Письма с острова - Татьяна Борисовна Бонч-Осмоловская

Десять минут спустя они уже звонили в квартиру Жанны.

Однако та не спешила открывать им.

Нежная Жанна лежала на кровати, с головой закутанная в легкую простыню, как всегда, одна, за исключением молодого пожарного с выразительной фронтальной мускулатурой, прибывшего спасать котенка, истошно мяукавшего из спальни три часа подряд. Просто безобразие, сколько приходится мяукать, чтобы приманить хоть одного жалкого пожарного. Еще будет оправдываться, что разыскивал лестницу и перелезал через перила! Впрочем, парень оказался прекрасным рассказчиком и всю ночь утешал ее смятение сладостными речами и звонкими песнями. Деликатный, как утренняя роса, он испарился с первыми лучами полуденного солнца. Так что после утомительной ночи без сна Жанна, обескураженная экзотичным выражением милосердия, наконец погрузилась в привычную лужу горькой печали, посвятив себя размышлениям о цветовом дисбалансе нитей и грубости узлов гобелена ее судьбы и в целом юридической несостоятельности плетущих его норн. Когда подруги позвонили в дверь, она уже завершила комплекс утренней неполноценности и перешла к водным процедурам: обливалась слезами, по капле стекающими в ее обнаженную душу, израненное сердце и уязвленный страданиями желудок. Не слушая больше стенания звонка, подруги вошли в дом и сразу направились на кухню. При всей запутанности личной жизни, полном отсутствии волос (чисто гигиеническая процедура, ничего общественно-значимого, просто лень подравнивать челку и закрашивать седину), росте сто восемьдесят два и весе девяносто пять, как у новорожденного слоненка, Жанна была превосходной кулинаркой. Подруги подозревали даже: именно непрекращающаяся борьба страстей вдохновляет ее на новые шедевры, и лучшие из рецептов, самые парадоксальные вкусовые сочетания, самые воздушные и сладкие торты возникали у нее в моменты максимального гнета горестных мыслей.

Вот и теперь на кухонном столе высилась белоснежная пирамида, состоящая, как они тут же определили, из карамельно-кокосовых шариков, засыпанных острым перцем и залитых вишневым вареньем со взбитыми сливками. Сладкий крем покрывал шарики периной новогоднего снега, и с первой ложкой девушки ощутили прилив серотонина, сопровождающийся повышением уровня эндорфинов, и взмыли в предпраздничное настроение. Скоро! Скоро! Скоро все они отправятся в чудесное путешествие на дирижабле, воздушном шаре и летучих лисицах, пройдут непроходимыми джунглями, где гнездятся кривоклювые ибисы, окунутся в пену старейшего из океанов, спустятся в пещеру, откуда доносятся таинственные стоны, откроют чудодейственную бациллу и обоснуются в бесконечной библиотеке, полки которой теряются на горизонте, этажи запутываются уже после применения третьего акробатикона, а ряды книг расположены так близко друг к другу, что локти посетителей касаются их корешков.

– Вы идете? – раздается глубокое контральто непревзойденной Жанны.

Ее лицо усыпано слезами медового утра, макушка и плечи – белилами ибисов. Ярчайшие эмоции меняются на нем не реже одного раза в секунду.

– Идем, дорогуша, не то я напишу аутоагиографию прежде тебя.

Аманда издевательски смеется.

– Кто, ты? Кого ты хочешь обмануть?

– Собираясь обмануть, скажу, что я лгу. Поймете ли вы меня? Поймаете?

Вредная Жанна сдергивает футболку, вытирает лицо и голову и ныряет в неторопливые волны старинного романа о снах в затерянной библиотеке. Аманда и Мисс Т. Кир-Томпсон переглядываются, вспоминают утраченный текст и тут же пренебрегают заботами этого мира и ныряют вслед за ней. Окружающая обстановка хоть и удивительна, но не удручающа. Увесистые фолианты порхают над их головами. Звон цепей нежно сотрясает полки. Аманда перелистывает пожелтелые страницы, на ходу пересказывая их содержание не владеющей языками Мисс Т. Кир-Томпсон. Они следуют по освещенным фонарями улицам, мокрый асфальт, легкие снежинки, каждая снежинка уникальной, только ей присущей формы и содержания. Подруги ловят их на рукава и подносят к лицу, шесть изящных лучей, еще шесть лучей, еще… Девушки выходят на величественную равнину, усеянную цветами во все стороны горизонта. Царит оглушительная тишина. Ни птицы в небе, ни человека в поле, ни зверя среди травы. Только гоняются друг за другом пестрые бабочки с неразличимыми письменами на крыльях, да неразборчивый тихий шепот разносится в воздухе.

Быстроногой Жанны не видно.

– Жанночка, постой, подожди нас! Ты же не обманешь нас, не бросишь неизвестно где?

Смех Жанны летит над лугом.

– Единожды солгав – не лгунья, и еще раз солгав – тоже не лгунья? Когда же я лгунья?

Аманда захлопывает книгу.

– Милая Жанна, я сдаюсь. Я пишу эту агиографию много лет. За первый год я описала события первого года своей удивительной жизни, за следующие два года – второго, за следующие три – третьего. Так много драгоценных воспоминаний! Так много событий! Я боюсь, что не смогу завершить письмо. Передаю эксклюзивные авторские права написать мою автобиографию тебе, дорогая. Можешь назвать ее агиографией любимой, спутницы или подруги. Подпишись любым моим титулом – лауреатка белой, черной, толстой и горькой премий, почетная стипендиатка университетов каждого из континентов, включая Антарктиду и Атлантиду, магистрантка всех академий и академка всех лингвистических, филологических, филогенетических и филодендрических сообществ, вагина эллинского, римского и византийского кружков, бессмертная наяда и почетная гамадриада, директриса элитных гимназий для девочек на Элевсине и Радужном Понте, издательница словаря наслаждений, предводительница диких птиц, несущих яйца непредсказуемости, из которых появляются в стохастическом порядке ящерицы, крокодилы, черепахи, драконы, саламандры и новые дикие птицы…

Аманда переводит дыхание и останавливается на полуслове.

– Хорошо, хорошо…

Славная Жанна примирительно протягивает подругам руки, и они вместе бросаются в веселый хоровод. Пятки дробно стучат по камням. Густой лес вращается вокруг, одобрительно стуча кедровыми и пальмовыми ветвями. Кружится карусель высоких осин, раздается шелест шипов, грохот гороха, визг вязов, лязг лоз и лещин, бряцание бананов и баобабов. Наконец все три валятся на мягкие рыжие иголки. Аманда и Жанна задыхаются на земле, Мисс Т. Кир-Томпсон в восторге скачет по ним.

– Я так рада дружить с вами обеими, – признается Мисс Т. Кир-Томпсон, подлетая на животе Аманды, как на батуте. – Может, я тоже возьмусь за аутоагиографию. Милая Аманда, сможешь ты меня обучить? Ты откроешь мне истину?

Но Аманда отмахивается от нее, как от надоедливой букашки. На самом деле, Аманда отмахивалась от приставучей бабочки подотряда менетекелупарсин, хлопавшей крыльями у нее перед носом.

– Ступай лучше к Жанне. У нее больше опыта. Мастер-классы творческого письма она ведет лучше меня и всегда говорит правду.

Усталая Жанна лежала на спине, вытянув руки над головой. Мисс Т. Кир-Томпсон улеглась рядом. На слова Аманды великолепная Жанна жарким дыханием защекотала ей ухо: «Не слушай ее, малышка! Эта бестолковая дурочка всегда лжет!», – и страстно впилась ей в губы. Сила объятия, абсолютно лысая голова и огонь