Создатель эха - Ричард Пауэрс

– Как детектор лжи, что ли?

– Да, вроде того.

Марк хохотнул.

– Ни хрена себе! Вот это уже другой разговор. За дело! Всегда хотел попробовать обмануть какую-нибудь такую штуку. – Он вытянул руки. – Подключайте, мистер Спок.

Вебер принялся за работу, объясняя каждый этап процедуры.

– У большинства людей проводимость кожи повышается тогда, когда они видят фотографию кого-то из близких. Друзей, семью…

– Типа, все потеют, когда маму видят?

– Именно! Надо было так в прошлой книге написать.

Методику он, естественно, не соблюдал. Измерять проводимость и считывать результаты должны были два разных человека, а не один. То, как он быстро настроил аппарат, с натяжкой можно было назвать калибровкой. Рандомизирование и двойной слепой метод также не использовал. И контрольный пример не задал. Выбрать, какая из фотографий Карин может служить точкой отсчета, не представлялось возможным. Но он ведь и не собирался отправлять данные в научный журнал, а только хотел получить приблизительное представление о сломленном человеке и его попытках собрать себя в непрерывную, цельную историю.

Марк поднял свободную руку.

– Клянусь говорить правду и так далее и тому подобное. Да поможет мне создатель, бла-бла.

Вместе они принялись рассматривать фотографии. Вебер показывал одно изображение за другим, наблюдал за скачущей иглой аппарата и записывал цифры.

– О! Это ж «Хоумстар»! Мой дом. Красавец. Построили эту коробку по моему личному проекту.

Стрелка аппарата снова заплясала.

– А вот и Дуэйн-о. Погляди, какой пухляк. Титаном мысли его, конечно, не назовешь, но парень мозговитый. А это Рупп-мясоруб. Смотри, как кий профессионально держит. С ним ничего не страшно. Хоть в огонь, хоть в воду. В общем, для тусовки лучшей компании не найти.

Фото Карин в виде вампира-гота в показаниях аппарата никак не отразилось. Марк закрыл глаза и отодвинул изображение как можно дальше от себя. Вебер попробовал выпытать у него информацию.

– Кто-то знакомый?

Марк посмотрел на глянцевую фотографию размером четыре на шесть.

– Да, это… Ну, дочка из семейки Аддамс.

Как только Марк увидел прадеда, игла заметалась.

– Наш патриарх. Хочешь историю? Однажды в детстве сидел он в этом домике из дерна, и вдруг крышу пробила корова. Да, хорошее было время.

На мясном заводе игла тревожно затрепетала.

– Здесь я работаю. Черт, уже ведь несколько недель прошло. Очень надеюсь, что меня еще ждут обратно. Как думаешь?

Добросовестность, выходящая за рамки разумного. Вебер видел подобное сотни раз. Двадцать лет назад его восьмилетняя дочь Джессика едва не погибла от разрыва аппендикса, но как только пришла в себя от наркоза, тут же начала волноваться, что не успеет сделать школьный доклад о медовом танце пчел.

– Нельзя мне эту должность терять, старина. Эта работа – лучшее, что со мной случилось после смерти отца. Без меня у них там все агрегаты встанут. Надо срочно боссу звякнуть.

– Я попытаюсь что-нибудь узнать, – заверил Вебер.

Игла снова зашевелилась, когда подошла очередь фото санитарки.

– Моя Барби! Да-да, я знаю, что Гиллеспи практически твоего возраста. И все же она великолепна. Иногда мне кажется, что она – единственный человек, переживший вторжение андроидов.

Фотография Бонни Трэвис также вызвала бурную реакцию. И Вебер, наблюдая за измерителем, пока Марк осматривал фото девушки, понял, что сумел разглядеть в показаниях то, о чем Карин Шлютер не упомянула.

Увидев фото «Кетл Кол», Марк кивнул. Судя по спокойному движению иглы, он не ассоциировал местную группу с последними смутными воспоминаниями роковой ночи.

– Ребята неплохую музыку играют. Для широкой популярности им еще раскрыться надо. Да и грув у них шикарный и чуть пьяноватый – не все такое сочетание могут вытянуть. Если хочешь, можем как-нибудь съездить их послушать.

– Интересное предложение, – сказал Вебер.

На родителях Марка – очередная ровная линия. Он засунул свободную руку под шапочку и растянул ее изнутри.

– Знаю, чего от меня хочешь. Мужик похож на Харрисона Форда, притворяющегося моим отцом. А женщина – этакая наигранно-добрая мамочка. Но они даже до среднего уровня не дотягивают. Погоди-ка. – Он собрал стопку фотографий и смял их в руках. – Где ты их взял?

Как бы глупо это ни звучало, но Вебер оказался не готов к вопросу. Он прикинул, что можно соврать. Подпер лицо кулаком, посмотрел Марку в глаза и ничего не ответил. Марк завелся.

– Она тебе дала, да? Ты что, не понимаешь, что происходит? А еще назвался умником. Она крадет нормальные фотографии у моих друзей. Потом нанимает похожих на мою семью актеров. Делает с ними пару снимков. Оп! И у меня уже совершенно другое прошлое! Но никто ничего не видел, так что я ничего не могу сделать.

Он шлепнул по фото родителей тыльной стороной ладони. Затем бросил стопку на стол и сорвал электроды с пальцев. Вебер взял в руки фотографию отца Марка Шлютера.

– А что конкретно тебе кажется в нем?..

Марк выхватил фотографию и разорвал ее, разрубив голову отца ровно пополам. Обрывки он протянул обратно Веберу.

– Передай этой мисс из глубокого космоса, что… – В коридоре кто-то резко ахнул. Марк вскочил на ноги. – Эй! Раз собралась подслушивать, так хотя бы делай это…

Он повернулся к двери и был готов броситься в погоню, но Карин ввалилась в палату, пролетела мимо него к столу и схватила половинки фотографии.

– Как ты смеешь разрывать собственного отца? – грозно процедила она, тыча ему обрывками в лицо. – Ты понимаешь, что у нас его фотографий почти не осталось?

Марк замер. Праведный гнев совершенно его ошарашил. Он молча и покорно стоял на месте, пока Карин складывала обрывки и проверяла их на наличие других повреждений.

– Можно склеить, – наконец заявила она и, зыркнув на брата, покачала головой. – Зачем ты так?

Карин опустилась на кровать; ее тело била дрожь. Марк тоже сел, будто его отчитали за серьезный проступок и он не смел возразить. Вебер наблюдал со стороны. Такая уж у него работа: наблюдать и документировать. Двадцать лет он строил карьеру, доказывая, что всякая нейронная теория – ничто по сравнению с элементарным наблюдением.

– Что ты сейчас чувствуешь? – спросил он.

– Злость! – выкрикнула Карин, прежде чем поняла, что вопрос адресован не ей.

Марк заговорил – холодно, механически, совсем как аппарат, к которому он только что был присоединен.

– А тебе какая разница? – Он запрокинул голову. – Ты ничего не знаешь. Ты вообще из Нью-Йорка. Вы себя там богами считаете. А здесь люди… Сестра, например. Да, она странная, но она – моя единственная союзница на этой земле. Она и я – мы, считай, против всех. А эта женщина? – Он указал пальцем в сторону кровати и ухмыльнулся. – Ты же видел, как она только что набросилась на меня. – Он опустился на стул и заплакал. – Где она? Я скучаю. Хочу увидеть ее, хоть на пару секунд. Мне страшно. Вдруг с ней что-то случилось?

Карин Шлютер всхлипывала с братом в унисон. Она выставила ладони и сделала два шага