Живое свидетельство - Алан Ислер

— Наверное, это Рода, — приподнялся со своего места Тейтельбаум. — Пожалуй, схожу посмотрю.

— Я сама схожу, — ответила Хоуп. — Мне все равно туда.

Она вышла вместе с Джейком, и из глубин квартиры донесся приглушенный разговор. Наконец она вернулась, сияя улыбкой.

— Бедняжке Роде, увы, нехорошо. Она прилегла у нас в спальне.

Тем временем Стэн взял беседу в свои руки, сыпал историей за историей, делился результатами своих исследований, посвященных прерафаэлитам.

— Когда белый козел умер от теплового удара, и во всей Святой земле не нашлось другого такого же окраса, во всяком случае так сообщили ему плуты-слуги, Холман Хант велел выкрасить в белый обычного козла и, как истинный англичанин, продолжил свой труд.

Стэн вещал так, пока мы ели основное блюдо — говяжью грудинку с печеной картошкой и цимесом, жуткой бурдой из моркови с медом и тростниковым сахаром. Глаза у нас уже туманились. Похоже, рассказы его интересовали одну Филлис. Она в нужных местах охала, ахала, хихикала или восторженно вздыхала. В одном месте она даже схватила его за локоть, словно ища у него защиты. Хоуп улыбалась, но в глазах ее стояли слезы.

Нашим спасителем выступил Майрон.

— Hwæt![14] — возопил он. И тотчас наступила тишина.

— Истинно, о викингах слыхали мы! — вступил я.

— Отлично, Робин, — ответил Майрон. — Но я хотел обратить внимание на свою супругу.

Он указал на Роду, которая стояла, держась за дверной косяк. Ее и без того бледное лицо приобрело зеленоватый оттенок.

— Отвези меня домой, Майрон, — проскулила она. — Я хочу домой, мне очень плохо.

Я заметил, как в глазах Стэна, устремленных на обмякшую Роду, мелькнула искра убийственной ненависти.

— Увы, нам придется откланяться, — сказал Майрон, — раз уж Роде так нехорошо. — Он взглянул на часы. — О, уже поздно!

— Действительно поздно, — сказал я. — Вечер был незабываемый, однако и мне пора восвояси.

— Но у нас даже не было десерта с кофе, — запричитала Хоуп. — Я сделала «Павлову».

— А можно будет талоном на десерт воспользоваться в следующий раз? — спросил Майрон.

— Договорились, — стиснув зубы, буркнул Стэн.

— Я останусь, помогу убрать со стола, — сказала Филлис.

— Мамочка! — В дверях снова возник безутешный Джейк в пижаме. — Этот страшный человек опять у меня в шкафу. У него томми-гав.

— Томагавк, запомни ты наконец! — одернул его Стэн. — То-ма-гавк, а не томми-гав. Что с тобой такое?

Джейк расплакался.

— Ой, Джеки, — натужно рассмеялась Хоуп. — Тебе просто приснился плохой сон. Иди ко мне, глупышка, я отведу тебя в кровать. — Она обвела гостей ошалелым взглядом. Мы смущенно переминались с ноги на ногу. — Стэн вас проводит. Давайте в ближайшее время все повторим, хорошо? Сами понимаете, с детьми такое бывает. Здорово было с вами повидаться!

И, стараясь сдержать рыдания, Хоуп отвернулась, взяла Джейка за руку и, на удивление легко для такой полной женщины, выбежала из комнаты.

— Вот черт! — сказал Стэн.

* * *

Вернувшись с Западного побережья, я пытался связаться со Стэном, но безрезультатно. Он теперь жил в округе Вестчестер, в Скарсдейле, со своей второй женой Саскией Тарнопол. Да, с той самой Саскией, о которой я уже упоминал. У Саскии — собственное литературное агентство, «Безграничные таланты», общество с ограниченной ответственностью, что, вне всякого сомнения, в последние годы Стэну было весьма на руку. Я не мог пробиться дальше автоответчика: «Привет! Мы сейчас не можем подойти к телефону, но если вы назовете свое имя и номер телефона, мы перезвоним при первой возможности». Голос был Саскии, глубокий, прокуренный, незабываемый. Во мне он тут же пробуждал желание.

Мы с Саскией повстречались много лет назад на вечеринке в Лондоне: она, только что получив в Бостоне диплом психолога, решила год провести за границей. Меня к ней потянуло сразу же, я пытался сразить ее отработанным способом — демонстрируя обаяние и остроумие. Но она в то время была страстно влюблена в студента Лондонской школы экономики, высокого чернокожего парня из Ганы, с моноклем и ослепительной улыбкой, и шансов у меня не было. Мне она дежурно улыбалась, а взгляд ее следил за возлюбленным, плавно перемещавшимся от одной группы к другой. Разумеется, все это происходило задолго до того, как Стэн впервые взглянул на нее, его пронзило, и положение Хоуп стало безнадежным. Однако в моей памяти она осталась как воплощение женственности, как Дульсинея, отвечавшая всему донкихотскому во мне, и именно ее образ я воплощал в героинях своих романов.

Я оставил сообщение на автоответчике, подчеркнул, что буду в Нью-Йорке еще только три дня, после чего вернусь в Лондон. Дал телефон своей гостиницы.

Майрон поделился со мной подробностями. Пуля, ранившая Стэна, прошла под нижним левым ребром и вышла в спине, однако жизненно важные органы чудом не задела. Он потерял много крови, но в больнице Рузвельта его не сочли пациентом, требовавшим повышенного внимания.

— Этот тип своего не упустит, — фыркнул Майрон. — На следующий день в «Таймс» появилась статья с библиографией всех его трудов, списком академических заслуг, отрывком из биографии Энтуисла, которую он пишет, была даже упомянута его отважная женушка Саския Тарнопол, «владелица известного литературного агентства». Вот, я тебе зачитаю: «Мой отец — ньюйоркец до мозга костей, — сказал сын ученого Джейкоб Копс, адвокат в известной фирме „Келли, Тимко и Лайонс“ на Уолл-стрит. — Он всю жизнь бродит по этим улицам. Случившееся его не остановит». И неважно, что Стэн при первой же возможности сбегал из города. Неважно, что лето проводил в Тоскане или на Майорке. Нет, этот парень — echt[15] ньюйоркец: пастрами, ржаной хлеб и мугу-гай-пан[16] у него в крови.

— А известно, что он делал в порнозаведении?

— Разумеется. Он заскочил туда, потому что начинался дождь и он боялся промокнуть, хи-хи.

— Полиция выяснила, почему стреляли в него?

— Пишут, что «приняли за другого». А нападавший скрылся. Это значит, что им ничегошеньки не известно.

— Я звонил в Скарсдейл. Там только автоответчик.

— Миленький, нету их там. Стэн восстанавливает здоровье на ферме у брата, в Коннектикуте. Лошади и все такое. Номера в телефонной книге нет. Неплохо для мальчонки из Бруклина, а?

Это напомнило мне, как жестоко сказал Фрейд, узнав, что в Глазго умер Яков Адлер[17]: «Для паренька из местечка умереть в Глазго — это уже успех».

* * *

Порнопритон, где претерпел страдания Стэн, напомнил мне — как не напомнить — о его попытках сочинять порнографические романы: он говорил об этом как о халтуре, способе подзаработать — аренду квартиры на 84-й и плату за школу Джейка повысили одновременно, в один месяц. Он