Птичка, успевшая улететь - Юля Артеева

Знаю, что он не ответит, но попробовать стоит. Трижды Рус сбрасывает, а потом вместо гудков я слышу раздражающую мелодию и голос автоответчика. То ли вырубил телефон, то ли добавил в черный список.

– Что? – спрашиваю агрессивно, заметив, как мама смотрит на меня.

– Даня, он отойдет, и завтра поговорите.

– Ты его не знаешь!

– Нет, – она в ответ повышает голос, – я как раз таких знаю прекрасно!

– Вот! – Размахнувшись, прикладываю телефон о стол. – Всю жизнь я это слышу! Какие мужики отвратительные, и что не стоит ждать от них ничего хорошего!

– Я такого не говорила.

– Только это ты и говорила, мам. Что они либо изменяют, либо уходят. Либо изменяют и уходят. С такими установками ни один парень не окажется достаточно хорош для меня.

– Дания… – Она разводит раскрытыми ладонями в стороны, словно отсекает всю нашу беседу. – Ложись спать. Завтра объявится твой Руслан, и мы с тобой нормально поговорим.

– Мне не три года, – цежу через зубы, – позволь мне самой решать, что делать. И что думать.

Мама смотрит на меня так, будто не понимает смысла того, что я говорю. Я же просто разворачиваюсь и выхожу с кухни.

Конечно, я во всем виновата сама. И мне просто захотелось, чтобы кому-то рядом со мной тоже было больно. Но в то же время чувствую, что доля правды есть в тех словах, которые наконец выбрались из меня наружу.

Я не хотела рассказывать про Капралова, потому что знала, как отреагирует мама. Потому что, к своему стыду, сама лично навесила на него такой же ярлык, и до конца от него не избавилась. Но, как бы Рус ни выглядел, он очень ранимый, и я его сильно обидела.

Следующие два часа я просто схожу с ума. Расхаживаю по своей комнате, безрезультатно пытаюсь звонить Капралову, бесконечно волнуюсь и не понимаю, добрался он до дома или нет.

Если бы я с самого начала повела себя иначе, этого всего не было. Разве я плохо понимала, как Рус о себе думает? Чтобы его любить, нужно сначала заставить, чтобы он позволил. А для этого нужно принимать его полностью. Дура. Ну какая же дура!

Он был таким чутким со мной, а я не смогла просто представить его маме! Тем более, когда он пришел с цветами… Боже! Цветы!

Внезапно испугавшись, я кидаюсь в коридор. Там ничего нет, и я бегу на кухню, чтобы с облегчением обнаружить букет в вазе на столе. Мама поставила. Мне становится стыдно еще и за то, как я разговаривала с ней.

Хватаюсь за волосы у основания шеи и со злостью сгребаю их в кулак. И, вдруг отрезвев от боли, отдергиваю руку. Почему-то придумываю условие: если я смогу обойтись без селфхарма, то мы с Русланом помиримся, и все будет хорошо.

Звонить ему нет смысла, он выключил телефон, мы с Мариком только что проверили, с его номера вызов тоже не проходит.

Я ложусь в постель прямо в спортивном костюме, потому что понимаю, что не усну. Просто варюсь в бесконечной тревоге, мне чудится, что она оборачивает меня в теплый удушливый кокон, и в какой-то момент я действительно почти начинаю задыхаться. Представляю, как возвращаюсь в кухню и беру с подставки кухонный нож. Может, если взять самый маленький, это не так страшно? Господи, и даже резинки на руке больше нет!

Кислорода не хватает, я раскрываю рот, но полноценно вдохнуть не могу. Встаю и распахиваю окно, чтобы впустить в комнату сырой воздух с привкусом дождя и мокрой пыли.

И в этот момент у меня звонит телефон. Номер незнакомый, но я сразу же принимаю вызов. Вдруг это Капрал?

– Алло?

– Дания? Прости, Бога ради, что так поздно. Это Николай. Руслан случайно не с тобой?

В моей груди больше не жернова. Но чьи-то холодные мозолистые пальцы сдавливают легкие, пока я борюсь с ощущением ужаса.

Сглотнув, говорю:

– Нет.

– Нет? Может, он что-то писал? Собирался куда-то?

– Мы… мы поругались, – сообщаю искренне.

В ответ дядя Руслана достаточно коротко, но ярко матерится. Потом бегло извиняется и уточняет:

– Так вы виделись?

– Да, – отвечаю, почти возненавидев себя.

– Во сколько он ушел? Помнишь, во что был одет?

Я рассказываю все, что запомнила, а потом спрашиваю:

– А никто из центра не знает, где он?

– У меня есть пара телефонов, но все говорят, что не в курсе. Да и кто бы мне сказал, Дань?

Последнюю фразу Николай произносит каким-то особенно уставшим тоном. А я, наоборот, внезапно воодушевляюсь. Ему не скажут, но мне-то могут!

Ну почему я сразу не додумалась? Почему решила, что Рус поехал домой?

Торопливо бормочу в трубку:

– Если что-то узнаю, я вам сообщу.

Потом невежливо скидываю, даже не дождавшись ответа. Сгорбившись, сажусь на край постели и трясущимися руками начинаю отыскивать в социальных сетях всех, кого только помню.

Дания Чернышевская: Привет.

Дания Чернышевская: А Руслан не с тобой?

Олег Чистяков: Привет, не

Дания Чернышевская: Извини, что я так сразу с вопроса залетела.

Олег Чистяков: Да ниче

Дания Чернышевская: Слушай, я не долбанутая подружка, честное слово. Это правда очень важно. Может, ты знаешь, где Рус может быть?

Дания Чернышевская: На вашем месте под мостом?

Олег Чистяков: А че случилось? Мне его дядя набирал тоже сейчас.

Дания Чернышевская: Кажется, я обидела его сильно. Он ушел от меня в не очень хорошем состоянии. И домой не доехал.

Дания Чернышевская: Я надеялась, он с кем-то из центра просто.

Олег Чистяков: Ладно, пара минут, малая. Ща пингану кое-кого.

Я перевожу дыхание. Отложив телефон, прикладываю холодные ладони к лицу. Запоздало понимаю, что в комнате стало заметно прохладнее из-за открытого окна. Сейчас прижаться бы к Русу, чтобы он поделился своим теплом. Мой щедрый мальчик. Может, он такой горячий, потому что внутри него горят тысячи солнц?

Телефон вибрирует, и я тут же его хватаю:

Олег Чистяков: Вроде нашел.

Дания Чернышевская: Слава богу!!! Где?? Он в порядке?

Олег Чистяков: Я сам съезжу заберу.

Дания Чернышевская: А мы не можем просто сказать адрес дяде Руслана?

Олег Чистяков: Этот – не можем)))

Олег Чистяков: Сорри, малая. Я напишу, как будет что-то понятно

Дания Чернышевская: Подожди

Дания Чернышевская: А можно я с тобой?

Олег Чистяков: Я не хотел бы.

Дания Чернышевская: Олег, пожалуйста!! Я очень хочу его увидеть и знать, что все хорошо