И все небо для нас - Юлия Лим

родителями? У меня чувство, словно они были готовы на все ради друг друга. И если бы не несчастный случай, думаю, папа бы нашел выход и помирил маму с ее родителями.

Прерываюсь. Дыхание сбилось от изложенных мыслей. Когда думаю или говорю о маме, в горле всегда возникает ком.

– В общем… я думала о нас с тобой. И сравнивала себя с мамой. Если бы дядя с тетей или твоя мама запретили нам встречаться, я бы тоже выбрала тебя. Потому что ты особенный.

– Ты так говоришь, что любишь меня? – голос Гордея звучит игриво.

Вздыхаю, не поддаваясь на провокацию.

– Знаешь что я тебе скажу? – серьезно добавляет Дей. – У моей мамы тоже не все было гладко в жизни. Родители часто ругались, а потом папа стал пропадать на работе и они виделись только перед сном. Потом вовсе перестали общаться. Папа уходил до завтрака, а мама ему не готовила. Не гладила рубашки, не звонила и не спрашивала, как проходит его день. Отношения – штука сложная. Чтобы их построить, нужно стараться, а вот чтобы разрушить, стараться не нужно.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что каждый носит в себе частичку предыдущих поколений. Мы – это история прожитых жизней, перенесенных драм и переживаний. Можно сказать, что мы, дети, – бесконечная летопись своих семей.

– Ты же не собираешься меня бросить? – хмуро смотрю на него.

– Нет, – Гордей сжимает мою ладонь. – Я тоже тебя люблю.

Недоверчиво кошусь на него, а он продолжает смотреть на меня и молчит.

– И это что, все? – спрашиваю.

– Что?

– Неужели признаться в чувствах настолько легко?

– Как видишь.

Откидываюсь на спинку качелей и огорченно вздыхаю.

– А я уже думала закатить скандал…

– Ты мне нравишься как раз потому, что не закатываешь скандалов.

– Боже, – смеюсь, – надеюсь, это был комплимент, а не сарказм.

– Ты можешь только догадываться, – дразнится Гордей, напевая. – Готова получить вторую часть подарка?

– Мне кажется, что с рюкзаком уже ничто не сравнится.

– Ты меня недооцениваешь, – Дей качает головой. – Правда, я не был уверен, что ты обрадуешься этой части, но все же рискнул.

Он наклоняется, достает из-под качелей еще один пакет и кладет мне на колени. Достаю из него коробку, открываю ее и вижу материал.

– Это что… – щупаю подарок, – платье?

Гордей кивает.

– Я ведь не ношу платья.

– Хотя бы примерь. Если не понравится, буду шить тебе рубашки и штаны.

Чтобы не обидеть его, соглашаюсь и ухожу в свою комнату. Платье желтого цвета с тонкими лямками и длиной до колен. Топ наслаивается на юбку, а юбка расходится вниз аккуратными волнами, будто лепестки подсолнуха. Надеваю его и смотрю на оголенные плечи и ключицы, усеянные веснушками. Открытые плечи – мой самый большой комплекс. Мне все еще трудно принять веснушки, которые я считала грязью, и полюбить их. Но у папы они тоже были, и этим я на него похожа…

БЗ-З! БЗ-З!

Вздрагиваю от вибрации смартфона на прикроватной тумбе. Кто-то написал сообщение.

«Дорогая наша Верочка! Что бы ни было в прошлом, сейчас мы счастливы, что у нас есть такая чудесная внучка, как ты. С днем рождения, милая. Мы обязательно привезем подарок, как только сможем. Твои бабушка и дедушка».

Улыбаясь сомкнутыми губами, переплетаю косу и связываю черной резинкой внизу, чтобы получилась небольшая кисточка. Достаю из шкафа черные балетки, которые так ни разу и не надела за лето, и натягиваю капроновые колготки. Недолго кручусь перед зеркалом, надеясь, что выгляжу хорошо. Достаю мамины серьги и надеваю их. Набираюсь смелости и спускаюсь.

Выхожу в гостиную. Все внимание уделено мне. С непривычки краснею и отвожу взгляд. Натыкаюсь им на Милу, сидящую на диване, и спрашиваю:

– Ну? Как я выгляжу?

– Хорошо, – она показывает мне большие пальцы и улыбается.

Мне кажется, что ее улыбка вымученная, натянутая, но потом меня отвлекает тетя.

– Вера, ты такая красивая, – Ирма складывает ладони вместе, а потом поворачивается к Гордею. – И платьишко сидит как влитое! У тебя развитый глазомер, Дей.

– Это не совсем так, – загадочно отвечает он. Убедившись, что все заинтригованы, он поясняет: – Мне помогли наши обнимашки.

– Эй! – возмущаюсь я.

Дядя от души хохочет, к нему присоединяется тетя.

– Что? Я просто сказал правду, – Гордей пожимает плечами.

Закатываю глаза, но сама не могу сдержать улыбки.

– Мила, ты где? – зовет Ирма.

– Так вот же… – указываю на диван и понимаю, что сестра куда-то делась.

Пока мы смеялись, она могла уйти на кухню, в комнату или в туалет. Может, вышла на крыльцо подышать? Вдруг ей стало скучно со взрослыми.

– Схожу посмотрю в комнате, – говорю.

– А я на кухне, – подхватывает Ирма.

– Проверю крыльцо, – присоединяется Гордей.

– Проверю мастерскую. Может, она туда забежала. Мила очень любопытная, – успокаивающе говорит дядя.

Мы расходимся как по команде.

– Милка, ты тут? – заглядываю в комнату.

Тишина. Проверяю туалет, спальню дяди с тетей – ничего. Сердце подскакивает к горлу, от волнения готовое биться о зубы. На трясущихся ногах сбегаю вниз.

– Нашли? – спрашиваю, запыхавшись.

Мы с Гордеем и Ирмой растерянно переглядываемся. Домой заходит Тихон. Поймав на себе наши взгляды, он качает головой.

– Она убежала, – хватаюсь за голову. – Куда? Уже скоро ночь!

В глазах темнеет. Прикладываю руку к груди и едва не падаю. Гордей вовремя подхватывает меня.

– Мы найдем ее, – уверенно заявляет дядя. – Одевайтесь, я принесу фонарики. Берите телефоны и выходим.

* * *

Мы бродим по дороге и хаотично выкрикиваем: «Мила!»

Наши поиски не приносят успехов. Дрожу от холода, но не могу вернуться и потратить время на переодевание. Сестра для меня важнее всего на свете. И я ее потеряла…

– Как ты? – спрашивает Гордей.

– Только что она была на диване и вдруг пропала, – выхватываю фонариком смартфона так много пространства, как только могу.

– Может, она спряталась в доме?

– Нет. Она не любит прятки. Это… это же Мила. Ей нравится быть на виду.

– Думаешь, она приревновала, что все внимание приковано к тебе?

Размышляю, хаотично прикидывая варианты, и уверенно качаю головой.

– Нет. Здесь что-то другое.

Замираю от внезапно возникшего страха. Прокручиваю в голове разговор с Лидой, когда она говорила про Дея и его некую «связь» с дядей. Только не это…

– Гордей, – поворачиваюсь к нему, трясясь, и спрашиваю, с трудом проговаривая слова: – Только, пожалуйста, не ври мне. Сейчас ни за что мне не ври, – ловлю его за запястье.

Он обеспокоен, но ничего не говорит.

– Пожалуйста… Лида сказала, – начинаю задыхаться и заглатываю холодный воздух. Вниз по пищеводу проходит неприятный ком. – Лида сказала, что между тобой и дядей была «связь». Она намекала