Русский клуб - Владимир Дэс

в Холодном переулке, где он тогда жил с крёстной, пришёл участковый дядя Витя Ломтев, живший на соседней улице. С отцом Глеба они были друзьями ещё с армии. Только отец после армии сел за баранку, а дядя Витя пошёл работать в милицию. Они часто встречались, вспоминали службу и спорили на кухне у дяди Вити, что нужно сделать, чтобы жить на Руси стало лучше.

И вот теперь старшина милиции Виктор Ломтев, стоя на коленях перед жителями, умолял зарубить всю домашнюю скотину – кур, кроликов, свиней, которых семьи держали в сарайках при домах, иначе его уволят.

Первый секретарь ЦК КПСС Хрущёв решил уничтожить всё это мелкочастническое подворье, мешавшее реализации его идеи построить к 1980 году в СССР коммунизм. Параллельно началось строительство огромных фабрик-кухонь с проходимостью в несколько тысяч посетителей за день. Все жители Советского Союза, по идее Никиты Сергеевича, должны были питаться не дома, а на таких фабриках-кухнях.

Участковый дядя Витя уже неделю ходил по домам и уговаривал людей «порушить» живность. А назавтра должна была прийти комиссия из исполкома и посмотреть, как выполняются указания ЦК КПСС. Кто мог, отправил живность к родне в деревню, но не у всех была такая возможность, да и не верилось, что власть пойдёт на такую глупость. Но это свершилось.

В солнечный тихий летний день, пожалев участкового, люди прямо с утра начали резать свиней, телят, рубить головы домашней птице. Особенно много было кур. С десяток мужиков, как на картине Василия Сурикова «Утро стрелецкой казни», топорами рубили головы приговорённым к смерти.

Дети, не понимая всю трагичность события, с восторженными криками носились за безголовыми курами, которые, брызгая кровью из перерубленных шей, в предсмертной агонии метались между небом и землёй. Они не кричали, кричать было нечем, только взрывное хаотичное хлопанье крыльев наводило ужас на зевак.

И ещё Глеб помнил, как по примеру американцев везде стали сажать кукурузу, в магазинах пропал ржаной и пшеничный хлеб, зато появился кукурузный.

Помня всё это, как советник губернатора, он считал, что надо спросить самих людей, чего они хотят. Певцов видел в этой позиции Глеба обыкновенную ревность «глупого» русского советника к «умным» западным и однажды предложил ему:

– Поехали с нами, увидишь, как будут хлопать твои любимые колхозники американцам и их идеям.

Губернатор собрался посетить одно из самых передовых сельхозпредприятий области, так называемый колхоз-миллионер, где чиновники уже подготовили общее собрание по реформированию колхозной собственности в частную. Там Борис хотел с помпой дать старт американской программе «Зерно».

Глеб поехал.

Добрые крестьяне с песнями и караваем с солью встретили всю их команду на въезде в колхоз. Губернатор пообнимался с председателем, орденоносцем и лауреатом социалистических сельскохозяйственных премий, и подмигнул Глебу: «Видишь, как меня встречают?!»

Вся делегация быстро прошла мимо памятника Ленину в местный клуб, где собрались колхозники для запуска американской программы. Помощники губернатора даже подготовили документы, чтобы подписать их тут же на общем собрании.

Борис Ефремович после приветственных хлопков стал рассказывать, как они, колхозники, будут жить хорошо, как всем раздадут паи на бывшую общую землю, сельхозтехнику, амбары, скотину – и делайте что хотите.

Кто-то из зала крикнул «Ура!» и тут же затих.

Потом на сцену вышел местный бригадир.

– Стать собственником земли – это мечта каждого крестьянина.

Певцов с чувством собственного превосходства опять посмотрел в сторону Глеба.

– Но, – продолжил с хитроватым прищуром бригадир, – мы это уже проходили в семнадцатом…

Губернатор хотел было вскочить и объяснить, что сейчас не семнадцатый год, а девяностые и что к власти пришли не обманщики-большевики, а друзья-демократы.

Но бригадир, не обращая на него внимания, продолжил:

– А как комбайны, трактора делить будем? Их на всех не хватит. Одному – гусеницы, другому – кабина? Семенной фонд – хорошо, поделим, а на следующий год кто нам его даст? А продукты где будем покупать? Пряники ребятишкам? Кооперацию закрывают, как я понял?

– Да, – кивнул Борис Ефремович.

– А солярку где брать? А запчасти? А корма для скотины? А удобрения для полей? А дороги кто теперь строить будет? Кто все эти вопросы решит, если каждый сам за себя будет?

– Рынок! – сердито бросил ему в лицо губернатор.

– Рынок? Вы не сердитесь. А где он, этот рынок? Пока этот рынок появится, все поля зарастут и скотина передохнет! Что-то я нигде не вижу этот рынок…

– Увидите, – утверждал бывший физик-теоретик, сам только неделю назад впервые увидевший корову в хлеву. – Всё получится, всё будет хорошо. У ниже, в Америке, покупалось.

Но народ в клубе начал волноваться. Зал зашумел: «Американцы всё создавали на пустом месте», «А у нас всё есть», «Зачем рушить?», «Ломать – не строить», «Хотите как большевики? До основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим?», «Построить-то мы построим, не впервой», «Но это будет через пот, кровь», «Нельзя внедрять это “Зерно” в нашем колхозе», «Не дадим!».

Председатель колхоза, видя, что его односельчане начинают закипать, шепнул на ухо губернатору: «У меня там зябь закондыбилась». И смылся из клуба.

Глеб почувствовал, что сейчас всё это мирное собрание может перейти в самый обыкновенный мордобой.

Люди загудели, затопали, засвистели.

Тут из середины зала поднялась крупная, руки в боки, красивая на лицо женщина лет тридцати. И все стихли.

– Рынок, говорите? – обратилась она к президиуму и ткнула пальцем в худого лощёного Джордана. – Это он, что ли, рынок? Это он, что ли, всё отрегулирует? Да вы мне его дайте, Борис Ефремович, на один денёк сенокоса, я его там так «отрегулирую», что он сразу забудет про свой американский рынок.

Зал грохнул от смеха.

Американец, в которого тыкала эта мощная красивая женщина, ничего не понял, но весь сжался и стал собирать со стола свои бумаги, испещрённые схемами.

Губернатор только отмахивался.

– Угомонитесь вы, – стал он уговаривать колхозников. – Ни ты, красавица, ни я никогда не жили при капитализме, а они жили, они знают, они понимают…

Но понимать американцев никто не хотел. Люди нутром чувствовали, что им опять навязывают очередной гибельный эксперимент.

Борис, осознав, что голосовать за американский эксперимент не будут, быстро свернул всю эту пропаганду. Уезжали они быстро и без провожатых. Губернатор не смотрел на Глеба. Но, вернувшись в город, всё же американскую программу принял.

И конечно, программа «Зерно» не сработала ни в этом колхозе, ни в целом по области.

Советчики деньги получили, вещички собрали и улетели назад в свою Америку, где рынок решает всё.

Западные СМИ вовсю пиарили не понятные никому в России реформы в Нижнеокске, где рынок будто бы