Разговоры в рабочее время - Нелли Воскобойник

– Да нет, – сказал Дорон. – Я сам…

Чувствовал он себя плоховато, но бросать «бентли» на улице не хотелось. С направлением от скорой помощи он прошел все регистрационные круги очень быстро. В приемном покое томились сердечники, подключенные к мониторам, кого-то рвало, несколько человек громко стонали, старушка взвизгивала и, матерясь, непрерывно звала сестру. Многие вообще сидели на стульях – мест на кроватях за ширмами не хватало. Но с Дороном творилось что-то удивительное. Отоларинголог появился через пять минут, взглянул и немедленно послал на госпитализацию. Через полчаса Барабаш лежал в кровати в тихой благоустроенной палате на одиннадцатом этаже, а медсестра возилась с его рукой, подключая капельницу. Около двух часов ночи появился заспанный дежурный врач, назначил антибиотик и ушел зевая.

Утром пришел с обходом профессор. За ним шли ординаторы, простые врачи, стажеры, медсестры, студенты и прочая братия. Хвост свиты в палату не поместился.

– У тебя воспаление хряща, милый, – сказал профессор. – Тебе с ухом что-то делали? Кисту удаляли? Вот и внесли инфекцию в хрящ. Это плохо лечится, но хорошо, что начали вовремя. Если повезет, недельки через две-три будешь здоров. А кто этот портач? Чего он в хрящ полез?

– Это ваш специалист, – язвительно сказал Дорон. – Доктор Штерн. А моя фамилия Барабаш. Слышали? Адвокат Барабаш. Да, тот самый, что министра защищает… Я на вашего Штерна жалобу подам.

– Не надо нервничать, – ответил профессор – он был не из пугливых. – У нас нет врача по фамилии Штерн.

– Как же нет? Вон он в углу.

– Ах этот, – улыбнулся профессор. – Цви, давно ли ты стал специалистом? Это – стажер… он месяца три как диплом получил. Вообще не имеет права самостоятельно оперировать. У него и страховки еще нет… Будь здоров. Я приду завтра.

Дорон закрыл глаза. «Когда я был стажером, я бы обрадовался такому делу. Обязательно подал бы иск, и его как миленького лишили бы диплома. И вообще – компенсация астрономическая. Мне тогда позарез надо было чувствовать себя профессионалом. Да и с ним то же самое. Доктор Штерн. В первый раз сам! Пока никто не видит. Старался небось изо всех сил…»

Он встал, нашарил тапочки и побрел по коридору, толкая перед собой штатив с капельницей. Штерна он отыскал в комнате отдыха для родственников больных. Тот, поставив стул к окну, сидел, отвернувшись от всех, глядел через пыльное стекло на поросшие лесом горы, дорогу и крыши старых корпусов. Барабаш тронул его за плечо.

– Не бойся, лейтенант, – сказал он. – Ты ведь старался. Я не буду жаловаться. Ничего плохого не случится. Еще станешь профессором.

И зашаркал назад по коридору в свою палату.

Тревога

Сирена завыла страшно и неожиданно. Марк был на балконе – поливал свой кустик. Он сам посадил в землю проросшую косточку авокадо, и она дала замечательный зеленый стебелек с листьями. Марк услышал жуткие звуки, испугался и сразу заплакал. Но тут на балкон выскочил папа, поднял Марка на руки, прижав одно ухо сына к своему плечу, а второе прикрыв ладонью, и занес его в свой кабинет. Мама тоже почти бегом прибежала из кухни с половинкой кекса на тарелке, бутылкой воды и чашкой Марка. Она свалила все на стол возле папиного компьютера и крепко захлопнула тяжелую дверь. Дверь закрывалась плохо, пришлось папе поставить Марка на ноги и самому ее запереть.

– Не бойся, – сказал он Марку, – это просто обстрел. Не попадут!

– Они стреляют в нас? – изумился Марк. У него даже слезы высохли от удивления. – А кто они?

Но папа уже сидел, уткнувшись в компьютер, в таком положении он на вопросы не отвечал. А мама сказала:

– Не беспокойся! Они не попадут. Даже если бы попали – эта комната специально построена так, что ее никакими ракетами не прошибешь.

– Значит, все остальное разрушат? Мы выйдем… а там ни стен, ни телевизора. Постой, а кошки?

– Я искала их, – сказала мама, – но они попрятались. За кошек не волнуйся – они не обязаны заходить в бомбоубежище. А люди – обязаны.

Марк задумался на минуту.

– А авокадо в горшочке?

– В следующий раз занесем авокадо сюда.

– Как?! – возмутился Марк. – Будет еще и следующий раз?

– Ты не услышишь, – беззаботно сказала мама. – Ляжешь сегодня в кабинете и будешь спокойно спать всю ночь.

– Я уже боюсь, – честно признался Марк. – А почему они стреляют?

– Как тебе сказать? Они хотят жить здесь вместо нас. А мы чтобы разъехались…

Снаружи раздались сильные «Бум! Бум! Бум».

– Вот видишь, – сказала мама, – все их ракеты сбили. Наша армия в сто раз сильнее.

– Куда это мы должны ехать, чтобы они не стреляли? – спросил Марк озабоченно.

– Я в Россию, а папа в Польшу.

– Как? – опешил Марк. – По отдельности? А я куда?

Мама с папой дружно засмеялись, и у Марка отлегло от сердца. Значит, папа слушал…

– Поедем, – сказал папа. – На каникулах на десять дней во Францию. В Диснейленд. Годится?

Сирена уже не выла и ужасно громкие «бумы» прекратились.

– Ну, ладно, – сказал Марк. – Если только на десять дней и в Диснейленд – я согласен.

День рождения

Посвящается Володе Рубцову

Базиль и Лео сидели в Тель-Авиве на балконе у низенького пластмассового столика и пили отличное Costa Russi, заедая сырами, которые тоже привез Лео, приехавший из Милана. Они были друзьями – в том смысле, которое вкладывают в это слово двенадцатилетние. То есть практически самыми близкими друг для друга людьми. Когда Базиль овдовел полгода назад, Лео, работавший врачом, не мог выбраться из Италии никакими способами. Он даже говорить по телефону почти не мог, потому что проводил в больнице по шестнадцать часов в сутки и все силы его ума и воли были направлены на сохранение ясности мышления, чтобы не ошибиться в оценке состояния больного и в назначениях. Разумеется, он и сам заболел. Но легко. Так что, выйдя на работу через две недели, отбросил тяжелый защитный костюм и остался в одной легкой хирургической маске и тонких перчатках. Так работать было намного легче. Теперь в конце смены он уставал, как человек, а не как загнанная лошадь, которую следует пристрелить из одного милосердия.

Сегодня Базилю исполнилось пятьдесят, и Лео смог прилететь. У него была справка, что он переболел, и из аэропорта его выпустили прямо