Разговоры в рабочее время - Нелли Воскобойник

Семен не забывал и о делах. Когда они уже свободно говорили о грядущей помолвке, поинтересовался упомянутым в газете приданым. На следующем же свидании были ему представлены три векселя, на пятьсот рублей каждый, от торгового дома Равенских и пятьсот рублей двадцатипятирублевыми ассигнациями. Надежность Равенских ни у кого в городе сомнений не вызывала.

Ее звали Зосей. Родилась она в Варшаве, где ее матушка проживала и сейчас. Отца не помнила, а с матерью отношения были сложными. Воспитывалась Зося в доме своей престарелой тетки, за которой и ходила в последние годы. Три месяца назад тетка преставилась, завещав Зосе векселя. Все остальное досталось теткиным непутевым сыновьям. Систематического образования Зося не получила, но тетка, женщина образованная, с девочкой немало занималась. Неожиданно выяснилось, что Зося владеет не только польским и русским, но также французским и даже немецким. Семен после реального училища знал немецкий порядочно, но французского не разумел вовсе. И что еще приятно удивило – Зося была православной, так что с венчанием никаких проблем не ожидалось. Семен, сколько себя помнил, ходил по воскресеньям с отцом в церковь, и ему там нравилось. Мать почти никогда к ним не присоединялась, а отец и не настаивал. С маминым родством были неясности. Давным-давно, Сенечке было тогда лет восемь, у него начался кашель и обнаружились неприятные хрипы в легких. Доктора велели провести лето в Крыму. Ехать Сенечка и мама должны были железной дорогой до Феодосии, но в Екатеринославе они на день задержались. Помнил Сема, как играл он в каком-то парке, а мама на скамеечке разговаривала со стариком в сапогах и смешной шляпе. Потом мама подозвала Сенечку. Старик спросил его, умеет ли он уже читать, сказал маме: «А гройсе хухем» и подарил мальчику серебряный рубль. Когда на следующий день они снова сели в поезд, мама вдруг заплакала и сказала: «Ты познакомился со своим дедом Исааком, но я тебя очень прошу папе об этой встрече ни слова!» Сейчас Семену хотелось бы узнать об этом родстве побольше, но, увы, не находилось у кого спросить. Был он одинок, как и Зося, но они нашли друг друга, и нечего было медлить. Венчание назначили на следующей неделе.

Может, и были у Семена сомнения относительно того, как наладится семейная жизнь. Но если и были, исчезли они к исходу первого же месяца. Зося оказалась проворной и умелой, а готовила так, что пальчики оближешь. А уж в постели… Хотя Семен Георгиевич был мужчиной сложения астенического, потребности мужские имел в достатке, так что три или четыре хозяйки веселых домов привечали его по имени-отчеству. Но так хорошо, как с Зосей, ему отродясь не было. Да, девицей она не была, о чем честно предупредила жениха еще до венчания. Один из сыновей тетушки по пьяни овладел девушкой, когда та металась в горячке и оказать сопротивления не могла вовсе. Тетушка, как узнала о беде, сына из дому прогнала, а Зосе деваться было некуда. Но сейчас-то никакого значения вся эта история иметь не могла. Очень хорошо было Семену с женой и днем, и ночью. А с деньгами они решили так: пятьсот оставят на семейные расходы, а на полторы тысячи купят часы. И не жалкие подделки, а отличные часы русской фирмы «Генри Мозер». Именно эту фирму избрали, поскольку Семен Георгиевич был лично знаком с ее представителем в городе. Еще при жизни отца они ездили на Никольскую к вальяжному Отто Францевичу, который всегда был очень любезен и угощал их чаем с конфектами. Зосенька запросилась поехать с ним. Она, мол, со своей тетушкой и по магазинам ездила, и каталоги рассматривала, так что все последние веянья моды ей знакомы. По дороге рассказывал Семен жене, что таможенные сборы на готовые часы высоки, а на детали низки. Поэтому все знаменитые часовые фирмы устроили в России сборочные мастерские. У нас делают разве что циферблаты и корпуса. А собирают в эти корпуса механизмы из деталей, что приходят из Швейцарии или Франции. Точно так работает и «Генри Мозер».

По приезде Семен представил жену хозяину. Неожиданно она защебетала с милым польским акцентом, вставляя в речь немецкие словечки. Отто Францевич был очарован совершенно. Тут же появилась бутылка наилучшей малаги с хрустальными бокальчиками. Семена хозяин едва ли не игнорировал, а вот перед Зосенькой форсил безбожно. На столе появились коробки с часами – и мужскими, и дамскими. Выяснилось, что Отто представляет не только Мозера, но и француза Картье, который недавно произвел новинку – мужские наручные часы. Зосе были показаны золотые часы с ушками по двум сторонам, в которые был продет кожаный ремешок. В конце концов взяли товара на тысячу четыреста рублей. О кредите при первой покупке не могло быть и речи. Векселя Отто Францевич принял беспрекословно, сто рублей сдачи выдал наличными, послал за извозчиком и лично проводил гостей до экипажа, вручив Семену увесистый пакет с тщательно упакованными часами. Супруге же его адресовал цветистые благодарности и за отличную покупку, и особенно за приятную беседу.

Нет, господа, совсем несправедливо устроена жизнь. Радости отвешиваются нам кулечками, а горести большими мешками. В полдень третьего дня после той самой закупки, еще и новый прилавок для дамских часов не успели заказать, у дверей магазина Семена остановилась мотоциклетка. Бравый посыльный вручил изумленному хозяину большой конверт, потребовал росписи в гроссбухе и в облачке синего дыма с грохотом умчался. В конверте лежало официальное письмо под шапкой «Генри Мозер и Ко». В письме черным по белому сообщалось, что предъявленные таким-то и тогда-то в уплату партии часов векселя являются подделкой, выполненной на похищенных бланках, о чем имеется соответствующее разъяснение от торгового дома Равенских. Если до полудня следующего дня общая сумма, означенная в векселях, всего 1500 рублей, не будет доставлена в представительство фирмы, фальшивые векселя будут переданы в полицию. Часы, проданные при совершении данной сделки, обратно приняты быть не могут. Подпись и печать. И никаких уверений в почтении. Никогда, никогда в своей жизни не видел Семен ничего страшнее этого письма. В висках у него застучало, мурашки побежали от плеч по шее до самой макушки, и мелькнула надежда на апоплексический удар. Вот впадет он сейчас в беспамятство, и пусть все решается без него. Но удар не случился, а вместо того обуяла Семена ярость, никогда прежде не испытанная. Зоська – вот кто всему виной. Это она соблазнила его фальшивками, она выбирала самые красивые и дорогие часы, а в душе над мужем небось потешалась. Его посадят в тюрьму, а она