Туманный урок - Ила Сафа

контейнер для чая, где аптечка, которую надо всегда иметь с собой, как перенаправить звонки со стационарного на кнопочный телефон, который также необходимо было иметь при себе, покидая здание. Я предполагала, что все должны это знать и меня просто вводят в курс дела.

– Ну, в следующие каникулы будешь всё сама организовывать. Ты что, не знала? – Ханна невозмутимо встретила моё удивление.

Ингрид, оказывается, и эту почётную функцию – руководить дневным лагерем – планировала передать мне. Только услышала я это впервые почему-то от Ханны.

Как и с квалитренингом, идея заниматься ещё одним важным делом меня поначалу воодушевила. Единственное, смущало то, что я совсем не ориентировалась на местности. Мы недавно переехали в эту область, и планирование походов и поездок казалось мне проблематичным. Но в голове уже закрутились идеи, как придумать действительно увлекательную и в то же время познавательную программу для детей. Не только гулять и играть, а объединить все виды деятельности в один концепт. Придумать тему, например «Животные», и поехать к фермерам на экскурсию. Потом рисовать барана в стиле поп-арт, смотреть занимательные видео, устроить пикник на берегу, искать сокровища, делать огромные разноцветные мыльные пузыри, смастерить из цветного картона поделки своими руками, устроить спортивные соревнования, решать ребусы про коров, свиней и овец, всю неделю узнавать забавные факты о друзьях наших меньших, а в конце устроить тематическую викторину с победителями и призами для всех. Меня с головой охватило желание устроить настоящий развлекательно-обучающий праздник для детей. И я точно не планировала делать так, как это выглядело в мой первый раз с Ханной.

Глава 10. СВО

07.03.2022

– Сегодня мы с вами попробуем написать первую часть экзаменационной работы по математике. Как я уже рассказывала, на экзамене будет часть А, на которую отводится тридцать минут, потом перерыв – и ещё десять. Вторая содержит примерно в два раза больше заданий, соответственно, и времени у вас будет больше, а именно один час и десять минут.

В классе было непривычно тихо. Я и сама говорила тише обычного.

– Важно помнить, что всё в первой части нужно решать в уме. Пользоваться калькуляторами запрещено. Я засекаю время, у вас полчаса.

Ученики всё так же молча взяли ручки и начали записывать ответы. Я села на учительское кресло. На столе царил жуткий бардак. Это был кабинет девятого «А», над которым шефствовал герр Фридманн. Видимо, это был его «почерк» и стиль работы. На столе не просматривалось ни единого островка столешницы. Кучи бумаг, маркеры, карандаши, скрепки, папки – всё валялось в хаотическом порядке. Один листок привлёк моё внимание. Скорее всего, это было домашнее задание по предмету, где в том числе изучались основы политической системы. Текст занимал большую часть листа А4 и всю его обратную сторону. В нём виднелись пробелы, которые следовало заполнить. В вопросах к тексту давались ссылки на видеоролики в интернете, которые перед выполнением упражнения следовало посмотреть. Я прочитала заголовок: «Война в Украине».

Урок напоминал тихую реку или утренний туман. Мои слова скользили по классу, словно мягкие облака, растворяясь в воздухе, а ученики, погружённые в мысли, плавно двигались сквозь серую дымку знаний, не нарушая спокойствия. Казалось, что время замедлилось, как в безветренный день, когда туман висит над землёй, не спеша рассеиваясь.

Примерно четырнадцать дней прошло, как грянул гром под названием СВО. Всю прошлую неделю школа пустовала из-за зимних каникул. Но уже в понедельник все коридоры и кабинеты учебного заведения увесили жёлто-голубыми плакатами. На большинстве из них был изображён белый голубь, на некоторых – свечи, на других – надпись: «За мир».

Чувства, которые тогда захватили меня, не смогу описать словами. Но одно доминировало – вина. Хоть я и понимала, что это абсурдное состояние, но игнорировать его никак не могла. Этим чувством меня щедро одаривали все вокруг. Теперь я кожей, а не из книг про холокост, ощутила, что значит коллективная вина и почему не всё можно и нужно прощать. Важно помнить, чтобы не повторять чудовищных ошибок в будущем. Кто пропустил тот урок?

Когда я непривычно робко, словно в первый раз, переступала ступеньку за ступенькой, в голове вертелась мысль, что я слишком много думаю о реакциях людей на работе. Но нет, не слишком. Поднимаясь на второй этаж здания продлёнки, я слышала громкие голоса. Увидев меня, шесть пар глаз обратились ко мне, и голоса смолкли. Мои коллеги, бурно обсуждавшие последние мировые новости, однозначно связали меня со всем происходящим через пару границ от Германии.

– Скажи, ты вообще знаешь, как можно помочь этим несчастным беженцам? Ты, наверное, больше знаешь? – Клара первая решилась со мной заговорить.

– Нет, я пока ничего не слышала. – Я не могла собрать мысли в кучу. Растерялась. Меня как будто допрашивали о чём-то, что я должна была знать.

– Ну, если узнаешь, дай знать! Какой кошмар творится! Я ночи не сплю! Мне сегодня приснилось, что Путин ввёл войска в Германию и нам всем надо куда-то бежать! Я в такой панике была. Жуть! – Клара не отходила от меня ни на шаг.

Я пыталась начать день, но преследование сбивало с толку.

– Да, это ужасно.

В отличие от товарищей по цеху, я видела два кардинально разных подхода к одной и той же информации – в российских СМИ и немецких. Я отлично понимала, что в Германии краски сгущены до предела не в пользу России, но меня пугал всеобщий настрой.

– Да не то слово ужасно! Представь, тебе с детьми надо от бомбёжки убегать! – не успокаивалась Клара.

Я изо всех сил сдерживала слёзы. Клара прервалась. Всё это время я уходила от неё, сначала в помещение, где мы вешали куртки и оставляли личные вещи, потом в кабинет к раковине, чтобы помыть руки. Вытерев их, я подошла к одному из первых столов, попыталась разобрать вещи для квалитренинга и понять, сколько копий заданий необходимо ещё сделать. Клара не отступала ни на шаг. После слов о моих детях я резко развернулась и ушла в кабинет к начальнице.

– Как ты? – спросила Ингрид.

В отличие от Клары, Ингрид смотрела на меня с озабоченностью.

В последующие дни коллеги стали разговорчивей, но как прежде мы уже не общались. Как будто боясь от меня подцепить заразную болезнь, все эмоционально отгораживались. Сводки новостей при мне почти не обсуждали. Без меня – безусловно. Ингрид интересовалась моим мнением и другой стороной медали, вроде бы понимала, что нельзя слепо верить всему, что говорят по ящику. Внезапно проснулся