Встретимся в музее - Энн Янгсон

И кое-что действительно случилось. Эдвард попросил меня о встрече. Сказал, нам необходимо двигаться дальше. Попросил в устной форме, прислав гонца. Если бы он написал записку, я бы узнала его почерк. Он часто писал мне всевозможные списки, инструкции и напоминания и оставлял их на столе или прикалывал кнопкой к стене сарая. Не думаю, что я когда-нибудь получала от него какое-то личное послание. Даже теперь я бы очень обрадовалась записке от него, но откуда ему было об этом знать. Он поступил как обычно – попросил Эндрю передать мне его просьбу. Я ответила на это сообщение. Тоже в устной форме. (Ради справедливости, к которой я искренне стремлюсь: я сама очень редко писала Эдварду. Разве что время от времени отправляла открытки.) Я предложила время, когда он мог бы навестить меня в квартире Беллы. Подумала, что смогу сохранять определенную беспристрастность, если мы встретимся за пределами фермы.

В назначенный мной день и час шел дождь. Вообще-то мне казалось, что дождь лил в этом месяце чуть ли не каждый день, но, скорее всего, я ошибаюсь. Солнечных дней практически не было. В этом я абсолютно уверена. Из окон Беллы я наблюдала, как к дому подъехал «Ленд Ровер» и из него вышел Эдвард. Сверху он казался ниже и полнее, чем я ожидала. Затем открылась дверь со стороны пассажирского сидения, и из машины выскользнула Дафна Тригг. Она поспешила укрыться под козырьком у входа в подъезд. Я сразу подумала о первом из предложенных Вами вариантов. О пути без изменений.

Я впустила их в квартиру. Здесь, у Беллы, Дафна выглядела ничем не примечательной женщиной, а Эдвард был громоздким и неуклюжим. Я позволила им сесть. Позволила им говорить. Начал Эдвард. Он сказал, что дом и ферма без меня представляют собой печальное зрелище и что ему важно, чтобы я вернулась домой. Дафна кашлянула и поелозила ягодицами по диванным подушкам. Однако, продолжил Эдвард, я должна осознавать, что не являюсь единственным человеком, который вправе решать, что будет дальше. Ему очень дорога Дафна, и он не настолько жесток, чтобы отказаться от нее теперь, когда вся правда об их отношениях открылась. Он надеялся, что я соглашусь, что Дафна тоже имеет право рассчитывать на свою порцию счастья.

«Что это значит?» – спросила я, когда фонтан его банальностей иссяк. Он разглагольствовал куда дольше, использовал больше слов и был более косноязычен, чем в моем пересказе. И постепенно, шаг за шагом, Дафна взяла на себя труд объяснить их предложение, потому что я никак не выдала, что сама идея мне претит, так что они оба расслабились и стали вести себя увереннее. Эдвард купит Дафне дом поближе к ферме. Он по сути станет его вторым домом. Я сохраню за собой статус жены, мой милый огромный дом и буду жить ровно так, как раньше, так с чего бы мне лишать ее мечты? Зачем мне портить жизнь Эдварду? Будем вести себя как взрослые, которые никому не причиняют боль.

Я все думаю, была ли хотя бы слабая вероятность того, что они уговорят меня согласиться на этот план? При моей готовности смотреть на ситуацию совсем под другим углом? Думаю, нет. Тем не менее Эдвард умеет быть очаровательным, и я прожила с ним столько лет, что могла бы смягчиться, пожалеть его и постараться найти что-то, что могло бы унять его боль от крушения привычного порядка вещей. Я могла бы поддаться на их уговоры из-за инстинктивной связи между мной и моим мужем. Не решусь назвать эту связь любовью, хотя именно этим словом я называла ее все годы брака. Но Эдвард приехал не один, а Дафна в каждом своем слове была так поверхностна, так меркантильна. Рядом с ней Эдвард выглядел слабым и полным сомнений. Я даже не могла быть уверена, было ли это его собственным решением или результатом манипуляций Дафны. И, конечно, я уже не та женщина, которой была до того, как вступила в переписку с Вами. Проясняя свою суть для Вас, я прояснила ее для самой себя. Так я обрела силу и храбрость.

Они никак не хотели уходить до тех пор, пока не получат хотя бы какого-то ответа, поэтому я сказала, что подумаю над этим. Такой ответ их вполне устроил, хотя сама по себе эта фраза не значила ровным счетом ничего. «Это», над чем мне предстояло подумать, я никак не определила, но они наверняка услышали в моих словах желание подумать над их предложением. Они ошибались. Вместо этого я начала прокручивать в уме другие пути развития событий, которые Вы перечислили в своем письме. Только я перебирала их в другом порядке. Первым, о чем я подумала, был путь перемен, и я поняла, какой именно вопрос Вы просили меня задать себе. Стала бы комната пустой для меня, если бы в ней не было Эдварда? Ответить не так-то просто, и размышления на эту тему вернули меня к вариантам два и три из Вашего списка. Я расскажу почему. Дело касается фермы. Можно ли сказать, что мне не хватало бы мужа, исчезни он с фермы? Да, можно.

В отсутствие Эдварда комнаты главного дома ощущались бы исключительно пустыми, пустыми до отказа. Я едва ли смогла бы зайти в те помещения, где он проводит дни: кухня, где он сидит, ест, разговаривает; маленькая неприбранная комнатка, уютный закуток холла, где стоят его компьютер и телефон; зал, где он отдыхает за стаканчиком чего-нибудь после трудового дня. Эти комнаты полностью утратили бы смысл, если бы Эдварда не было поблизости, если бы он не мог в любой момент зайти с улицы или только что покинуть одну из них. Но эти слова правдивы только в отношении фермы. Если бы я выбрала третий из Ваших вариантов и заявила о своем праве остаться в доме и жить в нем одной, отправив его жить где-то еще, он мог бы оставаться в этом другом месте хоть до самой смерти и при этом не оставить после себя ни малейшего следа. Выразительный запах жизни на открытой местности, среди животных и сельскохозяйственной техники очень скоро выветрился бы. Тогда никто уже не стал бы внезапно оглядываться с ощущением, что он в комнате, как постоянно происходит со мной в квартире Беллы. В этой квартире она прожила совсем недолго. Но поскольку она была женщиной, полной такой энергии, женщиной