Прощай, Анна К. - Лера Манович

– Нет, детка. Это стиль. И я знаю, что ты любишь это во мне.

Стоит мужику понять, что он очень нравится тебе в постели, так он на голову садится. Надо признать, что его бывшая была с характером. У нее хватило духу послать мистера Томаса даже тогда, когда он был молодым. А может, он ей просто не подходил?

Бросила же я инструктора, который считался лучшим трахальщиком на курорте. Меня он вообще не впечатлил. Потом толстуха из проката лыж и сноубордов, которую он тоже успел оприходовать, когда она еще не была толстухой, просветила меня, что есть два типа трахальщиков высшего класса: молотобойцы и вторые, забыла, как она их назвала, которые проникают не только куда положено, но еще и в нервную систему – как вирус. Мистер Томас, определенно, проникал как вирус.

Покончив с крабом и швырнув изуродованное тело в ведро, я закинула ноги на стол и закурила.

– Это негигиенично, – сказал с улыбкой мистер Томас.

– Дети уничтожают секс, – сказала я.

– Без детей секс уничтожает сам себя, – сказал мистер Томас.

В свое время он заработал состояние, придумывая рекламные слоганы. Теперь они сыпались из него по привычке.

Самое смешное, что взять засранца на озеро предложила я. Во мне иногда просыпается что-то до отвращения добропорядочное. К тому же я судила по своим племянникам, которые обычно днем что-нибудь тихо доламывают во дворе, а ночью спят как убитые, хоть в кастрюлю над ухом стучи. Но этот оказался не мальчик, а чертов робот. Весь день он изводил все живое в округе, вечером адски шумел на веранде и разбрасывал всюду крючки и гвозди, а по ночам жрал чипсы и резиновые конфеты и смотрел кино в телефоне до пяти утра. И самое забавное, что мистер Томас, которого в издательстве все побаивались, совершенно не мог с этим справиться. Или не хотел. Не знаю. Мне кажется, мистер Томас просто сохранял энергию для чего-то более важного. Когда начинаешь кого-нибудь строить – энергии утекает куча. Это я по себе замечала. Когда временно была начальником курьерской службы.

До этого у меня были отличные отношения с курьерами. Мы всегда вместе курили на заднем дворе. Потом оказалось, что они полные распиздяи – только и делают, что курят. Даже срочные заказы не могут вовремя доставить. После этого я сказала мистеру Томасу, что ничьим начальником быть не хочу.

– Не глупи, нам нужно повышать твой статус, – сказал мистер Томас.

– Это нам для секса нужно или как? Если для секса, то я и так могу прикинуться министром образования Швеции.

– Почему именно образования и именно Швеции?

– Ну, ты когда-то похвалил ее ноги.

На самом деле мистеру Томасу нравится, что я не пытаюсь воспользоваться ни его положением, ни его деньгами. Так же и мне нравится, что у него всегда идеально выведенные бакенбарды. Хотя и ворчу всегда, что обычно мужики ждут, когда баба выйдет из ванной, а у нас все наоборот.

А то, что говорят в издательстве, – полная чушь. Я бы влюбилась в мистера Томаса, даже если бы он был курьером. Конечно, не таким мудаком, как наши. Мистер Томас определенно красив, и главное – он никогда не орет. Мой папаша вечно орал. А говорят еще, что евреи мудрые люди. Черта с два. Евреи мелочные и злопамятные. Хуже, чем мой родной папаша, ко мне сроду никто не придирался. Мама его всегда выгораживала, мол, это он от любви. А я думаю, это потому, что он еврей. Хорошо, мистер Томас полный его антипод. Никогда не связалась бы с человеком, который хоть чуть-чуть напоминал бы моего папашу.

По вечерам в дом заходили друзья, точнее, подруги мистера Томаса. Очень толстые или чрезмерно тощие тетки, которые вечно курили на веранде. По-моему, в свое время мистер Томас перетрахал их всех. Про кого бы я не спросила, он ухмылялся. А может, он просто смеялся надо мной. «Какая тебе разница?» – говорил он.

Ничего себе какая разница.

Приходит какая-то толстая тетка с пирожками, курит на веранде с мистером Томасом, хихикает. А потом оказывается, что двадцать лет назад он имел ее на всей территории США во всех немыслимых позах и хостелах. И даже над территорией США, в самолетном сортире. Я даже знаю, что эта баба бормотала, когда кончала. Это все в подробностях изложено в романе мистера Томаса. Он успел написать книгу до того, как стал издателем. И что мне теперь делать? Переписать у этой бабы рецепт пирожков?

А самое противное – все эти бабы сюсюкаются с маленьким засранцем.

– Боже, как похож! – восторгаются они все в один голос.

Понятное дело, лучший способ подкатить к мужику – похвалить его сына. Особенно если сын неудачный. Когда хвалят детей, которых хвалить особо не за что, родители слюни пускают от удовольствия. Как толстуха из проката, которой мужики говорят комплименты исключительно для того, чтоб получить лыжи без очереди.

Конечно, я не знала мистера Томаса в юности, но не думаю, что он был таким тупым.

И еще засранец садист. Я видела, как Томас-младший вырвал рыбе глаз на пристани. Прямо своими грязными пальцами.

Я сказала об этом Томасу-старшему.

– Просто ты никогда не воспитывала мальчика, – ответил мистер Томас.

– Ты хочешь сказать, что вырывал живым рыбам глаза?

Мистер Томас промолчал.

– Ты хочешь сказать, что вырывал рыбам глаза? – повторила я. – Это правда? Неужели я так ошиблась, что дала мужику, который вырывал рыбам глаза?!

– Нет, я не вырывал рыбам глаза, – наконец сказал мистер Томас.

– Ок, – выдохнула я.

Потом засранец поймал паука. Паук интеллигентно жил под деревянной пристанью, встречал рассветы и закаты и никого не трогал.

И вот маленький засранец сунул его в банку и завинтил крышку.

– Он сдохнет без воздуха, – предупредила я.

– Это хорошо, – сказал маленький засранец. – Засушу его и отвезу домой.

Мистер Томас сфотографировал паука, выяснил в Интернете, что паук ядовит, и поддержал желание засранца законопатить паука в банку.

– Только завинти крышку покрепче, – сказал мистер Томас. – Не хватало чтобы он сбежал и укусил кого-нибудь из нас.

И он показал фотки людей, укушенных пауками. Это было то еще зрелище: глубокие раны, как будто акула выгрызла кусок плоти. Мне в таких делах везет, как утопленнику. Однажды меня ухитрился тяпнуть беззубый верблюд в зверинце.

– Может, лучше выпустить его подальше от дома? – предложила я.

Засранец никогда не закручивал после себя даже тюбик