Туманный урок - Ила Сафа

Приближались очередные пасхальные каникулы. Я подготовила программу, хотя энтузиазм заметно убавился. Одна мысль не давала покоя, укрепилась уверенность, что я пашу на износ, выбиваюсь из сил, а другие на это смотрят и смеются надо мной. Ситуацию усугубил один разговор с Ингрид.

К тому времени состав коллектива продлёнки менялся. Роза должна была уйти, её спроваживали на пенсию. Клара тоже объявила, что дорабатывает последний учебный год, потом передумала и решила уйти ещё раньше, в мае. Ингрид искала новых сотрудников. От одной кандидатки пришла в восторг. Некая Сара произвела на начальницу сильное впечатление – она идеально подходила возрастом и характером нашей команде. Меня же от соискательницы сразу оттолкнули два фактора: предпенсионный возраст и отсутствие хоть какого-то намёка на опыт или образование в педагогической сфере. Представляя себя на месте Ингрид, я искала бы кого-то значительно моложе, энергичнее и мотивированнее. И лучше – мужчину, чтобы разбавил этот бабский кружок «Дотянуть до пенсии». Я редко задумывалась о кресле начальницы, да и то потому, что Ингрид, начиная с моего третьего года трудового мазохизма, неустанно заводила разговор о преемственности. Своими соображениями она даже поделилась с фрау Вайс, и та не возражала. Сначала мне польстило такое предложение. Но, наблюдая за тем, что творилось на квалитренингах и продлёнке, за тем, как хромало взаимодействие с учителями, как отсутствовало взаимопонимание с родителями и на каком низком уровне была поддержка со стороны администрации, я поняла, что, придерживаясь своих принципов в работе, я разобьюсь насмерть об эти камни преткновения. Сидеть в кабинете директора открытой школы под девизом «Лишь бы день прошёл» я не смогла бы. Не раз озвучивала своё нет, но Ингрид не сдавалась. Если она чего-то хотела, то… К тому же начальница не могла поверить – как это я отказываюсь от такого подарка судьбы.

Ингрид нахваливала Сару перед всем коллективом и досадовала, что той вознаграждение показалось слишком скромным. Фрау Вайс тоже симпатизировала кандидатке и выбила ей аж седьмую категорию оклада! До Ингрид ей оставался один шаг. Цифры мне стали известны из разговора с начальницей тет-а-тет. Сама того не понимая, Ингрид подтолкнула меня к увольнению. Я, которая никогда раньше не задумывалась о своём положении в таблице с оплатой труда, очутилась на самом дне. В том разговоре начальница не только проболталась о размере зарплаты новой сотрудницы, но и между прочим, чисто для сравнения, упомянула категории нескольких коллег. Выходило так, что Юдит, наш всеобщий «бонус», имела пятую категорию, Сара, которой из обязанностей давали разве что присмотр за учениками на продлёнке, – седьмую. Всё ещё не веря в такую арифметику, я уточнила у Ингрид: что такого сверхъестественного было в этой Саре, чего не было у меня? Ингрид назвала музыкальное образование, которое, кстати, и у меня имелось. На этом аргументы закончились. Там минимум была волшебная флейта, раз с её помощью так легко выдавалась седьмая категория в таблице окладов. Ну или хотя бы гитара, чтобы устраивать на продлёнке песенные вечера. Но и тут я не угадала, Сара играла на органе, причём когда-то давно.

Я задала Ингрид конкретные вопросы. Почему мне изначально присвоили лишь вторую категорию, потом дотянули до четвёртой, отличающейся от «баснословного гонорара» уборщицы на пару евро, а у остальных она выше? Почему мне дали руководство дневным лагерем, доверяют детей на продлёнке и самое «приятное» – разрешают получать «удовольствие» от ведения квалитренинга у девятиклассников, раз по квалификации, судя по заработной плате, я нахожусь ниже всех? Ингрид складывала с себя ответственность, сетовала на администрацию и мой иностранный, не подтверждённый диплом, обещала поговорить с кем надо и повысить мне зарплату, даже снять часть обязанностей, лишь бы я не уходила, ручалась, что освободит от квалитренинга в будущем. От мудрого руководителя в моих глазах не осталось и следа. В ту минуту я осознала, что была всего-навсего удобна. И больше ни-че-го.

Перед запуском дневного лагеря на пасхальных каникулах, где мы развлекали детей из начальной школы, я заболела. Обычная простуда. Медикаменты не помогали, разве что немного заглушали симптомы. Голова соображала только наполовину – и по интенсивности, и по долгосрочности. Персонала на продлёнке не хватало. Сара – новый сотрудник, многого ожидать там не следовало. Ощущая ответственность и злость, я вышла на работу больная. Пандемия всё ещё заставляла нас носить маски и соблюдать меры предосторожности. В первый же день мы тестировали детей, и у одного мальчишки тест показал злополучную полоску. Коллег это обстоятельство застало врасплох. Катарина прибежала ко мне, Ингрид закрылась в своём кабинете. Я же, составлявшая всю документацию и тщательно расписавшая возможные сценарии, знала пошагово, что предстояло сделать. То, что я давала всем коллегам документ для ознакомления и они ничего не прочитали, не удивило. В отдельной комнате я сделала ученику повторный тест, результат повторился. Я позвонила маме, чтобы та забрала ребёнка домой, вручила ей памятки, как поступать в таких случаях и куда сообщать о новом случае инфекции. Она тоже не знала алгоритма действий. Катарину с Хайке отправила гулять с детьми в парк. Пошла к Ингрид и на её компьютере, от её лица написала письмо о случае заражения в ведомство по здравоохранению, указала необходимые данные. Как и школа, мы были обязаны сообщать о каждом случае. На этом запас жизненной силы закончился, и я уехала домой валяться в постели.

Мне было так плохо, что я решила больше не геройствовать и остаться дома. Наконец-то разрешила себе поболеть!

В дни болезни меня поглотили депрессивные мысли. Всё раздражало. После унизительного открытия с зарплатами я сравнивала себя с использованным носовым платком. Единственным желанием было выбросить его в мусорку.

Только немного пришла в себя, как настало время ехать за тридевять земель на приём к новым врачам в больницу, где была назначена операция. Меня ещё раз осмотрели и провели УЗИ. Необходимость ложиться под нож подтвердилась. Анестезиолог зачем-то во всех красках рассказал, как действует наркоз и какие риски с ним связаны. Лучше бы я не знала всех этих подробностей, автограф всё равно бы поставила. Оставалось явиться в назначенный час с вещами.

В палате нас было двое. Девочка-украинка восемнадцати лет не говорила по-немецки, всё твердила, что ей очень повезло со мной. Я снова переводила. Когда медсёстры попеременно приходили и спрашивали, откуда мы, ответы звучали странно для всех. Сочетание двух братских стран теперь воспринималось ужасающе,