#Мы никогда не знаем… - Ирина Борисовна Оганова

заглянула внутрь и не поверила своим глазам. Она увидела Сергея, парящего в невесомости, в такой же белой рубахе, как все, но она была чистой, как и он сам. Тянул к ней руки, и у него были огромные глаза, словно с него писали портрет великомученика, – кроме страданий, они ничего не выражали. Сергей медленно уходил вниз без единого сопротивления, становился всё меньше и меньше, пока Соня не потеряла его из вида. Вода в колодце была прозрачной, как воздух, и она поняла, что у него нет дна, он бесконечен.

Больше она не помнила ничего. Сон и сон, чего только не приснится. Никому рассказывать не стала, особенно Серому – был он мнительным и верил в вещие сны.

Зря не предупредила, может – уберегся бы как-нибудь.

Первую неделю все как обычно, Соня даже забыла про сон страшный, расспрашивать не хотела, что он значить может. А через неделю случилось то, чего она так боялась. Только тогда и поняла, что мучало с первых дней, как Олежка появился на свет.

Требований у Сергея особенных не было: не изменять – убьёт и похрен, что посадят, морды недовольные не корчить и чтобы каждый день, когда уезжал в офис на Большую Конюшенную или ещё куда, к окну подходила и рукой махала на фарт. Поначалу это доставало, со временем привыкла и не отказывала в такой малости, не догоняла, почему это так важно, забудет – орать начинал, что свинья неблагодарная. Слова обидные её не трогали, ничего они не значили, натура такая неисправимая.

Он встал раньше обычного.

Всю ночь валил снег, деревья все в инее от большого перепада температуры; засыпала – мороз под двадцать, проснулась – оттепель, красота необыкновенная. Заспанная, она стояла у окна и улыбалась.

Пойду с Олегом в парк, на горке покатаемся, жаль такой день на всякую ерунду тратить.

Во дворе джип, водитель ходил кругами и, покуривая, мерил шаги в ожидании хозяина.

Почему один водила? Где охрана?

Такого никогда не было, что-то было не так, не как обычно, и ей стало не по себе.

Он вышел, поднял голову, Соня замахала рукой, он – в ответ. Вроде всё как обычно, только чуть зябли босые ноги.

Предупреждала: надо полы на кухне с подогревом делать! Так нет! Баран упёртый!

Сергей странно пошатнулся и, как подкошенный, сначала упал на колени, потом завалился набок. Тёмное пятно расплывалось, окрашивая снег вокруг Серого. Водитель, пригнувшись, убегал зигзагами куда-то в сторону от машины и почему-то держался за голову. Она застыла в ужасе, не понимая, что случилось, очнулась, накинула первое, что попалось под руку, влезла в сапоги Натальи и полетела по лестнице, считая про себя этажи.

На последнем пролёте не рассчитала ступеньки и упала, сильно подвернув ногу. Хромая, не обращая внимания на дикую боль, выскочила из парадной и остановилась, не в силах больше сделать ни шага. Всё потеряло звук, цвет, какие-то люди двигались, как в зажёванной видеоленте, обступая лежащее в неестественной позе тело человека.

Она смотрела, не решаясь подойти. Сильно тошнило, рвать было нечем. Она давилась слюной. Ей было стыдно.

Пацаны приходили один за другим, Соня с трудом сдерживалась, чтобы не закричать и не послать их к чёртовой матери.

С ментами пришлось терпеть, четыре часа расспросами мучали.

– Нет, не муж он мне. Сожитель.

От этого слова, которое она произносила впервые, хотелось реветь в голос.

Лиза всё поняла сразу и молча сидела в своей комнате, то одевая, то раздевая новую Барби, которую ей недавно подарил папа. В куклы она давно не играла, любила поставить новенькую на полку – коллекцию собирала, – и их скопилось множество.

В школу не пустили – ни одного вопроса не задала, делала вид, что всё как прежде, несколько лет так вести себя будет, словно отец на работу ушёл и ещё не вернулся. На похороны тоже не взяли – словом не обмолвилась, к Оксане на три дня отправили, там мальчики, и присмотр, и накормят.

Никогда не думала Соня, что так трудно будет, ведь не любила, а ушёл, вдруг показалось, что ближе никого не было, как за каменной стеной жила, хоть и в постоянной тревоге, ума хватало понимать, что почём…

Ребятам дала вещи для морга и крест на толстой цепи, просила как-нибудь устроить, чтобы в нём хоронили, любил он крест этот, хоть и снял давно – из-за неё, естественно. Те отговаривать:

– Ты что?! Здесь золота на килограмм будет, позарятся, не вечно же охрану держать.

– А вы надёжного попросите или припугните, что голову оторвёте, если проговорится! – почти приказывала Соня.

Серёга страшный лежал в вязаной шапочке: полголовы снесено, стреляли несколько раз и не только в голову, всё раны смертельные. Мужиков тьма, Серый в авторитете был, и каждый подходил выразить соболезнования и заверить, что помогать ей – святая обязанность, и пусть ни о чём не беспокоится, и детей поднять помогут, и вообще…

На поминки весь кабак на Охте сняли, где частенько сходки проходили, свои место держали, с понятиями. Выпивали крепко, кто-то даже слезу скупую пустил, и всякие истории про Серегу: и авторитет, и без косяков прожил, слово держал и падлой не был.

Соня сидела угрюмая, косо поглядывала на боксёрскую братию.

Может, здесь и тот, кто подставил. Не удивлюсь ни разу!

Выпивать не хотелось – хуже станет, так, пригубит и на место рюмку поставит.

Домой, к Олежке прижаться срочно надо, ещё Наталья ревёт, как корова, рядом – водки перебрала.

Соня не выдержала, молча встала и к выходу пошла, все вслед смотрели, ничего не сказали.

В квартире было всё вверх дном, не до того Тоне – у Олега температура высокая подскочила, ждала Соню с Наташей, врача не вызывала, извелась вся. Малыш спал, прижав плюшевую тряпочку с головой медвежонка – Лиза настояла купить брату в «Детском мире», он только-только родился.

– Этого ещё не хватало! – Соня дотронулась до сына, он горел.

Вызвали скорую, врач послушал, осмотрел и поставил неутешительный диагноз: двустороннее воспаление лёгких, как проглядели – непонятно!

Одна беда другую перекрывает, не зря люди говорят. Олежку пришлось госпитализировать, с трудом выбили разрешение с ним весь день, а на ночь выгоняли – не положено, порядки совковые не искоренить, и частных клиник ещё толком не было, да и страшно, пусть лучше по старинке.

Она весь день как на боевом посту, за сыном приглядывает, другим детям, что без матерей лежат, помогает – и поиграет, и после укола пожалеет, и медсестре выскажет,