Читать книги » Книги » Проза » Русская классическая проза » Господин Гексоген - Александр Андреевич Проханов

Господин Гексоген - Александр Андреевич Проханов

Читать книгу Господин Гексоген - Александр Андреевич Проханов, Александр Андреевич Проханов . Жанр: Русская классическая проза.
Господин Гексоген - Александр Андреевич Проханов
Название: Господин Гексоген
Дата добавления: 11 октябрь 2025
Количество просмотров: 15
(18+) Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Читать онлайн

Господин Гексоген читать книгу онлайн

Господин Гексоген - читать онлайн , автор Александр Андреевич Проханов

Последние годы ушедшего века насыщены трагическими событиями, среди которых кровавой строкой выделяется чеченская кампания. Генерал внешней разведки в отставке Виктор Белосельцев оказывается втянутым в политическую войну, пламя которой усердно поддерживают бывшие сотрудники советских спецслужб и чеченские боевики. Продвигая своего человека к вершине власти, организация заговорщиков не брезгует никакими методами, вплоть до массовой казни простых граждан. От генерала Белосельцева требуются титанические усилия, чтобы хоть как-то повлиять на развитие событий. Его взгляд на события новейшей российской истории порой шокирует своей неожиданностью, но оттого книга становится яркой, интересной и увлекательной.

1 ... 49 50 51 52 53 ... 182 ВПЕРЕД
Перейти на страницу:
опять был свободен. Ибо главный его палач, медленно, неуклонно прокручивающий у него на горле деревянный винт, так что начинали потрескивать хрупкие позвонки, пучиться от удушья глаза и из бледного рта начинал выпадать фиолетовый распухший язык, его главный враг – Прокурор – был обезврежен. И Зарецкий ликовал, хлопал себя по худым ляжкам.

Затем на его лице пропали пятнышки румянца, он побледнел еще больше от внезапной страсти, которая была не вожделением, не похотью, не соблазном, а мучительным, до потери дыхания, садизмом. Он представлял все предстоящие Прокурору мучения, позор в семье, крушение карьеры, радостно-злые лица сослуживцев, бессчетное количество газетных статей, где острословы не пропустят ни одной детали этого совокупления, ни одного восторженного воздыхания и смешного стенания. Зарецкий издавал ртом свистящие звуки, словно процеживая сквозь зубы синий, льющийся с экрана сладостно-ядовитый напиток.

Но скоро он успокоился. Лицо его стало сосредоточенным и созерцательным, как у Гарри Каспарова, который уже обдумал десять ближайших ходов и теперь размышляет над двадцатым, обыгрывая компьютер, у которого не хватает кристаллов для предсказывания несуществующего, ненародившегося будущего. Видимо, Зарецкий размышлял над тем, что последует после окончательного истребления врагов, до десятого колена, когда даже семя ненавидящих его будет вытравлено кислотой, выжжено из семенников раскаленным шкворнем.

И, наконец, к моменту, когда Прокурор одолел свое бессилие, превратившись в подвижную гору жира, ревматических костей и дряблых, оплывших мускулов, лицо Зарецкого стало величественным и надменным, словно на голове его образовалась треуголка и он с холма, от походного шатра, сквозь дым батарей и пестрые, уходящие умирать каре, взирал на туманные золотые колокольни загадочной русской столицы, куда он въедет на белом гарцующем скакуне. Больше не существовало армий, способных ему противостоять. Не существовало властителей, смевших ему перечить. Не было сокровищ, которыми бы он не владел. Женщин, которые не взошли бы к нему на ложе. И венерический гепатит, которым он периодически страдал, превращаясь в канарейку, был болезнью великих завоевателей, спутником всемирно-исторической славы.

Экран погас. Зарецкий жадно схватил кассету, засунул ее в нагрудный карман пиджака тем особым залихватским жестом, каким прячут туго набитый бумажник.

– Благодарю! – произнес он тоном, каким полководцы благодарят полки за победу. – Копия сделана?.. Дубль обеспечен?.. Завтра по нашей программе в прайм-тайм мы это покажем стране. Никаких утечек!.. Атомный проект, Лос-Аламос!.. Они узнают о нашем оружии после того, как оно будет взорвано!.. Благодарю вас отдельно! – обратился он к Белосельцеву. – Тогда, в Кремле, не было возможности узнать вас поближе. Ваши друзья прекрасно вас аттестуют. Я убедился, что они абсолютно правы. Хотите вместе работать? У меня есть восточное, кавказское направление. Чечня, Азербайджан, Грузия, нефтяной проект. Вы специалист по Востоку… Или, если желаете, можете вернуться в свою родную контору, в ФСБ. Там нужны преданные, разделяющие наши убеждения люди… В любом случае, я не забываю друзей, не оставляю их без вознаграждения… – С этими словами он повернулся и ушел шагами скорохода, несущего драгоценную ношу.

– Он сдержит обещание, – сказал Гречишников. – Избранник будет директором ФСБ.

Они еще немного посидели, глядя на молчащий, пустой видеомагнитофон, напоминавший отнерестившуюся рыбину, которая, без икры, с опустелым, помятым брюхом, ненужная природе, скатывалась обратно по быстрой воде в океан. Белосельцев простился и вернулся домой.

Он спал бесконечно долго, и ему казалось, что кости его, большие и малые, раздроблены и расплющены. Они превратились в пудру, в костный порошок, насыпаны из щепоти на дно черной ямы, в древний могильник, где ребра, позвоночник, мослы усопшего доисторического человека утратили объем, нарисованы белой известью на черной материи, как карнавальное изображение смерти. Когда наступил день и сквозь веки забрезжило, засветилось, мучительно замерцало, он все еще цеплялся за сон, желая подольше оставаться внутри небытия, болезненно чувствуя, как его медленно, словно рубаху, выворачивает обратно в явь, пуговицами наружу.

Среди дня ему вернули коллекцию. Те же вежливые молодые люди с ловкостью рабочих сцены внесли в кабинет коробки, начали было развешивать. Но он остановил их рвение, сказав, что сделает это сам. Некоторые экземпляры при перевозке были сотрясены и покинули свое место в коробках. У двух или трех бабочек отломились крылья и усики, и он, вооружившись пинцетом, тюбиком резинового клея, приступил к реставрации.

Так реставрировали фрески в новгородском «Спасе Нередице», сорванные взрывом со стен, превращенные в разноцветную крошку. Он наносил на высохшее тельце липкую прозрачную капельку, приближал пинцетом тончайший лепесток крыла, соединял полупрозрачную пластину с остальной обветшалой конструкцией. Нежно хватал обломанный, с едва заметным утолщением усик, стараясь прикрепить к мохнатой головке. Но при этом реставрировал не просто экземпляр, а само лучистое изображение, существовавшее в коробке до вчерашнего святотатства, искривившего и погасившего фреску. Он старался вернуть изображение ангела, свечение нимбов над головами святых и пророков.

Он и сам нуждался в реставрации. Он выгорел, как дом, в который попала струя огнемета. Успел остыть и теперь с болезненным отчуждением осматривал пепелище, находя среди холодных головешек спекшиеся часы без циферблата, оплавленный барометр с обгорелой пружиной, гвоздь в окалине, на котором висел дорогой фамильный портрет.

К вечеру это отчуждение и холодная пустота сменились раздражительным нетерпением, когда болезнь уже проявилась, первый жар начинает накалять отдаленные закоулки тела, вызывая размытость предметов, легкий звон перегретой крови. Он подходил к телевизору, не решаясь его включать. Дождался вечерних новостей. Рассеянно прослушал гадкий набор событий, живописующих жизнь страны как непрерывную череду эпидемий, заказных убийств, производственных аварий, юбилеев еврейских артистов, с небольшим вкраплением праздника в Голливуде и трогательного сюжета из жизни эстонских коллекционеров.

Новости кончились, и после безжизненной синевы экрана, без объявления, возникло знакомое лицо телевизионного хама, с лысым лбом, неопрятными бровями, вывороченными мокрыми губами и лунками ноздрей, в которых, как в вазончиках, кустились волосы. Обычно вертлявый, наглый, добродушно-пошлый, он был теперь страшно взволнован:

– Только чрезвычайные обстоятельства… Детям младшего возраста… По нашему глубокому убеждению… Честь прокурорского мундира… Долг честного журналистского расследования…

У него было лицо растлителя малолетних, которого пришли забирать. Он трусливо пропал, а вместо него возникли знакомые лунные кадры, на которых Прокурор освобождал из лифчика женскую грудь. Обморочно, как раненный в пах, он лежал на кровати, раскрыв рот. Взбухал жирной спиной и тучными волосатыми ягодицами. Подымался смущенно с ложа, стараясь спрятаться в длинные семейные трусы. И все это сопровождалось постанываниями, смешками, сентиментальными и пошлыми признаниями. Прокурор был узнаваем по грассирующему голосу, плешивой голове, рыбьим губам, хотя весь его облик был слегка невнятен, как бывает на кадрах космической или оперативной съемки.

В следующий момент возникла четкая, официальная фотография Прокурора в служебном мундире, словно для того, чтобы

1 ... 49 50 51 52 53 ... 182 ВПЕРЕД
Перейти на страницу:
Комментарии (0)