, Генку Данилова. Но как мог аспирант отправить интеллигентного, нерешительного, застенчивого дедушку одного с такой крупной суммой на заре девяностых? Он же знал, что обязательно обманут, обворуют или убьют? Или не знал? Дедушка, стой! Ощущение необратимости расползается в груди, концентрируясь тупой болью в солнечном сплетении, слова теряются в облаке пара, вырывающемся изо рта. Язык высох, точно шершавый камень, царапает нёбо. Дедушка делает шаг навстречу своей смерти.

Меняла с детским лицом смачно сплевывает, и его плевок превращается в мутную льдинку, не долетая до земли. Он сует руку глубоко в дедушкин пакет, хмурит лоб, потом одобрительно кивает, подзывает товарищей. Консилиум из менял отходит за одну из ножек тумбы посовещаться, дедушка робко озирается по сторонам, переминается с ноги на ногу, проводит рукавицей под носом. Трое менял возвращаются, забирают пакет дедушки, вручают ему другой, хлопают его по плечу, называют «отец». Стариковской рысцой дедушка проходит мимо Марты, садится на соседнюю лавочку, боязливо раскрывает пакет.

Марта не могла этого видеть, она была слишком маленькая, она слышала об этом от матери. Она знает, что дедушка увидит в этом пакете – пачки аккуратно нарезанных газет. Дедушка учащенно дышит через нос, на его слипшихся ресницах толстый слой инея, он все так же плотно прижимает пакет к груди, как будто там что-то ценное, семенит обратно к памятнику-тумбе. Менялы заняли свои привычные позиции, они и не думали никуда уходить. Дедушка что-то кричит, его лицо кривится от обжигающих на морозе слез, он падает на колени, он умоляет их. Люди в черных куртках толкают его, смеются. «Шел бы ты, отец, пока все кости целы». Как он мог отправить дедушку одного? Марта хочет подбежать, расцарапать их наглые рожи, но все без толку.

Дедушка оседает обратно на скамейку рядом с Мартой, валится всем телом вбок, цветные бумажки расстилаются возле лавочки ярким пятном на белом снегу. Лицо дедушки синеет, он держится за сердце. Звонит мобильный. Марта достает его из своей сумки «Гояр», экран показывает номер верного ученика дедушки, не записанный в контакты. Марта знает его наизусть. Задать вопрос сейчас? Как он мог отправить дедушку Гришу на смерть? Старик в стильном пальто, выйдя из-под