Нахид - Шахрияр Замани

– Вам спасибо за сочувствие и доброту, – отвечает Асгар. – Но покойный Пирния имел достаточно сбережений. Эти деньги мы не можем принять.

Хадж-ага Ширази своим багровым платком вытирает лицо и настаивает:

– Если вы оттолкнёте мою руку, наши отношения испортятся. Эти деньги принадлежат не мне, а усопшему.

– Здесь нет нашего и вашего, – говорит Асгар.

– Сами вы в этой истории понесли немалый урон, господин Навари. У вас возникли сложности на работе.

– Асгар-ага, вас уволили? – восклицает Кейхан.

– Скажем так, меня отстранили после ареста и допроса Хушанга, – отвечает Асгар.

Ширази оглаживает бороду:

– Я побеспокоил вас с той целью – конечно, помимо принесения соболезнований, – чтобы довести до конца незаконченное дело хосейние. Нахид-ханум должна засучить рукава.

– Без вопросов, но работа с надписью на крыльце закончена.

– Да не оскудеет рука ваша, спасибо! Я имел в виду могилы вокруг бассейна.

Кейхан поднимает голову. Асгар хватает его за руку и спрашивает:

– САВАК вы тоже приняли во внимание?!

– Смерть Хоршида всколыхнула жителей квартала. И мы открыто объявили, что двери хосейние будут открыты для всех в Девятый день и в день Ашуры. Новость эту уже передают из уст в уста.

Ширази берёт шляпу и поднимается на ноги. Поправляет задники своих лакированных ботинок и говорит мне:

– Я сказал ребятам, нашей команде, чтобы они были к вашим услугам в любое время, когда вы появитесь. Вы только приказывайте. И о том деле я не забыл. Сначала надо, чтобы вы посмотрели те вещи и убедились, что там всё на месте.

Ширази удаляется, а Асгар говорит:

– Кстати, Нахид, я забыл тебе сказать. Звонили коллеги и сообщили, что Бахрами был задержан при попытке перейти границу. Мы успели сработать. При нём обнаружили пакеты с героином, так что уже за это преступление он надолго сядет за решётку.

Я так возбуждена, что едва не прыгаю. Была обрадована раньше, но сейчас радость – несравнимая. Слёзы текут, и я успокаиваюсь в объятиях Хуше. Все мамы пахнут одинаково. И я говорю Асгару:

– Бездарность, не мог раньше сообщить столь хорошую новость?!

От взгляда Захры мне становится стыдно. Нужно себя контролировать. Кейван говорит во дворе кому-то:

– Что вы тут стоите? Заходите в дом.

А Хуше замечает:

– Асгар-ага, ты будь свидетелем. Я не согласна, и покойный Пирния – уверена – был бы не согласен, чтобы Нахид-ханум пошла в хосейние в нынешней ситуации.

Вена на лбу Кейхана вздулась, и он говорит:

– И не должна идти туда. Есть достаточное количество мужчин для этой работы.

– Вообще-то я уже опаздываю, – говорю я, подмигнув Хуше. – Сегодня вечером мне надо кое-где побывать.

– Кейхан, – говорит Хуше, – одевайся и отвези Нахид-ханум.

Мы едем с Кейханом по тёмным безмолвным улицам. Хуше уже в воротах сказала Кейхану, куда мы должны поехать. Асгар не без колебаний согласился:

– Будьте осторожны. Кейхан всё ещё плохо себя чувствует.

Кейхан говорит мне:

– Я недостоин такого отца и недостоин многих, в том числе тебя.

– Все мы люди, и все ошибаемся, – отвечаю я.

– Но где предел ошибкам и глупостям?! Неужели мне придётся начинать жить заново?

– Кстати, твой отец говорил, что Кейхан никогда не выпустит из рук возможность самому совершать ошибки и самому же их исправлять. Так что не слишком себя терзай.

– Отец не любил и презирал меня, я это знаю.

– Ты с ума сошёл?! Он очень тебя любил. Просто говорил, что ты своенравен и избалован.

– Ты напрасно тратишь время. Меня исправить нельзя. Лучше тебе перестать со мной возиться, а заняться собственной жизнью.

Мы уже далеко от города, и кругом тьма. Мне становится горько, и я раскаиваюсь в том, что поехала.

– Я стараюсь учитывать твоё состояние, – говорю я, – а ты предпочитаешь ссору? Я что, бегала за тобой?! Такое мнение ты обо мне составил?!

– Я всё понимал. Это Хушанг говорил гадости, что ты обхаживаешь меня, нацеливаясь на знания моего отца и на саму его персону. А сейчас ты действуешь из жалости.

Обеими руками я хватаюсь за голову и кричу:

– Останови у обочины, немедленно!

Кейхан внезапно выворачивает руль влево. Встречные машины сигналят фарами, а его машина, съехав с дороги, утыкается в колдобину. Я выскакиваю и бегу куда-то во тьму. Ветер свистит в ушах. Кейхан догоняет меня и загораживает мне путь. В его правой руке я вижу чёрный предмет. Он приставляет его к своему виску и говорит:

– Если не вернёшься, я выстрелю.

– Это оружие?! Настоящее?

Тот Кейхан, которого я вижу во тьме, не шутит. Он говорит:

– Когда я узнал об убийстве отца и об аресте Хушанга, я взял у ребят пистолет, чтобы застрелить Хушанга. Но, хорошенько подумав, я понял, что я сам больше заслуживаю смерти. Я хотел лечь в могилу в один день с отцом, но не вышло. И знаешь, почему?! Благодаря тебе; только тебе. Мысль о тебе оставила меня в живых.

Я наклоняюсь к уху Кейхана и кричу:

– Кейхан, ты очень глуп!

* * *

Шоссе стало ещё более пустым, и Кейхан ведёт машину быстрее. После того, как мы вторично сели в машину, мы не сказали ни слова. Каждый из нас нуждается в молчании. Наконец я спрашиваю:

– Почему мы никак не доедем?

– Чуть-чуть осталось. Почти приехали.

Он сбавляет скорость и спрашивает:

– Так, а с какой стороны заезжать?

– Откуда мне знать.

– Ты не знаешь, где могила отца?!

– С той стороны, откуда ты подъехал, не знаю. Я ведь успела в последний момент. Бедняга таксист десять раз объехал вокруг кладбища, пока нашёл место похорон.

– И ты не знаешь ни участка, ни ряда? Почему же ты вызвалась со мной ехать?!

– Я в тот момент была так взволнована, что ни о чём не подумала. Прости меня.

Кейхан глушит двигатель и опускает голову на руль. Я выхожу из машины. Поднимаю воротник пальто и туже заматываю вокруг шеи и головы чёрную шаль. Удивительно, но ни темнота, ни кладбище не пугают меня. Кейхан, всхлипывая, ходит нервными кругами. Я останавливаю его:

– Дорогой Кейхан, мы, не имея точных координат, не найдём погребение. На могиле твоего отца даже камня ещё нет. Давай вернёмся, а завтра приедем со знающим человеком.

– Отец меня не простит, я знаю.

– Ты должен дать ему слово, что изменишься. Станешь тем Кейханом, которого он желал. Я тоже должна переосмыслить себя. Я смотрела только на кончик своего носа, а ты на целые мили вперёд. Мы оба должны сделать генеральную уборку в наших домах.

– Я на это не способен. Ты