Рассвет сменяет тьму. Книга вторая: Восставшая из пепла - Николай Ильинский

class="p1">— Вот и нырять придется… возможно, — заметил Марат Федорович. — Незаметней и безопасней попасть в город лучше всего по Северному Донцу… Поэтому, если придется, камышинку в рот и под водой, под водой… Завтра днем потренируйтесь, а ночью — в путь! — Корчмит встал, направился было к выходу, но вдруг остановился. — Да, последнее: ничего не записывать, а только запоминать, в ваших молодых головах незаполненных нейронов еще видимо-невидимо… Поэтому за-по-ми-нать!

Следующая ночь оказалась трудным испытанием на смелость, находчивость и выносливость разведчиков. Им пришлось идти, бежать, ползти, бултыхаться в реке так, что любая даже самая новая с иголочки одежда превратилась бы в старую, годную для обмена у тряпичника на разного рода свистульки, леденцы, которые возили, как помнил Тихон, до войны какие-то дядьки по Нагорному. Как и было приказано, при благополучных обстоятельствах разведчики должны были побывать в городе не более двух суток и тут же вернуться в расположение части, опять же под покровом ночи, минуя всевозможные немецкие посты, заслоны, наблюдательные пункты, рискуя, ползти через минные поля.

Местами Белгород был похож на муравейник, но не от большого наличия местного населения (таких вообще мало увидели разведчики), а от наплыва немецких, венгерских и румынских войск. К железнодорожному вокзалу один за другим подходили поезда, из вагонов которых выпрыгивали солдаты и под крики офицеров строились в колонны, освобождая место для других прибывающих войск. Подтягивались сюда и разгружались на платформы танки, бронетранспортеры и другая военная техника. Тихон впервые вживую увидел здесь «тигры» и «фердинанды». Он насчитал таких машин более сотни, но потом перестал считать, ведь до конца ему не удалось бы, да и не это являлось главной задачей.

— Не на курорт же они сюда съезжаются. — Тихон кивнул в сторону вокзала. — Затевают что-то серьезное…

— Понятно что — наступление, — прошептал Сущик и покачал головой. — Какую махину они готовятся двинуть! Еще эти новые танки!.. Зверье всякое — «тигры», «пантеры»!

— Не забывай и о самоходке «фердинанд»… Двести миллиметров брони которого в лоб ничем не взять, — заметил Тихон.

— Обычным снарядом-нет! Разве что аккумулятивным… Я слышал про такие снаряды…

Они сидели в высоких зарослях крапивы, обжигая руки и даже щеки. Впереди был пустой двор и молчаливый деревянный домишко с выбитыми окнами. Видимо, хозяева покинули его или погибли — рядом с домом темнела глубокая воронка от взрыва бомбы. Белгород переходил из рук в руки, на его улицах и площадях велись ожесточенные бои. К тому же фашисты не церемонились с жильцами: осмеливавшихся выбраться из укрытия расстреливали на месте.

— Нам бы бинокль. — Сущик покачал головой.

— Ты что! — возразил Тихон. — Во-первых, задержат с биноклем, тут же тебе и капут, а может, еще и пытать станут: откуда, кто, зачем?… Во-вторых, смотреть в него нельзя, солнце отразится в линзах, их блеск заметят. Видишь, не сотни, а тысячи немецких глаз простреливают все вокруг… Нет, нет, обойдемся без бинокля…

Внезапно, гудя и поднимая по большей части меловую пыль, появилась большая колонна бронетранспортеров и грузовых автомашин с солдатами. Где-то впереди возник затор, и колонна остановилась. Громко галдя, солдаты стали выпрыгивать из кузовов, хватаясь за ширинки… Кто бежал во двор, на ходу расстегивая ремень брюк, кто прямо на улице, пристроившись к забору, справлял малую нужду. От солдат отделился офицер. По всей вероятности, он постеснялся стать рядом с рядовыми и направился к дощатому нужнику, стоявшему поотдаль в углу двора, почти рядом с тем местом, где притаились Тихон и Сущик. Колонна загудела и задымилась, когда офицер еще не вышел: видимо, у него не совсем ладилось со стулом. Солдаты шумно, хватаясь за борта и подсаживая друг друга, стали карабкаться в кузова. Завертелись колеса, поднимая пыль, техника тронулась с места. Не говоря ни слова, Сущик быстро пополз к сторону нужника.

— Ты куца, Мишка? — скрипнул зубами Тихон, но тот, не поворачивая головы, отмахнулся от него, как от назойливого слепня, и скрылся в другой крапиве с редкими былинками малинника. Послышался глухой удар. И вскоре Сущик вернулся с кожаной сумкой в руках.

— Я его в дерьмо… — Михаил нервно засмеялся. — Ни одна собака не найдет…

— Сейчас немцы кинутся — офицера нет, вернутся назад — нам конец! — рассердился Тихон, не попадая от мелкой дрожи зуб на зуб. — Нам что приказал лейтенант? Никаких рукопашных!..

— Ну, не вытерпел я, не смог. — Сущик развел руками. — И машины уже далеко…

— Линяем отсюда… и поскорее! — приказал Тихон как старший по званию — сержант все-таки!

Где по-пластунски, где короткими перебежками они перебрались на другую узкую улочку города, тоже пустую и молчаливую. Выпотрошили сумку, не найдя в ее содержимом ничего достойного внимания, кроме мелко исписанного листочка бумаги. Написано было по-немецки, к тому же очень мелким почерком. Но, ни Тихон, ни Михаил чужой язык почти не знали, потому что, как они признались друг другу, учили немецкий в школе из рук вон плохо. Михаил свернул листок вчетверо и положил его во внутренний карман.

— Ну, ты что! — возразил Тихон. — Вдруг остановят, обшаривать начнут, достанут бумагу — хана тебе… То есть обоим нам крышка!.. Дай сюда. — Он взял у Михаила бумагу, разул одну ногу, не спеша свернул листок в трубочку и сунул его в носок старого ботинка, вновь одел его на ногу. — Так лучше, в смысле надежнее… может быть…

Над городом сгущались сумерки, но они были светлые: как раз в эту пору года летние зори сменяют друг друга, как часовые. Вечерняя еще плескалась в Северном Донце, а утренняя слабо освещала горизонт. Разведчикам пришлось ждать, когда наступят короткие минуты полночи.

— Летом ночью все равно видно, — вздохнул Сущик. — Вот были бы мы невидимками!..

— Если бы, да кабы, да росли бы во рту грибы, то был бы не рот, а что?

— Да иди ты! — отмахнулся Михаил.

— Видно то видно, да спать охота, — рассуждал Тихон. — Немцы хоть и сволочи, но люди, за день тоже уморятся, дрема и их не пощадит… И пусть себе дремлют, а мы поползем…

— Как?

— Обыкновенно: на пузе!.. Коли рожден ползать, летать не сможешь… Проходил в школе?… Поползем через минные поля… Только осторожно, нежно так ощупывай все впереди себя, представь, что твои пальцы касаются цыцок любимой девушки… Каждой травинке в ножки кланяйся… Ну, как учили… Не забыл? Трудно, конечно…

— Под куст захочешь — штаны снимешь, — тихо усмехнулся Сущик. — Так и тут: не хочешь взлететь вверх тарамашками, каждую былинку зубами перекусывать станешь… А если фрицы на пути появятся? — встревожился Михаил.

— Будем перекусывать зубами не былинки, а горло им…

— Правильно, как я