Сердце женщины - Мухаммед Паруси Матви

как не я, виноват во всем случившемся? Я был главной пружиной в деле. И должен, обязан был, действуя на свой страх и риск, довести его до конца. Снова эти слова — должен, обязан… я позабыл, что не отношусь к числу тех, кто вправе употреблять их. Даже отдай я необходимые распоряжения, кто бы стал их выполнять? Но если бы я хоть попытался, это позволило бы мне сохранить самоуважение.

Возвращаясь домой, я немного успокоился. По крайней мере, думал я, мне удалось сберечь все материалы следствия, и я сохраню их во что бы то ни стало. Неспешная прогулка в ночной тишине напомнила мне, каким счастливым я возвращался бывало домой, удачно завершив дело. Шагая по безлюдным улицам, я повторял присказку, слышанную еще в детстве от матери:

— Вот и сказке конец, а кто слушал — молодец!.. Вот и сказке…

Потом запнулся. И вдруг громко спросил себя:

— А конец ли сказке?

И коль уж я задал себе этот вопрос, то дождусь на него ответа — исчерпывающего и окончательного. Пусть сейчас я такого ответа дать не могу, но я буду искать долго, неуклонно, упорно. И если сам не найду его, выпущу мой вопрос на волю, пусть обойдет всю египетскую землю в поисках ответа. Только найдет ли?

Перевод В. Кирпиченко.

Ибрагим Харделло

(СУДАН)

ДУШЕВНАЯ СМУТА

Эта повесть посвящается тем, кто хотя и не верит в возможность совершенства, все же стремится к нему.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«Дорогой Тауфик!

Ты не представляешь, как я обрадовался, когда вчера вечером услышал по радио твое имя среди выпускников средней школы, успешно выдержавших экзамены на аттестат зрелости. Конечно, мы этого ожидали, поскольку никогда не сомневались в твоих способностях и трудолюбии. Желаю тебе дальнейших успехов в учебе и надеюсь, что в будущем ты достигнешь еще большего. По-моему, теперь тебе нужно точно определить дальнейший путь и не сворачивать с него, чтобы обязательно добиться намеченного.

У нас в деревне все по-прежнему, и нет новостей, достойных твоего внимания. Стены домов покосились от дождя, того и гляди рухнут на землю, а за ремонт никто не берется. Дожди льют как из ведра, все затоплено водой, а мух — тьма-тьмущая. Дядюшка Хасан, как всегда, сидит в своей лавке с семи часов утра и до семи вечера, но выручает не больше двадцати пяти пиастров, потому что покупают, в основном, соль, табак, стручковый перец да индийские финики. Мы почти все время проводим вместе с ним, у лавки; пьем то чай, то кофе. Так и убиваем время, а оно убивает нас. Возлагаем надежды на будущее, строим фантастические планы, мечтаем о несбыточном. Дядюшка Хасан предается воспоминаниям, но как они далеки от наших надежд и мечтаний! Обычно Хасан вытаскивает деревянный стул, соломенную циновку и топчан с матрацем из туго перетянутых кожаных полос. Я сажусь на стул, друзья располагаются на циновке, а Хасан устраивается на топчане. Ведь он не может сидеть из-за болей в спине, с тех пор как два года назад его лягнула корова и он свалился в канал.

Мы вчера обедали у него и по радио услышали о тебе. Все очень обрадовались и попросили меня передать тебе поздравления от каждого в отдельности. В том числе и от твоего дяди Абдаллаха аль-Араки, который сказал так: «Ты собираешься поступать в университет на юридический факультет, и вот мои слова. Сынок! Существует закон, а разбойники не переводятся. В нашей деревне нет доктора, который лечил бы нас от болезней. Вода плохая, и дети от нее слабеют. А у меня уже седьмой год болит поясница. Чего только я не перепробовал — и мазался разным жиром, и пиявок мне приставляли — ничего не помогает». Вот что он продиктовал, а я записал для тебя.

Я думаю, что еще напишу тебе до отъезда, а бог даст — встретимся в Хартуме.

Да, забыл тебе сообщить, что дядюшка Хасан собирается в конце осени взять вторую жену, однако держит это пока в секрете. Подробнее расскажу при встрече. До свидания.

Твой друг Осман».

Вот такое письмо получил Тауфик из деревни Хантуб от своего друга, проводившего там каникулы. В интернате в Хантубе Тауфик жил и учился несколько лет, и потому все, о чем писал Осман, было ему хорошо знакомо. Сам Осман, окончивший школу два года назад, учился на филологическом факультете Хартумского университета и приехал в родную деревню на каникулы.

Тауфику недавно исполнилось двадцать лет. Это был высокий, широкоплечий юноша, слегка расположенный к полноте, но стройный и с тонкой талией. На смуглом лице выделялись умные, задорно блестевшие глаза. Казалось, в них отражается его душа, переполненная жизнелюбием, верой в свои силы и отвагой, граничащей с легкомыслием.

Тауфик очень обрадовался письму, и ему еще сильнее захотелось в столицу. Ведь у него впервые в жизни появилась возможность посетить Хартум. Раньше он там никогда не был — у него попросту не хватило бы денег на такую поездку. Посещение Хартума было по карману лишь сынкам богатых торговцев, крупных чиновников или политических воротил, а он даже не мечтал об этом. Правда, однажды знакомый студент из Хартума пригласил Тауфика погостить у него во время каникул. Тауфик вежливо отказался — он считал, что поддерживать отношения с богатыми дружками можно только на равных. Ведь если бы он согласился прожить какое-то время у этого студента, то делом чести было бы в ответ пригласить его к себе и принять не хуже. Но Тауфик отчетливо представлял, как отличаются его условия жизни от условий жизни его столичного знакомого.

Хартумский университет притягивал и завораживал Тауфика. В его воображении рисовались сказочные картины, и он был уверен, что они сбудутся наяву. Вот огромное здание университета с библиотекой, вмещающей бо́льшую часть, да нет же — все книги мира. Вот светлые лекционные залы, вот просторные спортивные площадки. Он ясно представлял себе профессоров в окружении студентов и даже, казалось, различал голоса, спорящие о науке и богословии, литературе и изящных искусствах. В его глазах студенчество было образцом духовного и нравственного совершенства. Тауфик считал, что знания и образованность накладывают отпечаток на тех, кто посвятил себя служению искусствам и науке. Он полагал, что знания очищают и возвышают человека и что воспитанники университета должны быть людьми без нравственных изъянов. Он думал, что университет — это сообщество, основанное на знании и любви, где